Луганск — вторая столицы Донбасса. А могла быть и первой. Ведь город старше Донецка на 75 лет. И к 1870 году, когда Новороссийское общество только привезло из Великобритании разобранную домну-«шотландку», чтобы ставить завод на берегах Кальмиуса, завод на берегах Лугани уже давно был признанным поставщиком армии и флота Его Императорского Величества. Правда, статуса города заводской поселок на Лугани тоже не имел и получил его только в 1883 году.
Британские проекты кельтских инженеров
У двух столиц Донбасса, начинавшихся с заводских поселков, с нужды России в металле, много общего.
И Луганск в 1795-м, и Донецк в 1870-м начинали строиться британскими подданными. Оба не принадлежали к титульной английской нации — строитель Луганского завода Чарльз Гаскойн был шотландцем, а директор завода НРО Джон Хьюз (Юз) родился валлийцем. То есть оба принадлежали не к англо-саксонской расе, а напротив — к кельтской.
Оба завода-городка построены в безводных донецких степях в междуречье Дона и Днепра на крохотных речушках и на угольных полях.
Судьба обоих проектов — продолжение одной и той же индустриальной недостаточности России. Она начала ощущаться уже к концу царствования Екатерины Великой, а при ее правнуке Александре Освободителе стала очевидной и колющей глаза.
Заводы Донбасса рождал Черноморский флот
Луганский завод строился поближе к базам только-только появившегося на Черном море флота — как хлеб ему были необходимы ядра, картечь. Для того и ставился завод-городок. Очень было похоже на старую русскую тактику тульских, уральских да олонецких армейских и флотских литеек да пороховых магазинов.
Три четверти века спустя по сходному поводу появился завод-город на Кальмиусе. Только что провально завершилась Крымская кампания Восточной войны. Героизм защитников Севастополя мог быть еще более эффективным, кабы ядра в достаточном количестве под рукой находились, картечь и патроны из луганского завода привозили вовремя. Но для этого нужна железная дорога. Рельсы для нее и должен был дать будущий Юзовский, позже Сталинский, и наконец, он же — Донецкий металлургический завод.
Есть края, где металл решает все
На этом сходство кончается. Юзовский завод менее чем за 10 лет своего существования сделался главным поставщиком чугуна в империи. Луганский же в этом плане преследовали сплошные неудачи. В 1832 году в луганский завод приезжал из сердца промышленной германской Силезии горный инженер Мадовски. Напряжением всех сил и знаний немцу удалось получить чугун, как заметил современник, «немного более лучшего качества, чем у предшественников».
Причины луганской неудачи сегодня ясны как божий день — лисичанский уголь (первый в России) был-то рядом. Но качеством уступал значительно тому, который достался в 1870 м году Джону Юзу. Бедные железные руды, месторождения которых разбросаны по всему Донбассу, тоже не мотивировали доменные печи плавить чугун постоянно хорошего качества.
Юзовскому заводу повезло — к началу его строительства Александр Поль уже открыл криворожские рудные поля, а через 4 года к ним протянули железную дорогу. В 1876–1879 годах НРО окончательно отказалось от местных руд, купив железные рудники у крестного батюшки Володи Ленина екатеринославского помещика Белокрысенко. Взял в работу эти руды и луганский завод — дело пошло сразу и весело. Но с накатом Новороссийских акционеров, подмявших под себя половину горного департамента империи, тягаться было тяжело. И то сказать — акционерами НРО в течение 12 лет было августейшее семейство. Через подставных лиц, разумеется.
Их паровоз вперед летел!
Так с литейным делом у луганцев дело не пошло. Металлургия в этом городе так и осталась важным, но вспомогательном делом. Пожалуй, Луганск — единственный крупный донбасский индустриальный центр, где металлургия не была никогда на первых ролях, за исключением пубертатного возраста. Донецк, Мариуполь, Макеевка, Енакиево, Алчевск — от рождения индустриального Донбасса и до гибели СССР — оставались серьезными базами отечественного производства металлов. Даже Краматорск, вымахав во всю ширину мастерства, познав весь блеск машиностроительного шика — вплоть до космоса, — до самых 90х упорно содержал на своем иждивении металлургические заводы.
