– А ты, друг мой, часом не хватил звёздной болезни и не переоцениваешь ли собственную значимость?
– Вот и ты туда же. Был бы рад, но присутствует ещё и личностный фактор. Мы с Селивановым с давних пор заклятые «друзья», и, зная его мерзкую натуру, могу утверждать, что он ничем не побрезгует, дабы отомстить за своё поражение. Это пятый шаг, может быть, он даже основной.
– Пока логично. А какие основания у тебя считать, что это именно его рук дело?
– Потому что Полина Куртакова звонила в Москву на номер компании «Ингаз», а он там сейчас прибился. Это что, совпадение? Очень уж маловероятно. Потому что, как только она всё провернула руками Царькова, молниеносно перешла работать в банк «Гамма», а это связанный с Селивановым банк. И это тоже не случайность, этот шаг был явно продуман заранее. Потому что они собирались смыться в Россию, когда запахло жареным, и не абы куда, а к своему другу, или родственнику, как она его представила Царькову, – к Серёге Бешеному. О том, доехал бы туда Царьков или нет, я точно не знаю, но сильно сомневаюсь.
– Зачем ему было их убивать?
– Ну, это мы спросим у него лично, когда доберёмся. Ни свидетелей, ни подельников… А деньги? Карточка, на которую их якобы положила Куртакова, тоже не найдена.
Бальцерович распаковал новый телефон и вставил SIM-карту.
– Валентина!
– Да, Михаил Евгеньевич.
– Принеси нам два чая, – Бальцерович отключил связь с секретарём. – От кофе я отказался и тебе рекомендую. Поджелудочная железа – она одна на всю жизнь и восстановлению не подлежит.
Неожиданно отвлёкшись, Бальцерович также неожиданно вернул прежнюю нить разговора:
– Ну, рассказал ты это всё, и что теперь прикажешь делать? Какие предложения?
– Мне необходимо его достать. С тобой рассчитаюсь, врага нейтрализую законными методами. Милиционеры наши в Россию, разумеется, не поедут. У них нет для этого ни оснований, ни возможностей, им нужно его заполучить здесь, тогда дело легче пойдёт. Тебе тоже выгодно его достать. Оставлять такие выпады безнаказанными нельзя, а если твой обидчик замазан в мутной истории, то и бороться с ним легче. Тем более что ты потерял ценного сотрудника. Как видишь, наши интересы совпадают. Кстати, нужно срочно выяснить, кто здесь на него работает. Оставлять у себя в тылу таких людей нельзя – опасно.
– Пока здраво мыслишь, продолжай, Иван Сергеевич. Что ты понимаешь под словом «достать»?
– Он нам нужен здесь, в Лугани. Его необходимо как-то вытянуть сюда. Любыми методами, любой ценой.
– Легко сказать. По своему бизнесу он сюда не приезжает, здесь его адвокаты работают. Всё по почте – я проверял. На переговоры я его тоже не вызову – война как бы не с ним напрямую, всё прикрыто. Сделает удивлённый вид, мол, как вы обо мне такое могли подумать, Михал Евгеньич?! Обидели, напраслину возвели. Как бы извиняться потом не пришлось. Ещё тот артист! А на деле такой жучила. Ему всё целиком нужно, на уступки никогда не идёт. Какой-то личный интерес? Ну, есть у него гостиница в Крыму, в Судаке. Пять этажей, бассейн, парковка – всё для гостей. Там работает его управляющий, по документам всё чисто. Даже если её сжечь, он что, на пепелище приедет? Семьи нет, жена бывшая живёт одна с детьми, знать его не хочет, безмерно благодарна, что квартиру за долги мужа не забрали. Она этого вашего Томенко с каждым Новым годом поздравляет. Думай, Ваня, думай, у меня для него наживки нет. Да и… – секунду поразмыслив, Бальцерович передумал что-то говорить.
Война, в которую его пытался втянуть Черепанов, для того уже неизбежность и факт свершившийся. А вот нужна ли она – и именно в данный момент – самому Бальцеровичу? Затея рисковая. Но ведь тот же Селиванов действует втихую, по принципу: не пойман – не вор. Может, и против него так надо? Цинично, соблюдая конспирацию?
С одной стороны, Селиванова Михаил Евгеньевич ненавидел искренне и от всего сердца, понимая, что тот его душит. С другой стороны, у Бальцеровича был ещё один бизнес, где его фирма и фирма, связанная с Селивановым, успешно крутили деньги, потому что, как две половинки одной детали, были нужны друг другу. И здесь Селиванов вовсе не уничтожал Бальцеровича. Тот, правда, не обольщался и понимал: до тех пор, пока он Бешеному нужен и тот без его фирмы обойтись не может. А если посмотреть на это проще, доход идёт? Идёт. А там посмотрим ещё, кто первый поскользнётся и чья в конце возьмёт.
В этой связи Бальцеровичу припомнился тост про женскую дружбу с его последнего дня рождения.
Змея просит черепаху:
– Перевези меня, сестрица, на другой берег.
– Что ж, садись, дорогая.
И они поплыли. Черепаха плывёт и думает: «Нырнуть бы сейчас, чтобы змею утопить, так успеет же, гадость, ужалить».
