ЮОСНХ, возглавлявшийся горным инженером, с самого начала своего существования взял курс на привлечение инженеров, экономистов, людей науки. Начиная с 20–х чисел февраля 1918 г., Совнархоз начал регулярно публиковать в прессе объявление такого характера: «Совет народного хозяйства, призванный реорганизовать народное производство, нуждается в помощи всех, кому дороги интересы трудящихся масс, кто видит в созидательной работе Сов. нар. хоз. единственный путь к возрождению России. Привлечение технически подготовленных, близко стоящих к производству работников и воодушевленных стремлением помочь Советской власти в ее творческой работе по восстановлению экономической жизни страны, является первейшей задачей Совнархоза»[481].
Алексей Терпигорев
Еще 20 января им было проведено в Харькове собрание технической интеллигенции, на котором было учреждено Бюро инженеров и техников. Окончательно оно было оформлено 24 февраля.
Благодаря этим усилиям к активному сотрудничеству с ЮОСНХ удалось привлечь целый ряд известных экономистов, профессоров с всероссийскими именами. В первую очередь это касается профессора Алексея Терпигорева, одного из авторов фундаментального труда «Описание Донецкого бассейна» — он в конце 1917 г. перебрался из Екатеринослава в Харьков. Позже он станет советским академиком и на протяжении нескольких десятилетий будет профессором Московского горного института.
Петр Фомин
Одним из тех, кто активно сотрудничал с ЮОСНХ, был профессор Петр Фомин, который до этого не менее активно участвовал в работах съездов горнопромышленников (кстати, проживал он в том же здании на Сумской, где располагался ССГЮР[482]). Он был известен в технических кругах вышедшей в 1916 году монографией «Горная и горнозаводская промышленность Юга России». Позже он станет создателем и первым ректором Харьковского института народного хозяйства, при котором был создан Кабинет экономического изучения Донецкого бассейна.
Борис Бокий
Еще один профессор, сотрудничавший с ЮОСНХ, был не менее известен в России. Это был Борис Бокий, много лет проработавший на шахтах Донбасса, один из первопроходцев российской горной науки. По окончании гражданской войны Бокий был фактически главным консультантом при формировании всех угольных трестов в Донбассе, Кузбассе и иных шахтных районах СССР.
При этом надо понимать, что сотрудничество известных инженеров и экономистов с властями Донецкой республики не означало перехода их на позиции большевиков, как это потом пытались представить советские историки. После прихода немцев некоторые из вышеназванных профессоров так же активно сотрудничали со Съездом горнопромышленников, предпринявшим попытку возродиться, и критиковали ленинцев за их экономическую политику.
НАЦИОНАЛИЗАЦИЯ И РАБОЧИЙ КОНТРОЛЬ
Одно из основных направлений деятельности ЮОСНХ было определено IV областным съездом — национализация крупной промышленности региона. Это направление деятельности широко критиковалось и в те времена, и уж тем более совершенно не воспринимается в наши дни. Однако надо понимать, что в годы полной экономической разрухи и бедлама очень часто переход предприятия в руки государства являлся спасением для этого предприятия. Как бы ни были неправы большевики в своих подходах к развитию экономики, но факт остается фактом: львиная доля промышленных объектов, существовавших в Донецко-Криворожском бассейне до революции 1917 г., под иными названиями просуществовали (а большинство из них разрослись до уровня гигантов промышленности) вплоть до начала 90–х годов XX столетия. А вот всего за несколько лет после обретения Украиной независимости мы уже потеряли значительную часть данных предприятий. Легко, без всяких войн.
А тенденции к ликвидации крупных промышленных объектов проявились задолго до прихода большевиков. К осени 1917 г. для многих предприятий Юга России положение выглядело безнадежным. Российская казна задолжала им до 120 млн рублей. В связи с инфляцией, требованиями правительства и рабочих по росту заработных плат, ликвидацией военных заказов, транспортным коллапсом и т. д. предпринимателям Юга стало все менее выгодно производить продукцию, поэтому центр их деятельности сместился от производства к сфере спекуляции имуществом, включая имущество обанкротившихся заводов. Осенью предприятия Донбасса начали закрываться с неимоверной быстротой.