Луганск стал чисто машиностроительным центром. Зато каким! — паровозы и тепловозы его производства знал весь СССР, а пользовался ими весь мир. Да и по сей день пользуется.
Помнится, под цехом БПР локомотивного депо Красный Лиман стоял в середине 80х громадный тепловоз 2ТЭ130. Он наделал шума. Еще бы — 4секционный, 12 тысяч «лошадей»! Ничего подобного никто в мире не делал. Для Луганска это было нормально. Но все-таки очень по-русски: локомотив оказался слишком тяжелым.
Пенсионеры в депо тогда вспомнили, как в 1931 году испытывали самый знаменитый советский паровоз луганского производства ФЭД-200 («Феликс Дзержинский»): «Он идет. А за ним бригада путейцев. Тяжелый, гад. В кривые входил — шпалы выворачивал».
История повторилась с красавцем-тепловозом, на ярком зеленом боку которого пятнели четыре буквы: ВЗОР (Ворошиловградский завод Октябрьской революции). Даже БАМ, для которого его, собственно, создавали, не мог вынести его тяжести, да и грузов для такой тяги не было.
С тепловозом, опередившим свое время, поступили так: разобрали на 2 половинки по 2 секции, да так и эксплуатировали в Красном Лимане. Потом отдали зачем-то в Попасную. Где его на металлолом и порезали.
О каждом локомотиве, построенном на заводе Гартмана, который умер рано и толком плодами трудов своих не попользовался, можно писать повести, о сотворенных инженерами ВЗОРа — романы.
В Донецке металлургия счастливо сочеталась с углем. В Луганске локомотивостроение было и оставалось альфой и омегой всей жизни. Хотя, конечно, металл был настолько яркой визиткой блестящего индустриального успеха Донбасса, что даже завод Гартмана камуфлировали в начале его карьеры под металлургический.
Одно — датчанину в казацком кушаке, второе — слесарю в маршальском погоне, третье же — упорному валийцу в старой Юзовке, а четвертое — электрику-вождесвергателю.
Как и в истории Донецка, история Луганска уперлась в имена, о которых пора сказать хотя бы в самых общих чертах.
Если для Донецка это Джон Юз и Никита Хрущев, то для Луганска — Владимир Даль и Климент Ворошилов.
И снова обобщения лезут в глаза. Юз — валлиец, основатель, по сути дела, индустриальной основы Российской экономики. Даль — датчанин, заложивший основы русской фольклористики и лексикографии. А дальше по-другому: Юз абсолютно не понимал масштабов им сделанного. Да они его и не интересовали. Норма прибыли — да, будущее неожиданно масштабного предприятия он измерял только процентом дохода. Даль, напротив, отдавал себе отчет в той роли, которую он сыграл для русского языка. Да и для русского национального самосознания в целом. Но она, роль, его никак не интересовала.
Гений места тоже обошелся с ними по-своему. Юз дожил до того момента, когда поселок при заводе стали называть его именем. Хотя он ничего для этого и не сделал намеренно. Даль же, хотя только родился при луганском заводе, но принял на себя в качестве литературного псевдонима сословное имя местности — «Казак Луганский». Тут дело еще и в ореоле романтизма, который в те поры окутывал казачество, а то место, на котором стоял Луганский завод, был землей Войска Донского. В отличие от Юзовки, которую поставили на самой границе донских земель и Екатеринославской губернии.
Со второй парой все проще. Но что-то общее есть. Хрущева привезли в Донбасс родители. Но именно в Юзовке состоялось его становление и старт карьеры. Ворошилов родился в городе первой русской угольной шахты, Лисичанске, но мужание его пришлось на годы работы на заводе Гартмана в Луганске.
Оба были близкими соратниками Сталина, но с разной мотивацией. Хрущев все время боялся, а Ворошилов просто был предан без лести. Уразуметь это сегодня сложно, конечно.
Как бы там ни было, но именем Хрущева Сталино не назвали, а вот Луганск Ворошиловградом был дважды — с 1935-го по 1958-й и с 1970-го до 1994 года.
