Звонит телефон. Коллеги предупреждают, что через час пресс-конференция представителей миссии ОБСЕ. Сразу же ещё один звонок. Слышу голос продюсера программы, которая выходит поздно вечером. Просят сделать сюжет. Но чтобы видео было новое, которое днём не показывали. Предлагают снять то место, где теперь временно живут вынужденные переселенцы из тех районов, откуда сегодня эвакуировали людей спасатели. «А как же пресуха?» – спрашиваю я. «Может, коллег попросите снять?» – в редакции знают о «донецком братстве» (что это такое – расскажу в следующей главе)
20.30. После звонка Юлиане из пресс-службы МЧС нам удаётся узнать, что жителям разбитых домов предоставили здание общежития для студентов медицинского университета. Проходим в одну из комнат. Её заняла семья Мациевских. Маленькое помещение с розовыми стенами. В углу большой плазменный телевизор – явно его в общежитии не было. «Только телек и вынесли из ценного, когда сказали эвакуироваться», – говорит глава семьи. Он переехал сюда с женой и двумя детьми. Старший сын – ровесник моего брата, даже причёска такая же. Интересно, как бы мой тринадцатилетний Максим перенёс такое испытание, которое выпало на долю его сверстника? Страшно представить, даже не хочу думать об этом. С собой Мациевские взяли кошку. Дома пришлось оставить морскую свинку. Младшая дочь Маша со слезами на глазах рассказывает нам об этом. Семья оказывается настолько общительной, что мы решаем с каждым героем снять какой-нибудь эпизод, который мог бы потом стать началом сюжета:
1) Маша играет с кошкой. Под такую картинку прекрасно бы лёг, например, такой текст: «маленькая Маша со своей кошкой осваиваются на новом месте. Теперь они могут играть и не бояться разрывающихся за окнами снарядов. В общежитие девочка со своей семьёй переехали… и дальше уже рассказывается вся история»;
2) Старший сын Женя собирает учебники в рюкзак. «Шестиклассник Женя готовится к первому учебному дню в новой школе. Учебники собраны, форма поглажена. Переехать его семье пришлось после того, как их квартира оказалась разрушенной после очередного обстрела…»
3) Мама раскладывает вещи по шкафам. «К постоянным переездам эта семья из Донецка уже привыкла. Лариса Мациевская разбирает вещи в комнате общежития…»
4) Вся семья смотрит телевизор, папа стоит к нему ближе всех. «Это первый вечер за долгое время, когда семья Мациевских может в безопасности любимые программы. А не прятаться в подвале от обстрелов…»
Как известно, главное в сюжете – зацепить в самом начале. В этом случае так должно произойти благодаря тому, что сразу вводится герой – и зритель сопереживает ему. После любого из вышеперечисленных «заходов» можно уже спокойно рассказывать, о том, что в начале боевых действий снаряд в квартире Мациевских разорвался в первый раз. Все, кроме главы семьи, переехали в Россию. Николай остался из-за работы, параллельно делал ремонт. Когда казалось, что обстановка в родном городе нормализовалась, близкие вернулись. Где теперь жить, и откуда во второй раз за несколько лет взять денег на мебель и материалы – неизвестно.
21.30 Кажется, что мы общались максимум минут десять. Выяснятся, что почти час. Садимся в машину, я максимально быстро пишу текст, отправляю его редактору. Всё в порядке, продюсер ещё просит записать начальный и заключительный стенд-апы на фоне общежития. Осматриваемся – вход в слегка обшарпанное здание едва освещает тусклый фонарь, очень темно. «Критично?» – спрашиваю я Стаса. «Да, здесь снять нельзя», – отвечает оператор. Решаем поехать ближе к центру и встать на фоне любого дома. Кто их отличит?
22.30 До эфира примерно час. Мы находим подходящую многоэтажку. Встаём с угла. Я повторяю текст стапа. Один в начале сюжета, другой в конце. Начинаем работать. Холод, голод, усталость – всё это накладывает свой отпечаток. Поэтому с первого дубля записать стенд-ап не получается. Приходится делать несколько попыток. Есть! Холодными руками я открываю планшет и теперь наговариваю текст сюжета.
22.40. Теперь конечный стап. Нужно торопиться. Во-первых, скоро эфир. Во-вторых, через двадцать минут начнётся комендантский час, когда на улице запрещено находиться. А Юре ещё нужно нас завезти, вернуться домой и поставить машину в гараж.
22.50. Заходим в подъезд нашего дома. Прямо на стуле рядом с консьержкой я через «Дежеро» начинаю отправлять два стенд-апа и наговор. Ура! И мы успели, и Юра должен вовремя доехать домой. Теперь можно выдохнуть спокойно.
23.30. Раздаётся звонок. В какой раз за день? Уверен, в сумме от редакции, коллег, донецких товарищей точно больше сотни. Мелодия, раздающаяся из динамика телефона, уже откровенно нервирует. Честно говоря, отвечать совсем не хочется. Однако это мои личные проблемы, я не хочу показывать усталость даже после действительно трудного дня.
– Алло, – невозмутимым произношу говорю я.
