В дом Валентины Прокофьевны и Надежды Прокофьевны мы входим с полными пакетами продуктов. Разумеется, не только для вечера, но и на будущее пенсионеркам. Машину Володя припарковывает у ограды – остаётся только надеяться, что поблизости снаряды разрываться не будут, иначе как потом с товарищем рассчитываться… Короче, об этом стараемся не думать ни мы, ни наш водитель.
Электричества в прифронтовом районе нет. При свечах сидим на креслах, пьём чай, общаемся. Мы снимаем, как нелегко живётся пожилым женщинам в доме, где отсутствуют и свет, и вода. Правда, к счастью, починили газопровод. Пока на улице всё спокойно. Но все присутствующие в глубине души чувтвуют, что это – лишь затишье перед бурей.
Неожиданно от трассирующих пуль некоторые участки неба окрашиваются в красный свет. Стас всё это снимает, а мы по приглашению пожилых женщин выходим на улицу. Как ни в чём не бывало, под достаточно громкую канонаду стоим на крыльце, пьём чай. Записываем яркие лайфы, потом мой стенд-ап. Приехать и отработать на месте – это только полдела, как говорится. Нужно ещё вернуться домой.
Работа ночью в прифронтовом районе
К счастью, Володина «старушка» на улице цела. Садимся в салон, включаем аварийку; фары, естественно, не зажигаем. В полной темноте это станет отличным ориентиром для тех, кто по ту сторону линии фронта. Дорога слегка освещена оранжевым, практически ничего не видно. Так мы медленно едем несколько километров. Разрушенные дома ночью кажутся ещё более жуткими.
Приближаемся к блок-посту ополченцев. Включаем свет в салоне. Теперь за окном сплошная темнота. Зато с улицы мы, как на ладони. Такие правила. К счастью, Володин знакомый не забыл предупредить своих товарищей о съёмках, поэтому нас без лишних вопросов пропускают.
Теперь можно включать фары, газ в пол. Отсюда нас уже не достать, если только какая-нибудь случайная мина. Это держит в напряжении. Окна открыты – прислушиваемся, вдруг просвистит снаряд поблизости. Будет несколько секунд, чтобы выпрыгнуть из салона. Это только потом может выясниться, что в машине было бы безопаснее. Тут уж не угадаешь.
Наконец, наиболее опасный участок позади. Ещё одна большая автомобильная развязка, крутой поворот. Всё, можно выдохнуть спокойно. Здесь уже мирная жизнь. Работает уличное освещение, возвращаются с работы припозднившиеся горожане, стоит несколько машин такси. Володя узнаёт в одном из шофёров своего знакомого.
– Дружище, ты откуда? – спрашивает водитель
– Шо, не видел. Только со Стратонавтов вернулись.
– Ну вы даёте!
– А вам не страшно так близко стоять к линии фронта? – интересуюсь я
– Та, донецким таксистам уже ничего не страшно.
Ну а нам пора дальше в центр города. Там всегда тепло, светло, можно сходить в душ и перекусить. Рядом кафе и магазины, есть даже круглосуточные. Сколько раз мы так возвращались в комфортные апартаменты после съёмок на передовой. А наши герои оставались в своих убежищах под обстрелами. Между нами несколько километров. И целая пропасть. Вот такая особенность городской войны!
Съёмки с колёс
Его величество «Информационный повод» диктует свою волю всем жителям нашей планеты – в каждой стране у него по наместнику. Это как с Дедом Морозом в России, Санта Клаусом в США, Йоулупукки в Скандинавии, вот только зачастую, увы, не так всё весело.
«Инфоповод» – оборотень, который питается исключительно эмоциями зрителями. Мелкий карлик с озлобленной улыбкой наслаждается болью, слезами, кровью, когда воочию наблюдает за войнами, происшествиями.
Длинноволосый мужчина с каменным выражением лица, облачённый в серый плащ, следит откуда-то из-за ширмы за выборами в разных странах, митингами, спорами.
Есть и третий образ: чтобы подданные совсем не сошли с ума, иногда инфоповод оборачивается приятным молодым человеком, который интересуется масштабными спортивными событиями, всевозможными фестивалями, конкурсами.
Но всё это обличия одного господина – «Информационного повода». Только он единственный определяет моду и тренды, разделяет события на важные и незначительные, казнит и милует в глазах общественности. Его армия – журналисты, которые готовы на всё ради того, чтобы угодить, быть максимально ближе к «Инфоповоду». А потом огласить волю владыки зрителями.
Весной 2015-го неизвестный никому карлик с отпугивающим лицом по-прежнему остаётся в своей временной резиденции на Украине. Разве что приходится переехать из столицы на Восток в Сирию. Чаще всего «его величество» выбирает место своего пребывания там, где боевые действия, братоубийственная война.
Как же легко находить в Донбассе темы для сюжетов весной 2015-го. Ох, сколько мы тогда сняли материалов по такой масштабной и, кажется, всеобъемлющей теме как восстановление: пенсионеры в разрушенных домах, голодные дети в бомбоубежищах, прибывающие гуманитарные конвои, работа коммунальщиков, ремонт зданий…
Отлично помню, как мы со Стасом сделали свой первый сюжет. Просто отправляемся в уже всем знакомый Киевские район и катаемся по улицам, пытаемся со стороны заметить что-то интересное.
