С этими мыслями выехал О Джугий к лесу. Листья деревьев опали, и голые сучья словно растопыренными пятернями предостерегали всадника. Но он не мог повернуть назад, где в подземелье замка томилась обреченная, ждущая спасения Лореллея.
Грязная дорога, по которой тревожно чмокали копыта лошади, переходила в лесную тропу. Меж деревьев виднелись пятна позднего, быстро тающего снега. За стоящим как бы на страже лесным великаном тропа резко поворачивала, огибая петлей поваленный неведомой силой другой старый дуб с засохшей листвой.
Едва въехал рыцарь в чащу, как со всех сторон к нему бросились лохматые люди в оборванной одежде, схватив коня под уздцы.
Рыцарь выхватил меч.
- Прошу вас, ваша доблесть, мы не применим оружие, если вы удостоите нас беседы, - крикнул коренастый смуглый бородач с бронзовой серьгой в ухе, подходя к всаднику.
- Прочь с дороги! - приказал рыцарь, разя наглеца мечом.
Бородач ловко увернулся.
Державшие коня разбойники отскочили в сторону, успев зацепить за узду веревки, и натянули их, находясь на почтительном расстоянии.
Конь рвался и храпел, всадник напрасно размахивал мечом - двинуться с места не мог.
- Предлагаю переговоры, ваша доблесть, - кричал атаман шайки. - Прежде у нас была возможность выбивать всадника из седла, но после того, как удачно расположенный дуб был повален, пришлось изменить свой подход к проезжающим. Но прежде всего я хотел бы знать, с кем имею честь?
- Да как ты смеешь рассуждать о чести, разбойник, - гневно ответил рыцарь, вздымая коня на дыбы, но две веревки, на которых повисли дюжие молодцы, укротили коня.
- Что понимать под разбоем, ваша доблесть? Ремесло это может быть таким же постыдным, как грабеж мирных добриян наемниками. Но у нас оно служит народу, помогая задержанным в лесу богачам поделиться с бедными своими доходами.
- Какое мне дело до грабительских доходов, хотя бы и "народного разбойника".
- Таково мое прозвище, ваша доблесть. С добавлением слова Гневий.
- Я спешу. Вам нужен выкуп? Я дам письмо.
- Вот это по-рыцарски. Куда прикажете доставить собственноручное письмо ваше?
- В Горный замок. Известен он вам?
- Еще бы, ваша доблесть! Если вы прославленный Горный рыцарь О Джугий, то позвольте положиться на ваше слово, и мы отпустим вашего коня. Но почему, позвольте вас спросить, вы путешествуете без оруженосца, облегчая тем вашу задержку в пути?
- Мой оруженосец служит странствующему рыцарю О Кихотию.
- О Кихотию? Моему боевому другу? Знай я это, мы не решились бы напасть на вас.
По знаку атамана разбойники отпустили веревки, но рыцарь не воспользовался этим.
- О Кихотий ваш друг? - заинтересованно спросил он.
- Да, с вашего позволения. Мы вместе изгоняли тритцев с френдляндской земли. Но потом я со своим отрядом вышел из войны, ибо не считаю, что люди должны перерезать друг другу глотки из-за того, как возносить мольбы Всевышнему. А я, признаться вам, рыцарь, лесной волк и ненавижу всех богов.
- Не могу не сочувствовать вам, боец народный.
- Вы не оговорились? Боец, а не разбойник?
- То и другое связано с боем, со сражением.
- Согласен. Но как вы, ваша доблесть, отпустив ради благого дела оруженосца, решились путешествовать в столь смутное время в одиночестве?
- У меня высокое, правда, навязанное мне поручение, которое послужит пропуском в районе папийских войск и неприкосновенности среди лютеров.
- Но не лучше ли бы папию, который, очевидно, направил вас, дать охрану?
Атаман доверчиво подошел к рыцарю, который мог бы снова попытаться поразить его мечом, но вместо этого О Джугий спешился, встав рядом с коренастым бородачом.
- Ого! - тот смерил его взглядом. - Вы не уступаете ростом моему другу О Кихотию.
- Раз вы знаете моего гостя, могу сказать вам, что у папия нашелся отряд, чтобы захватить мой замок и заключить в темницу мою жену Лореллею, как заложницу, обвинив ее в колдовстве. Чтобы выручить ее, мне предстоит проникнуть к лютерам. И лучше без охраны, которая лишь вызовет немедленное нападение на нее. Судьба ж невинной пленницы зависит от того, склоню ли я Мартия Лютого к прекращению войны.
- Благая задача. Готов помочь вам, как помог в свое время О Кихотию, присоединясь к орланцам в борьбе против тритцев. Но, ваша доблесть, не слишком ли вы полагаетесь на совесть папийских наемников? У них нет ее и в зародыше. Вас убьют, чтобы завладеть конем и доспехами, не говоря уже о вашем кошельке, едва вы появитесь среди них, истинных разбойников. И не поможет вам даже охранная грамота Святикана.
- У меня нет ничего, кроме рыцарской чести.
- Поэтому я готов предложить вам иной способ проникновения в лагерь лютеров. В нашем мире многое построено не только на несправедливости, но и на глупости. Там, где хватают каждого вооруженного человека, свободно проезжают кибитки кочующих раменов, моих соотечественников, равно развлекающих своими песнями и плясками и папийцев, и лютеров.
