– Вот вам, хлопцы, кушайте – приговаривает женщина средних лет.
– Спасибо, мать, большое! – отвечают активисты практически хором.
– Да это вам спасибо! Стоите на холоде, защищаете нас.
В какой-то момент двери на территорию шахты раскрываются на несколько минут. Срабатывает мой журналистский инстинкт. Это что-то необъяснимое. Когда репортёр испытывает сильнейшее желание пробраться как можно ближе к тому месту, которое нужно снять; сделать кадр, который станет самым ярким в сюжете; записать единственного очевидца какого-нибудь происшествия, который видел случившееся своими глазами.
«Ланос» нашего таксиста на фоне Артёмовской шахты
Тому, кто работает в журналистике, это, без сомнений, отлично знакомо. Только представьте, на месте убийства известного криминального авторитета деда Хасана двумя понятыми были… корреспондент «Комсомольской правды» и продюсер «Рена». То есть их коллеги стоят за оцеплением, а эти снимают эксклюзив. Наверное, не самое благородное занятие; может, пример не самый корректный, но такая работа.
В моей карьере тоже есть наиболее яркий эпизод: в Москве горела библиотека РАН, где собрана уникальная коллекция ценных книг, в том числе уникальные издания. Мне с оператором удаётся незаметно зайти в здание с чёрного входа, снять работу спасателей, задымлённые коридоры и – как апофеоз – записать стенд-ап в самом хранилище.
Вот и при виде открытых ворот я сразу начинаю ломиться – иначе не скажешь – внутрь. Прохожу несколько десятков метров. Но, конечно, на территории режимного объекта особо не разгуляешься. Есть риск, что во мне распознают российского журналиста – и на этом командировка закончится, поэтому я благоразумно возвращаюсь к активистам.
В этот момент с ними общается высокопоставленный сотрудник ДАИ (дорожной автоинспекции), который специально приехал для разговора с местными жителями. На этот раз до такого противостояния, как у казаков с пограничниками, к счастью, не доходит. Не повышая тона, офицер просит активистов не мешать движению машин и разойтись по домам. Те так же спокойно отвечают, что на территорию шахты они не заходят, а здесь стоять им не запрещено. На том дискуссия и завершается.
Вот и нам пора возвращаться в Донецк – сюжет ждут к вечернему выпуску. Пишу текст по дороге, оператор так же на коленках готовит видео к перегону. Со своей стороны мы вроде бы всё делаем правильно и оперативно. Вмешивается технический фактор: скорость Интернета в центре города настолько низкая, что перегнать материал вовремя мы не успеваем.
Никогда не забуду крик руководителя – своего мудрого наставника и просто замечательного человека, которому я обязан очень многим – «твоё поведение воспринимать как саботаж, попытку сорвать эфир или банальную тупость?»
С того момента проходит несколько дней. Вся наша съёмочная группа в полном составе – я, оператор, техник и водитель – решает провести вечер в боулинге. Только заходим, выбираем дорожку, переобуваемся, запускаем несколько шаров по кеглям. Ребята, в том числе и таксист Саша, выпивают немного пива.
В этот момент звонит мой телефон. Немая сцена. Так мы и замираем – кто с бокалом за столом, кто на паркете перед броском. Всем уже очевидно, что игра, так толком и не начавшись, подходит к концу.
Слышу в трубке голос активиста Жени, который живет неподалёку от той самой Артёмовской шахты. Мы ранее договорились, что он нам позвонит, если появится новый повод для съёмки.
– Ребята, только что на территорию заехали грузовики. Вероятно, будут оружие вывозить ночью.
– Выезжаем!
Сказал-то я уверенно, вот только наш водитель в этот момент допивает свой бокал пива. На него я оглядываюсь одновременно с сомнением и надеждой.
– Ну шо ты так смотришь на меня? Я же не водку пил. Давайте, погнали быстрее!
Как мы ни торопимся, снять всё самое интересное не успеваем – всё таки слишком большое расстояние. Приезжаем и видим: ворота на территорию закрыты, грузовиков не видно, а толпа активистов что-то ожесточённо обсуждает. Оказывается, военные машины забирали оружие очень быстро.
Когда автомобили выезжали, люди на блок-постах попытались преградить им путь, приходилось чуть ли не под колёса бросаться – безрезультатно, это грузовики не остановило. К счастью, никто не пострадал.
Наш товарищ Женя снимал происходящее на видеокамеру. Поэтому нам остаётся только записать стенд-ап и синхроны очевидцев. Через несколько часов исходник от активиста был у нас, и со второй попытки мы всё таки сделали хороший сюжет, куда вошли и ночные съёмки, и те дневные, которые мы несколько дней назад не успели перегнать под эфир.
Спустя пару лет после тех событий как-то во время беседы со мной и Стасом наш друг Володя «Шаман» обмолвился, что в начале боевых действий он воевал под Артёмовском.
– Володь, а вот там шахта была, где оружия много хранилось. Я снимал её ещё весной 14-го.
– Ну, была и, наверное, есть такая.
– А кому в итоге досталось всё, что там было?
– Ха, как кому? Наши оттуда всё оружие вывезли до последнего патрона.
