Кстати, забыл рассказать – с нами весь рабочий день проводит наш старый боевой товарищ Володя с позывным «Шаман». Во многих передрягах мы уже с ним побывали.
А ещё как-то он был у нас в гостях, и я в это время общался с невестой по видеосвязи. Так Володя неожиданно достаёт из кобуры свой пистолет, показывает его в камеру и приставляет к моей голове. Как потом объяснит, «решил показать твоей благоверной, что здесь всё серьёзно». Наверное, не самая удачная история для представления героя, ну это такой армейский юмор.
Тем временем, мы останавливаемся у края опасного простреливаемого участка. Первым ускоряется ополченец, который нас сопровождает, вторым Стас. Только он делает шаг, как резко начинает хромать и еле добегает до конца. Мы все устремляемся к нему.
А Стас начинает на нас… слово кричать не очень подходит – мы же на позициях, нельзя. Поэтому он, обращаясь ко мне с Шаманом, громким шёпотом говорит:
– Вы что, совсем с ума сошли? Зачем меня ударили?
– Стас, кто тебя ударил? Ты о чём вообще?
– Вы! Пыром со всей силы по икре.
В конце съёмки Стас ещё не подозревает, насколько серьёзна травма
«Шаман» решает осмотреть повреждённое место – вдруг оператора ранили во время перебежки, а никто и не услышал.
Естественно, в Стаса никто не стрелял. Как никто его и не бил. Диагноз поставят только через несколько дней в больнице после рентгена – разрыв мышцы икры со смещением. Холод, организм к нагрузкам не готов, сверху ещё бронежилет килограммов 15, резкий рывок – и такой результат.
Плюс за несколько дней до этого на январских каникулах мы, признаться, в футбол играли в фитнес-клубе, так там оператор слегка потянул то же место. Но тогда травма непроизводственная.
А на передовой «как будто пыром со всей силы в икру ударили», – раз за разом повторяет сочувствующим друзьям Станислав во время рассказа этой героической истории, – «повредил при исполнении; спасибо, что не спьяну где-нибудь, тут уж не придраться».
Луганск. Я со Стасом и его костылём
1 февраля 2017 г.
5.30. Открываю глаза рано утром. Едва ли не впервые за всю жизнь больше не получается заснуть. Вот, значит, что такое бессонница. Моменты обстрела дома по адресу Чапаева, 4 мелькают в голове. Накануне мы едва не погибли… Накануне мы выжили. Это, видимо, как стакан, который то наполовину полон, то наполовину пуст. Времени отойти от того страшного вечера нет. Наступает новый съёмочный день. Пока я этого ещё не знаю, но сегодня нам предстоит шесть раз выйти в прямой эфир и сделать три сюжета.
7.30. Война войной, а обед… ну хотя бы завтрак по расписанию. Когда мы поедим в следующий раз (и удастся ли нам вообще хоть раз за день присесть – неизвестно). Поэтому сейчас кушаем как можно плотнее. Сделать это в Донецке, как вы можете предположить, очень легко. Итак, пока политики разбираются, какой же всё таки должен быть статус у региона, юридически Донбасс относится к Украине. А, значит, продуктовое эмбарго на иностранную продукцию, введённое в нашей стране, здесь не действует. Чем мы, что уж там греха таить, с удовольствием и пользуемся.
8.00. На нашем столе немецкий сыр с вкраплениями грецкого ореха, какой-то ещё вкусный сорт польского производства и моцарела – тоже из Германии. А вот всё остальное на завтрак, наоборот, исключительно домашнее: деревенские яйца, молоко, овощи; фрукты, из которых Стас каждое утро делает свежевыжатый сок, а я за это мою соковыжималку (разделение обязанностей). Конечно, на десерт местная выпечка. Выбор тортов, пирожных и кексов – исключительно моя прерогатива на правах сластены.
8.30. После завтрака умываемся, одеваемся как можно теплее и собираем оборудование: штатив, камера, микрофон, свет, средство перегона под названием «Дежеро», с помощью которого можно отправлять видеозаписи в Москву и выходить в прямой эфир. Теперь пора ехать в центр города. Благо, до него от нашего дома недалеко.
9.00. Прямое включение рано утром. Показываем зрителям очень характерную картину того, как протекает жизнь в Донецке. За моей спиной безмятежно едут трамваи, горожане идут на работу, открыты магазины, аптеки, кафе. Максимально точно стараюсь рассказать об этом, чтобы зрители смогли прочувствовать атмосферу места. А потом сухая статистика, которая резко контрастирует со всем вышеописанным: только за минувшие сутки несколько тысяч снарядов разорвались на территории ДНР, разрушены жилые дома, объекты инфраструктуры, есть жертвы.
Перед прямым включением
10.00. Десятичасовое включение практически не отличается от предыдущего, только статистику привожу уже более точную и конкретные данные о том, куда попали снаряды.
10.05. После двух прямых эфиров надо ехать по местам обстрелов. Учитывая, как много пришлось побегать и поползать накануне во время происшествия у Чапаева, 4, Стаса мы предусмотрительно завозим домой. Дальше едем с нашим подменным оператором. Отправляемся в Макеевку. Я вижу информацию в Интернете о том, что снаряды разорвались на территории одной из школ. Данные постоянно меняются, с каждой минутой от коллег, из Сети узнаём всё новые адреса. Обстрел школы пока не подтверждается. Зато нам сообщают улицу и номер дома, где погиб мирный житель.