- И вы предлагаете мне превратиться в рамена? - возмутился О Джугий.
- Нет, зачем же? Только воспользоваться гостеприимством этих добрых людей, с которыми вам стоит познакомиться. Их табор здесь неподалеку.
- Насколько я понимаю, вы не предоставляете мне выбора?
- Садитесь, ваша доблесть, на своего коня, и знайте, что друг моего друга - мой друг! Я буду держаться за ваше стремя. Даже при бодрой рыси я не отстану.
- Спасибо, боец народный. Верю вам, как другу моего гостя.
Лесные волки, лохматые молодцы, вооруженные чем попало, провожали взглядом удаляющегося всадника и бегущего рядом с ним своего вожака.
- Это "народный рыцарь". Он помогает в горах простым людям и защищает их, не допуская туда войны, - произнес старый разбойник с торчащей во все стороны седой бородой.
Кибитки с полукруглым верхом расположились на лужайке веером, оставив в центре место для разожженного костра.
Рыцарь в доспехах и Гневий Народный, в окружении таких же, как он, бородачей в смоляных кудрях, сидели у костра.
Жгучеглазые смуглые раменки с развевающимися черными волосами, красавицы с древних фресок, выходили одна за другой перед костром, пели и танцевали, все в широких пестрых юбках и распахивающихся, как крылья, ярких шалях.
Их гибкие фигуры, вибрирующие плечи, босые, прекрасные легкие ноги завораживали. Движения удивляли выразительностью. Песни волновали. "Пазыволь, пазыволь, манге, тебя поцеловать!..".
Вслед за черноволосыми смуглянками к костру вышла полная седая женщина, отнюдь не с девичьим станом. Но когда она запела, то волшебно превратилась в незримую чудо-красавицу. И красавица действительно появилась перед ней, закружившись в причудливом танце, зовущем, завлекающем, неистовом. Танцовщица с дерзкой отвагой и удалью прыгала через огонь, и, сама пламенная, распустив вдруг в прыжке не черные, а огненные волосы, казалась игрой пылающего костра.
О Джугий не мог избавиться от наваждения. Ему чудилось невесть что, будто он уже видел когда-то эту раменку в широких цветастых юбках, бурно взлетавших, обнажая выше колен ее стройные ноги. Ему стало стыдно за дрожь, охватившую его.
- Надеюсь, вы понимаете теперь, ваша доблесть, почему табор свободно кочует между враждующими армиями?
- Если вы хотите спросить меня, что я понял, то я вряд ли отвечу внятно на ваш вопрос.
- Вы займете место в кибитке среди мужчин, временно сняв доспехи, и наденете их снова, лишь оказавшись в лагере лютеров. Не беспокойтесь, способ переправы туда опробован. Не знаю уж зачем (я и вас не спрашиваю!), слуги увещевания, хорошо заплатив раменам, меняли свои черные одежды на пестрые юбки и уезжали во вражеский лагерь с тайными целями, сообщать что-то или договариваться. Ведь СС увещевания - осиное гнездо на пасеке Святикана.
- Я готов. Не знаю, как благодарить вас. Разве что приглашу весь табор к себе в замок, когда съедутся туда гости, вызванные папием. Я прикажу тогда поднять над башней пламенный, как этот костер, флаг.
- Что ж, ваша доблесть, табор не откажется показать свое искусство и гостям папия, и ему самому, если он там окажется, тем более что в Святикан нас не допустили бы.
- Но ворота замка для вас будут открыты.
Еще один раз сказочной красотой танца и колдовским пением удивительного народа, пришедшего сюда неведомо когда и откуда, О Джугий наслаждался уже в окружении лютеров.
Увидев его в среде зрителей, облаченного в рыцарские доспехи, проходивший мимо командир стражи поинтересовался, кто он такой и как попал сюда.
- Цель моего появления я могу сообщитъ только Мартию Лютому, вашему вождю, - решительно заявил О Джугий.
- Для этого вам придется, ваша доблесть, на время расстаться со своим мечом и кинжалом и дать рыцарское слово об отсутствии у вас злых намерений.
- Клянусь рыцарской честью, я обязан беседовать с вождем протеста, справедливым Мартием Лютым, не собираясь причинять ему вреда, а, наоборот, стремясь по желанию папия приостановить кровопролитие вообще.
- Странно слышать такие слова от посланца злопапия, укоренившегося по воле Сатаны в Святикане, - произнес офицер стражи. - Однако если таковы ваши намерения, я провожу вас к Мартию Лютому, человеку простому и бесстрашному.
- Ему нечего бояться, - заверил О Джугий.
Так попал Горный рыцарь в палатку вождя протеста Мартия Лютого, отдав перед тем оружие стражникам.
С интересом рассматривал О Джугий сидящего перед ним за сколоченным из грубых досок столом на таком же непритязательном табурете плотно сбитого простоватого смельчака, не только восставшего против всесильного И Скалия, но нагнавшего на него страх.
- Так вы посланы этим лженебесным самозванцем? - в упор глядя снизу вверх на рослого посла, спросил Мартий Лютый.
- Я прибыл к вам не для того, чтобы обсуждать самозванство или правое владычество папия, доблестный воин и философ. Мне легче согласиться с вами, чем опровергать вас.