А змея тоже мечтает: «Эх, ужалить бы сейчас эту заразу! Так нельзя – пойдёт ко дну, и я вместе с ней!».
И так они благополучно добрались до берега. Так выпьем же за женскую дружбу!
Бальцерович задумался. Он не спеша достал жёлтую пятидесятикопеечную монетку, подбросил, затем поймал и прикрыл рукой. Медленно убрав верхнюю ладонь, Михаил Евгеньевич констатировал: «Решка. Что ж, повезло тебе, Ваня».
Этот суеверный способ принятия решений в равнозначных ситуациях, когда чаши весов замирали в равновесии, Бальцерович пронёс со школьных лет через всю жизнь. Об этом никто, даже из его близких друзей, не знал. И к удивлению самого Михаила Евгеньевича, этот способ его ещё ни разу не подводил. В последнее время он прибегал к подбрасыванию монетки в самых крайних, особых случаях, дабы не докучать всуе своей любимой птице удачи, в которую он в глубине своей сложной души верил и которой был безгранично благодарен, стараясь её всячески оберегать.
Глава 13. Кто кому подкидной
Жора никогда не любил утренних совещаний у начальника. Подполковник был «совой» и торчал на работе до глубокой ночи. Иногда даже складывалось впечатление, что Сердюкову не нужны ни семья, ни дети, и дачи у него нет. Вместо того, чтобы радоваться первым шагам внучки, он восседал в своём кресле до полуночи, а в восемь ноль-ноль уже ждал молодежь в своём прокуренном кабинете на ежедневный утренний отчёт.
В этот раз в центре обсуждения продолжало оставаться убийство трёх человек, произошедшее на их земле трое суток назад. Георгий и так по два раза на день докладывал шефу о ходе расследования, но в сухом остатке в распоряжении сыщиков было совершенно немного информации. Да, отработали всех соседей, проживающих в районе убийств. Да, сняли записи со всех камер, расположенных в радиусе четырёх кварталов от мест событий. Да, проверили всех освободившихся ранее из мест заключения на предмет соблюдения режима. Участковые отработали адреса потенциальных претендентов на места в СИЗО, но фактического материала для продолжения расследования пока не было.
– Всё, облажались, пионеры!? – Сердюков лютовал после кратких стандартных докладов. – Чему всех вас там учили? Вы что думаете, что киллер прописан в нашем районе? Может, он ещё и паспорт должен обронить на выходе для остроты ощущений? Кто анализировал сводки по городу? Что говорит агентура? Где ваши хвалёные нестандартные методы!?
– Геннадий Андреевич, ищем, нужно ещё время, – Евстифеев был единственным, кто имел право молвить слово, не рискуя быть пониженным в должности, пока Сердюков метал молнии.
– Жора, пока ты тут заказываешь дополнительное время, убийца преспокойно растворяется в очереди на таможне! По горячему ничего не нашли, полный ноль! Теперь будете «висяки» растягивать, аналитикой заниматься. Это не работа, товарищи офицеры, это уровень практикантов!
– Камеры банков и других учреждений в обоих случаях зафиксировали в районах, расположенных рядом с местами совершения убийств, одного и того же долговязого человека, одетого во всё черное. Временами он исчезает с экранов, потом снова появляется, но маршрут нам понятен. Ничего приметного: чёрные джинсы, чёрная футболка, но качество записи не позволяет идентифицировать внешность. Рост примерно метр восемьдесят пять сантиметров, спортивного телосложения. Сумка через плечо. Руки всегда в карманах, – Евстифеев читал свои записи. – Я уверен, что это не случайно. Расстояние между объектами – около трёх километров. И его появление на соседних улицах совпадает с хронологией событий. Попасть с одного адреса на другой он мог только на автомобиле, который мы на камерах не видим. Наверняка оставил в стороне. Общественный транспорт не рассматривается – не успел бы.
В дверь постучали, и возникшая в дверном проёме радостно улыбающаяся из-под рыжей копны волос физиономия лейтенанта Черненко жизнерадостно доложила, что лейтенант готов предоставить капитану Евстифееву требуемую информацию.
– Ты большой начальник, Жора, тебе носят сводки на оперативные совещания! – Сердюков не упустил возможности слегка уколоть любимого ученика, коим считал Евстифеева и коему тайно симпатизировал, а потому относился к нему с повышенной требовательностью.
В наступившей тишине под прессингом сосредоточенных на нём взглядов Георгий, не теряя спокойствия, внимательно и без торопливости пробежал глазами принесенные ему бумаги, после чего привычно невозмутимо доложил подполковнику:
– Это был таксист.
Евстифеев передал сколотые степлером листы Сердюкову. Подполковник достал из кармана кителя очки и пробежался по тексту. Перед ним были вычерченные маршруты передвижения той ночью всех такси, работавших в городе. Большая аналитическая работа, подкреплённая в итоге справкой об автомобилях, путь которых позволял подозревать в причастности к преступлению либо водителей, либо пассажиров. Маркером были выделены номера автомобилей, имевших паузы в заказах, но только напротив одного – белой «Волги» с номером ВВ 65 32 ОР – стоял прочерк: в интересующий период времени ег