Без вещей – пешком – Россия
Я уже рассказывал о том, что граница между Ростовской и Донецкой областями весьма условная, когда крайний рубеж проходит где-то по полям. Учитывая это, зачастую получается комичная и одновременно грустная ситуация: жителям украинских населённых пунктов до ближайших продуктовых магазинов или школ на своей территории, например, пять километров, а до российский торговых точек и образовательных учреждений – несколько сотен метров. Впрочем, вероятно, бывает и наоборот.
Об этой коллизии мы решаем сделать сюжет на фоне того, что украинские таможенники, а затем в ответ и российские усложнили процедуру прохода через границу для иностранцев. В составе съёмочной группы, командированной в Донецк, вновь изменения: корреспондента, который должен был сменить меня, и его оператора не пропустили через границу сотрудники таможни, которые сразу депортировали журналистов на Родину.
Зато технику Владу повезло больше. В итоге я остаюсь на третью неделю (кстати, с большим удовольствием) с двумя звукооператорами. К счастью, один из них – Макс – без проблем берёт в руки камеру и отлично отрабатывает, что называется, за себя и за того парня.
В таком составе мы отправляемся общаться с жителями приграничных к России посёлков, а со стороны Ростовской области отрабатывает эту тему мой коллега Рома со своей съёмочной группой. Получается, между нами несколько километров, но мы на территории разных стран, отделены таможенными постами.
К примеру, один из них расположен прямо посреди деревни: то есть одна часть населённого пункта – ещё украинская, а их соседи – уже россияне. Тот случай, в одном доме чихнут, а из другого крикнут: «нехай не болейте, хлопцы!»
Конечно, это шутка, потому что местные жители, разделённые географически, но не ментально вне зависимости от цвета паспорта разговаривают на одном языке и вряд ли в принципе могут считать соседей иностранцами.
Мы приближаемся к одному из посёлков. Стараемся почаще поглядывать по сторонам и без необходимости не выходить из машины. После встречи с пограничниками в похожей ситуации, когда нас спасли казаки, мы уже более осмотрительны.
На небольшой улице все ворота закрыты, слышится из-за забора только лай собак. Поэтому, чтобы не привлекать внимания, отправляемся дальше. Наша задача минимум – записать синхроны с местными жителями по поводу ужесточения пограничного контроля.
Задача максимум – найти героя, который отправится за покупками или ещё для чего-нибудь в Ростовскую область. Должен получиться полноценный законченный эпизод – мы бы человека здесь проводили до границы, а со стороны России его встретила съёмочная группа Ромы.
Начинаем с простого. Как я уже рассказывал, пообщаться в Донбассе все любят. Особенно, если это люди пожилые. Особенно, если на злободневную тему. В одном из дворов замечаем пенсионерок, сидящих на скамейке. О, лучших ораторов и не сыскать!
– Здравствуйте, мы с российского телевидения. Скажите, пожалуйста, вы через границу часто ходите? Она же у вас тут рядом, – как можно приветливее я стараюсь начать беседу.
Впрочем, быстро перейти к сути проблемы не удаётся.
– Хлопцы, откуда-откуда вы? Прям с России?
– Так точно, прям из Москвы.
– Ну ничего же себе – переглядываются старушки – по правде сказать, мы не очень часто ходим к вам.
– Если только в магазин – подхватывает вторая пенсионерка – но стараемся зараз побольше набрать.
– Хоть и тяжело!
– Зато дешевле! У нас пенсия – 1200 гривен.
– На такую не разгуляешься, пока будешь ездить туда сюда до украинских магазинов.
– Далековато! А здесь фьюить через границу – и уже ларёчек.
– Ну а по поводу ужесточения пограничного контроля – перехожу я к главному – вы слышали?
– Ха, не только слухали, но и сами бачили
– Мы-то ещё ладно, а вот как мужикам на работу теперь ходить каждый день, а дитяткам в школу?
После такой тёплой и по-настоящему атмосферной беседы идём дальше. В таком же духе общаемся с ещё одной дружелюбной и словоохотливой женщиной, которая так же жалуется нам на сложившуюся ситуацию. Думаю, раз так хорошо всё начинается, предложу ей в магазин через границу сходить.
– Позвольте задать вам нескромный вопрос – издалека начинаю я – а если бы мы вам предложили несколько тысяч рублей и попросили сходить за покупками в Россию, вы согласились?
– И что, по телевизору меня покажут? – с игровой улыбкой уточняет собеседница.
– Совершенно верно, ещё и пакеты с продуктами в качестве бонуса.
Ни для кого, наверное, не секрет, что посетителям ток-шоу федеральных каналов платят деньги за участие. Массовке, разумеется, достаётся весьма скромная сумма, спикерам по той или иной теме чуть больше. Ну а главные герои выпуска в накладе не остаются, даже если за время эфира их ниже плинтуса опускают.
Суммы фигурируют пятизначные – за пару-то часов сидения в студии. Всё это я к тому, что дать несколько тысяч рублей в благодарность герою, который хоть и снимается в том числе для своей выгоды, даже с удовольствием, но всё же оказывает услугу, нам только в радость.