Я с жителем Донецка Крузом Мустофу
Ещё плотным слоем лежит снег, на улице прохладно, крыши серых покосившихся домов белые. Максимум через минуту поисков уже на первом перекрёстке навстречу нашей машине идёт… темнокожий мужчина в тёплой куртке и надвинутой едва ли не на глаза шапке. Как оперативники во время спецоперации, переглядываемся со Стасом – надо брать, захват!
Выясняется, что уроженец Нигерии Круз Мустофу, прекрасно говорящий по-русски, долгое время жил в Москве (чуть ли не на соседней со мной станции метро), потом перебрался в Донецк, женился на местной девушке, потом расстался, но из города так и не уехал.
Получается очень колоритно, когда африканец, стоя по колено в снегу, рассказывает про то, как тяжело ему приходится во время обстрелов и как давно он не ел свой любимый борщ.
В следующий раз чтобы найти тему для сюжета, приходится проехать чуть дальше, но совсем ненамного. Случайно обращаем внимание, как пожилой мужчина вместе со своей супругой выносят за ограду старые обгоревшие доски.
Оказывается, это – всё, что осталось от их старого дома. Ещё до войны построили на участке здание из кирпича, а прежнее жилище использовали родственники, когда приезжали в гости. В момент обстрела вся семья сидела в большой комнате.
Можно назвать дальнейшее как угодно: чудо, божественный промысел, рок, судьба, случайное стечение обстоятельств. Как бы то ни было, крыша не обрушилась только благодаря тому, что кровля упала прямо на большую икону, стоящую в углу на шкафу. Получается, на образ навалился вес в несколько сотен килограммов. Но на людей брёвна и доски не упали.
Нередко получается, что за один выезд весной 15-го мы снимаем исходник для нескольких материалов. Рекорд – за пару часов мы подготавливаем два с половиной сюжета. Вновь отправляемся на окраину города и попадаем будто бы в заброшенный населённый пункт.
Идём по улицам – и никого из местных жителей, все дома стоят закрытые. Наконец, через несколько минут встречаем какого-то мальчика, который одиноко прогуливается. Снимаем, как школьник проводит время без друзей, которые уехали подальше от войны.
В конце посёлка большая шахта. И даже не понятно – то ли заброшен рудник, то ли просто все горняки под землёй. Начинаем бродить по территории, повсюду навалены горы угля. В дымке тумана кажется, что здесь никого не было уже несколько лет.
Постапокалиптичная картина, даже с продюсерами материал из этого места мы в разговоре называем кодовым словом «сталкер». Записываем стенд-ап, поднимаемся по лестнице наверх, делаем оттуда несколько кадров.
Наверное, только через полчаса встречаем людей. Рабочие, ремонтирующие железнодорожные пути, рассказывают, что горянки работали даже под обстрелами. Но когда снаряды начали разрываться прямо на территории шахты, предприятие пришлось закрыть.
Казалось бы, уже с чувством выполненного долга можно возвращаться домой, но мы решаем продолжить экскурсию. Стоило выйти за ворота шахты, как прямо в нескольких метрах от ворот видим вход в бомбоубежище.
Мы не впервые спускаемся по ступеням в место, которое стало домом для вынужденных переселенцев, но такого количества комнат я ещё не видел. Здесь живут как минимум человек пятьдесят.
Разрушенное железнодорожное депо в городе Дебальцево
Остаётся только найти героя, что, конечно, сделать несложно. В итоге решаем в сюжете рассказать историю семейной пары, которая жила в приграничной зоне с украинской стороны. Супругов вместе с детьми выгнали из дома – и теперь все они вынуждены прятаться от обстрелов в подвале.
А вот их соседка – пожилая женщина, жилище которой разрушено после прямого попадания мины. Здание на соседней улице от бомбоубежища, но с пробитой крышей оставаться в нём невозможно. Изредка пенсионерка ходит домой проверить, всё ли на месте.
Разумеется, мы просим старушку прогуляться вместе с нами и показать разрушения. Надев галоши, пожилая женщина ведёт нас по весенней слякоти. Глядя в её серые глаза, ощущаешь вся боль и грусть пережитого. Кажется, что порадовать отчаявшуюся пенсионерку уже ничего не может.
Зайдя на участок и в очередной увидев разрушенный дом, пенсионерка сразу начинает плакать. Мы стараемся долго не тревожить её и без того расшатанные нервы, быстро отснимаемся и выходим за ворота. Прощаясь, я вкладываю в морщинистую руку пожилой женщины пару тысяч рублей. Она, конечно, сразу начинает отказываться – приходится настоять. Со слезами на серых глазах старушка благодарит нас.
Так, кстати, заканчивается подавляющее большинство знакомств с героями, которые попали в сложную ситуацию. А других людей мы, собственно, в Донбассе и не снимаем. Понятное дело, что человека, который лишился дома или, того хуже, близкого человека небольшая сумма, полученная от нас, не спасёт.
Однако всегда герои благодарят, при этом сначала отказываются брать деньги. Но и мы иначе не можем. Невозможно каждый раз в этой городской войне возвращаться в шикарную квартиру из бомбоубежища и делать вид, что так и должно быть. Пока есть возможность, стараемся хоть немного помочь каждому.