На 12 лет имя Ворошилова из имени его родного города вычеркнул как раз Хрущев после известного выступления «антипартийной группы» сталинистов с Ворошиловым, Молотовым, Кагановичем и «примкнувшим к ним Шепиловым» во главе.
Хрущев никогда не мог понять, как можно разделять личные и государственные интересы. Ворошилов никогда не мог понять, как можно их путать.
История расставляет, между прочим, все по полочкам. И, если говорить о каком-нибудь воображаемом рейтинге симпатий, то Даль известен на всю Россию, а Юз — чисто донецкая история, даже не донбасская. Хрущев, конечно, памятен всему миру куда больше Ворошилова, но у Климента Ефремовича кредитная история народной любви столь основательна, что Никите Сергеевичу нечего и тягаться с ним.
Такова была, разумеется, парадигма советской жизни. Можно даже сказать, — истинно советской жизни. Большей части современных молодых людей все четыре имени, связанных с двумя столицами Донбасса, уже ничего не скажут.
Две столицы: гонка известности, статуса и мощи
До 30х годов никакой соревновательности у Юзовки и Луганска не наблюдалось. В 1883 году поселок Луганский завод получил статус города, у первого слова в названии отпало окончание, отвалилось и второе слово. Более того, Луганск стал уездным центром. Правда, уезд назывался Славяносербским. Дело в том, что Славяносербск, заложенный еще в XVIII веке в эпоху сербо-хорватско-боснийского экспериментального переселения в недавно у турок отвоеванные степи, к концу следующего века изрядно захирел. Поэтому решили, что центр уезда будет в промышленном поселке, только что получившем статус города.
Двадцатый век для Луганска начался с обретения столичного статуса. Правда, совсем на короткий срок. Когда правительство Донецко-Криворожской республики отступило туда из Харькова.
Луганск в это время был, конечно, больше хабом, который пропускал через себя и собирал войска, ресурсы и вождей разного калибра. Отсюда 5я армия начала свой героический поход на Царицын. А повел ее «первый красный офицер» Клим Ворошилов.
Гражданская война была богата на походы и переходы. И ворошиловский марш-бросок с наседающими на тылы немцами, прорыв через Дон на Волгу — стал одним из первых в их череде.
Когда война затихла, окрестности Луганска были полны мертвых шахт и маленьких заводиков сбежавших с белыми в парижи и берлины донских помещиков. Как написал много позже уже в эмиграции один из них, уроженец станицы Луганской (на противоположном от Луганска берегу) Владимир Смоленский:
Над Чёрным морем, над Белым Крымом
Летела слава России дымом.
Над голубыми полями клевера
Летели горе и гибель с севера.
Летели русские пули градом,
Убили друга со мною рядом,
И ангел плакал над мёртвым ангелом:
— Мы уходили за море с Врангелем.
Подняли Луганск с колен снова паровозы. Уже к началу 30х годов бывший завод Гартмана снова давал России паровозы. А в 1931 году выпустил самый знаменитый из них — тот самый ФД-200.
В тени Сталино/Донецка
К тому времени советская власть созрела для административно-территориальной реформы. Была создана громадная Донецкая область, в которой Луганску, ставшему в 1935 году Ворошиловградом, была отведена роль райцентра. Еще через 6 лет неуемные большевики провели очередной передел. В 1938 году из одной Донецкой слепили Сталинскую (с центром в Сталино) и Ворошиловградскую области.
Так родилось разделение, которое в 2014 году неожиданно привело к тому, что в Донбассе появилось сразу две республики вместо одной. Которая, разумеется, была бы логичней.
В 1941 м история с хабом, ресурсами и отступление повторились. Отойдя в октябре из Сталинской области, советские войска 8 месяцев держали оборону по Северскому Донцу и Дону. Как известно, летом 1942 года разразилась катастрофа, Паулюс попер на Волгу к старому Царицыну, который к тому времени стал уже Сталинградом.
Впрочем, Ворошиловград в немецкой оккупации был куда меньше остальных центров донецкого региона — в феврале сорок третьего город был освобожден на волне стремительного наступления Красной армии из-под Сталинграда.