10.30. Минут десять, наверное, приходится искать этот небольшой двор, окружённый двухэтажными домами. Рядом гаражи. Здесь местные складывают уголь. Снаряд попал в хранилище в тот момент, когда в помещение вошла местная жительница. Тело присыпано чёрной золой – сразу даже не заметить. Вокруг толпятся шокированные соседи. Как бы грубо это ни звучало, но нам, к сожалению (а может, к счастью) не до сантиментов. Осознание ужаса и горечь придут потом. Сейчас – только работа. Это, кстати, и помогает абстрагироваться. Прошу оператора снять максимум десять планов. Затем подходим к стоящему рядом мужчине, спрашиваем про обстрел. Понимаю, что из его ответа синхрон не получится. Моментально поворачиваюсь к другому человеку, тяну за собой оператора – мужчина в красках описывает случившееся. Всё, можно ехать дальше.
11.00. Время поджимает. Ровно через час мы уже снова должны быть в прямом эфире. Проверяем сигнал «Дежеро» на месте обстрела. Устройство, в котором установлено шесть обычных мобильных сим-карт, аккумулирует все сигналы в один для передачи данных. Глядя на монитор, мы понимаем, что связь в Макеевке слишком плохая. Нужно искать другое место. Раздаётся телефонный звонок. Слышу голос руководителя пресс-службы министерства чрезвычайных ситуациях ДНР. Юлиана рассказывает о том, что прямо сейчас спасатели будут эвакуировать мирных жителей из того самого района, где мы вчера вместе с ними прятались в бомбоубежищах от обстрелов. Оказывается, люди всю ночь так и провели в подвалах.
11.30. Мчим по адресу. Мимо нас в другую сторону на огромной скорости несётся колонна машин скорой помощи. «Стопроцентно это в школу. Значит, был обстрел», – мелькает мысль у всех нас. Нет, рисковать нельзя. Куда бы они ни спешили – там, скорее всего, не ловит сигнал. Вот уже здание МЧС в Киевском районе Донецка. Из ворот выезжают несколько бронированных машин, на которых сотрудники экстренных служб будут вывозить горожан в безопасное место. У здания встречаем руководителя управления Петровича и того самого прапорщика, с которыми мы прятались в подвале дома по адресу Чапаева, 4. Оператор, схватив свою маленькую камеру, моментально запрыгивает на броню и отправляется со спасателями. «Братаныч, а кто же меня будет включать сейчас?» – с недоумением кричу я ему вслед. «Разберётесь с Юрой!», – раздаётся уже издалека.
11.50. Разберёмся, понятное дело. Тут вариантов никаких нет – надо же в эфир выходить. Я прикидываю, что лучше всего, наверное, встать на фоне ворот (может, как раз во время выпуска будет выезжать техника). Юра раскладывает штатив – за столько лет сотрудничества со многими съёмочными группами водитель это делает не хуже любого звукооператора. Камера установлена, «Дежеро» тоже Юра включает, связь вроде есть. «Покажи мне план, пожалуйста», – прошу я водителя. Он переворачивает монитор в мою сторону. «Так, воздуха6 чуть меньше сверху». Юра послушно опускает камеру вниз – меняет план.
11.55. Подключаю наушники к мобильному телефону. На него мне звонит продюсер из аппаратной для того, чтобы я слышал эфир и ведущего. Последние приготовления. «Ребят, добрый день», – приветствую я коллег, – «у нас тут немножко война, поэтому меня водитель включает. Как вам план?» Без лишних вопросов, но с заметным удивлением в голосе мне отвечают: «Да вроде всё в порядке». Ну тогда работаем!
12.05. Сразу после выпуска новостей заходим на территорию управления МЧС. Там стоят мирные жители, которых уже вывезли из-под обстрелов. «Три дня в подвале без еды и воды», – звучит в ответ на вопрос «как вы?» Только в окружении спасателей и тяжёлой техники эти люди впервые за долгое время чувствуют себя в безопасности. Относительной. Вдруг резкий свист, похожий на звук подлетающей мины. Я инстинктивно пригибаю голову, уже сажусь на колени. Оглядываюсь – все стоят как ни в чём не бывало и недоумевающе смотрят на меня… У ограды замечаю водителя злосчастного «Ланоса», который секунду назад открыл дверь в салон. Это её скрипа я так испугался. Ну всё, думаю, «тихо шифером шурша, крыша едет не спеша». Конечно, два дня подряд попадать под обстрелы – сначала в Макеевке, а потом на Чапаева, 4 – подобное просто так не проходит.
12.10. Стоило нам с Юрой отпрямиться7, как на броне возвращается довольный оператор. «Ну ты вовремя», – машу я ему рукой. «Даня, там такое, мы сейчас ездили к дому, где вчера были под обстрелом. Это просто Сталинград!» Ну что же, надо посмотреть, оттуда же хорошо бы включиться. Место недалеко – связь должна быть.
12.15. Мы уже едем в пустом кузове бронемашины. Трясёт, держаться особо не за что. Я полулёжа занимаю место на каких-то бушлатах. В голову закрадывается сомнение: может, выхватить Стаса из дома, чтобы всё таки он, а не водитель включал меня на 13-часовой выпуск. Звоню – от рёва двигателя тяжёлой техники ничего не слышно. Пишу две смс: «Юра, выезжай за Стасом, и возвращайтесь к Чапаева, 4»; «Стас, собирайся! Ты мне нужен. Сейчас за тобой приедет Юра». Расчёт, в принципе, неплохой. По времени ребята должны приехать как раз минут за десять до включения, чтобы Стас выставил кадр, а Паша продолжил бы снимать эвакуацию населения.