К примеру, 16 августа 1917 г. директор Харьковского паровозостроительного завода (ХПЗ), одного из крупнейших в городе, предъявил рабочим телеграмму от владельцев предприятия: «Согласно постановления от сего числа завод считается с воскресенья утра 13–го числа сего месяца закрытым. Можете приступить к расчету всех рабочих». Рабочие постановили «расчета не брать и инструментов не сдавать». По предложению Артема 30 августа Харьковский ревком, созданный на многопартийной основе против корниловского мятежа, постановил: «С завтрашнего дня 31 августа Паровозостроительному заводу начать работать». Директор завода Я. Кац потребовал от губернского комиссара помочь утихомирить работающих и принудить их покинуть завод[483]. Но кто в те дни уже праздновал комиссара Временного правительства? «Бастующих» пролетариев поддержали служащие заводоуправления, после чего предприятие фактически полностью перешло в руки рабочих. Эта история — одна из самых типичных для конца 1917 года. Поэтому оценивая действия политиков того периода, надо осознавать: у рабочих ХПЗ и массы других подобных предприятий был только один выбор — между потерей работы, а стало быть, средств к существованию, и фактическим захватом обанкротившихся предприятий.
3 октября 1917 г. на конференции промышленников в Харькове директор Юзовского металлургического завода Адам Свицын заявил, что его предприятие ежедневно теряет сотни тысяч рублей и заявил о намерении закрыть завод — как минимум до тех пор, пока рабочие не согласятся пересмотреть условия оплаты труда[484].
18 ноября владельцы завода «Гельферих — Саде» (харьковцам он еще памятен под названием «Серп и молот») объявили о банкротстве и закрытии предприятия. Через день вооруженные рабочие заняли правление завода на ул. Московская, 27, заявив о том, что берут контроль над деятельностью компании. Руководству области ничего не оставалось, как объявить о национализации предприятия, что вызвало протест его владельцев[485].
Картина И. Дайца «Национализация фабрики»
Примерно в те же дни владельцы харьковского завода «Герлях и Пульст» заявили о закрытии предприятия. Рабочие постановили продолжать работу. После препирательств с правлением харьковские власти объявили о реквизиции завода и передаче «ведения работ заводскому комитету и комиссару завода»[486].
Таким образом, хотели бы того большевики или нет, но процесс стихийной «национализации» предприятий шел по всей России и к моменту провозглашения Донецкой республики значительная часть крупных и средних предприятий региона уже была в ведении всевозможных комитетов, Советов, фабзавкомов и т. д. Поэтому Артему и К° ничего не оставалось, как возглавить это стихийное движение. Иначе анархия только усиливалась бы.
На некоторых предприятиях, объявивших о своем закрытии, рабочие пытались устроить самосуд. К примеру, фон Дитмар жаловался военному министру Временного правительства: «Часть рабочих завода ВЭК арестовала 18 сентября всех лиц высшей администрации… Она содержалась под арестом около 36 часов, причем обнаружилось, что ни прокуратурой, ни администрацией не было оказано никакой помощи арестованным, несмотря на их неоднократные обращения к ним. Ввиду полной безнаказанности преступных элементов, поведение рабочих завода Всеобщей компании нашло себе подражание и на заводе «Герлях и Пульст», где администрация также была подвергнута аресту в течение 20 часов»[487]. Далее была арестована дирекция ХПЗ. После того как директоров освобождали (зачастую при активном содействии Артема), те, как правило, уезжали за пределы региона, дабы не искушать судьбу.
На областном съезде, учредившем ДКР, Скрыпник жаловался, что в Донбассе предприниматели и техперсонал «в отдельных случаях совершенно оставляли рудники на произвол судьбы», в результате чего «волей — неволей рабочие иногда принуждены брать предприятия в свои руки». Над бежавшими промышленниками затем даже пытались устраивать показательные суды, но, как правило, бизнесмены не дожидались трибуналов над собой. В итоге в харьковской прессе часто появлялись объявления о необходимости явки в суд «неразысканных директоров заводов»[488].
Объявление о вызове в трибунал директоров завода ВЭК в Харькове
По заявлению меньшевиков на IV областном съезде, «национализация выливалась в уродливые формы и выражалась в форме неорганизованных захватов отдельных предприятий, что окончательно подрывало народное хозяйство». В итоге съезд, несмотря на позицию большевиков, в принципе поддерживавших национализацию, в свою экономическую резолюцию включил пункты, свидетельствовавшие о беспокойстве по поводу стихийной национализации: «Съезд признает, что происходивший до сих пор процесс стихийного перехода предприятий в руки рабочих являлся неизбежным результатом саботажной политики предпринимателей и созданного ими катастрофического положения производства. Но вместе с тем съезд считает необходимым организовать этот переход предприятий в руки рабочего класса на основе национализации отдельных отраслей производства. Ведение дел на отдельных рудниках и заводах должно находиться в руках выбранных заводоуправлений с участием технического персонала, а управление национализируемыми предприятиями должно быть сосредоточено в областном совете народного хозяйства, который действует согласно вырабатываемым для всей Российской советской федерации планам»