А в 1945 году еще не до конца восстановленный Луганск дал миру самый мощный его паровоз — ИС (Иосиф Сталин, понятное дело).
Апофеозом послевоенного восстановления в Луганске стало возведение гостиницы «Октябрь» — несомненно. Самого красивого здания города.
Поставил его в 1944–1947 годах знаменитый киевский архитектор Иосиф Каракис, который через почти 20 лет отличится в Донецке невиданным по смелости архитектурно-инженерного решения зданием средней школы № 5. Луганский же «набег» Каракиса, напротив, был, как видим, связан с традицией.
«Заря» — Чемпион!
В 50—60-х годах Донбасс обеих частей — донецкой и луганской — пережил ренессанс угольной промышленности. На волне ее реформирования, давшего региону и новые кадры, и новые средства, рвануло вперед не только благосостояние простых работяг, не только цивилизованность улиц и домов, но и то, что десятилетиями в битом войнами, измученном трудом регионе считалось не более чем развлечением. Речь идет о большом спорте.
К началу 70х многие партийные секретари и промышленники стали заводить свои клубы в разных видах спорта. В Донбассе это был, естественно, футбол. У тогдашнего первого секретаря Луганского обкома партии Владимира Шевченко нашлось достаточного авантюризма и нахальства хозяйственника, которые послужили взрывному самолюбивому характеру.
Знатоки советской футбольной истории до сих пор удивляются тому, как Шевченко, человеку в общем-то простому, партизану Великой Отечественной, удалось один за другим заманить в такую степную нору, как Луганск того времени, признанных корифеев футбольного тренерского дела СССР — Константина Бескова, Евгения Горянского и Германа Зонина.
Ответ напрашивается один — деньгами, большими деньгами. Трудно даже представить сегодня какими. Шевченко в буквальном смысле слова обложил футбольной данью все предприятия Ворошиловградской области. Прижимистых угольщиков еще надо было уговаривать, а вот тепловозостроительный и сам пошел навстречу, одолжив «Заре» практически все свои спортивные деньги и ресурсы, включая профсоюзные.
Надо сказать, что рисковали страшно. Но риск себя оправдал. Герман Зонин поймал момент, когда все столичные команды Союза переживали переходные периоды, и разгромил с обновленным за шахтерские и тепловозные деньги составом, половина которого потом ушла в «Динамо» (Киев), лучшие клубы Москвы, Ленинграда, Киева и Закавказья. Любопытно, что этот же прием повторил на следующий год ереванский «Арарат». А в 1979 году — московский «Спартак».
Луганск в маршальской фуражке Ворошиловграда мчал на своем тепловозе к званию самого известного, если уж не главного, города края. Но впереди его ждал красный сигнал.
Приехала комиссия партийного контроля ЦК, потом прокуратура УССР. Вскрылись даннические отношения «Зари» с шахтами и заводами. Шевченко слетел с должности моментально. Не посадили его чудом. Говорят, Брежнев вмешался, заявив, что не годится первому секретарю обкома в тюрьме сидеть. Для имиджа партии вредно.
«Заря» очень быстро сдала. Донецкий «Шахтер» воспрянул духом и за шесть лет после этого трижды был близок к высшему достижению, но получалось добыть только серебряные и бронзовые медали первенства СССР. Отыгрались дончане только в 2009 году, взяв Кубок УЕФА. Но любой болельщик старой формации скажет: никакой кубок, кроме разве что Лиги чемпионов, и рядом не стоял по уровню народной поддержки и стутусности с чемпионским званием Союза СССР.
Кстати, у «Шахтера» с финансовой дисциплиной в те годы тоже не скучно было. И донецкого «хозяина» Дегтярева (луганчане своего Шевченко «шефом» кликали) тоже отправили в почетную ссылку в Киев.
На этом и закончился спор двух главных городов Донбасса. С 90х Луганску было как-то так само собой отдано вечное второе место, которое, доведись ему остаться в границах большой Донецкой области образца 1932 года, у него легко бы оспаривал Мариуполь.