– Дань, бригада новая заступила, просит редактор тебя сделать сюжет на утро, чтобы с трёх ночи его показывать.
– Да, конечно, сделаем! Про что хоть рассказывать?
– Ну вы же снимали сейчас в общежитии?! Можно про переселенцев тогда. А пресуху Хуга записали коллеги?
– Наверное, сейчас узнаю.
– Ну и про это тогда тоже.
0.00. Спасибо, что в общежитии мы сняли так много эпизодов, с которых можно начать сюжет. Вот уже второй «заход» использую. Стаса отправляю спать – всё равно он мне сейчас ничем не сможет помочь.
1.30. Бужу оператора, когда нужно начитывать сюжет и отправлять наговор. Теперь абсолютно без сил можно и отдыхать ложиться. Засыпая, я уже знаю, что к девятичасовому выпуску нужно быть на лайф-позиции для прямого включение.
P. S. Примерно так выглядел стандартный распорядок обычного рабочего дня… даже скорее рабочих суток в начале февраля 17-го года. В таком напряженном графике мы провели ровно две недели. Да, это было чрезвычайно тяжело. В горячей точке трудно не только физически, но и психологически. Однако это, как бы пафосно ни звучало, наша работа. К тому же, любимое занятие! И мы искренне наслаждались таким количеством съёмок, прямых включений и репортажей.
Донецкое братство
Есть в Донецке кафе «Легенда», которое стало ньюс-румом11 для репортёров. Это место встречи всех сотрудников СМИ. В выходные здесь, как и положено, едят, выпивают – в общем, культурно отдыхают.
В рабочее время отсюда, например, формируются колонны из машин с журналистами для отправления на съёмки. В дни, когда обстановка в городе особенно напряжённая, здесь же устраивает свои брифинги Эдуард Басурин.
Существует легенда, что такой значимый статус появился у заведения в самом начале военного конфликта. Якобы, в какой-то момент ни в одном кафе не работал Wi-Fi – и только здесь репортёры могли отправлять свои материалы в редакцию с хорошей скоростью.
Правда это или нет, но сути в любом случае не меняет. Если нужно найти кого-нибудь из журналистов, скорее всего, он на (диалектная особенность использования предлогов жителями Донбасса) «Легенде».
Расположено заведение в самом центре города в нескольких десятках метров от главной площади Ленина на первом этаже жилого дома. На улице небольшая летняя веранда. При входе выбираешь столик в одном из двух залов: справа с виду чуть более официальное помещение, которое репортёры обычно выбирают для деловых и спокойных разговоров за чашкой кофе.
Слева пространство побольше с простыми деревянными столами и стульями. В каждом углу лежит оборудование: штативы, камеры, бронежилеты. От роутера тянутся провода с Интернетом к ноутбукам журналистов; некоторые, используя Wi-Fi, работают с телефонов и планшетов.
Точно такой же я увидел «Легенду» в феврале 2015-го, когда впервые приехал в Донецк – не тот, который застал год назад во время своей ещё довоенной командировки, а нынешний, охваченный боевыми действиями.
Кафе, куда нас привёз водитель, мне совершенно не понравилось. Еда не самая вкусная, интерьер достаточно аскетичный; и, уж простите за интимные подробности, туалетная комната настолько маленькая, что в её дверной проём можно пройти только боком.
В довершении всего в первый рабочий день то ли я затормозил, то ли Стас долго обедал (а скорее всего, всё сразу), и перед прямым включением встали на лайф-позицию рядом с кафе у дороги мы очень поздно. В самом начале эфира по мне со страшным грохотом чуть не проехал трамвай. С того момента ходить сюда мы зареклись.
Единственное, что спасает заведение – летняя веранда, уж очень она хороша. Хотя, наверное, слово веранда слишком громкое. Несколько столов со стульями на улице под крышей. Но чрезвычайно атмосферно, ведь сидишь в самом центре города. В августе того же года во время второй нашей командировки нам понравился этот приятный бонус.
Но по-настоящему ощущаем значимость «Легенды» мы только в начале 2017-го – как раз во время очередного напряженного витка конфликта и тех самых серьёзных обстрелов, очевидцами и даже невольными участниками которых нам пришлось стать.
В Москве между съёмочными группами в большинстве случаев существует конкуренция. Каждый репортёр старается выведать самое интересное, снять эксклюзивные кадры, записать уникального очевидца. Зачастую в такие моменты репортёры если не стараются навредить коллегам, то уж точно помощи не окажут.
На войне в целом и в Донбассе в частности такого нет. Все рассказывают друг другу об интересных темах, вместе ездят на съёмки. А в особо напряжённые моменты видеозаписи, сделанные журналистами, становятся общими. Как это работает? Расскажу на конкретных примерах.
Февраль 2017-го. После обострения на передовой в день я обычно раз пять-шесть выхожу в эфир и делаю два разных сюжета на вечернике выпуски. Самостоятельно подготовить такое количество материалов просто невозможно. Ведь, получается, нужно и в центре города стоять на прямых включениях, потому что только здесь устойчивая надёжная связь.