«Все это неправда», – подумал он, разгибаясь после неожиданного спазма в животе. Женщина стояла рядом, рассматривая его взглядом экспериментатора.
Голос из прошлого неожиданного проявил себя с хорошей стороны и успокаивающе зашептал: нет никаких роботов-хирургов, нет боли, нет липкого, мучительного, поганого страха, который сводит с ума. Это все эмпаты и их внушения. Опасности нет и неизвестности тоже. Нет причин бояться. Ты не подопытная крыса, знаешь, что делать. Тебя учили. Ты умеешь побеждать страх. Просто вспомни.
И Энки вспомнил. Может, не совсем то, что хотело от него прошлое, но метод подействовал. Не сводя глаз с эмпата, он представил, как женщина становится на ходули и пытается идти на них, смешно оттопырив зад в сторону. А вот она падает на огромный батут, подпрыгивает и приземляется с нелепым кувырком, отчего выражение ее лица становится растерянным и глупым. В следующую минуту он заставил женщину ковылять в огромных клоунских башмаках, ронять себе на грудь растаявшее мороженое, плюхаться носом в песок и чихать с набитым едой ртом. Смех – лучший способ борьбы со страхом, и хотя смеяться ему не хотелось, наваждение операций тоже прошло.
Он выпрямился, отер вспотевшие ладони о штаны и запоздало подумал, что, возможно, поторопился. Взгляд эмпатки из заинтересованного превратился в равнодушный. А ведь она была его шансом избавиться от процедур Р. Хоскина и приключений с Медведем. Кажется, в этой тюрьме он глупел с каждой секундой.
– Что ты с ним возишься? – недовольно спросил подошедший мужчина, которого назвали Алом. – Он же только на контакт реагирует. Аномальный. Плохо, что таких становится все больше. Надо бы обратить на это внимание Крискона. Еще немного, и аномальные станут проблемой. К тому же зачем тебе такой разукрашенный, он ведь только о побеге мечтает. Пойдем, этот в доноры точно не годится.
Женщина согласно кивнула и, отвернувшись от Энки, направилась к мужчине с обмоченными штанами. Судя по всему, он отреагировал на внушение самым правильным образом.
Стараясь не допустить уже другой страх, настоящий, Энки быстро огляделся по сторонам. Ситуация не изменилась. Заключенные еще находились под воздействием страха, но Медведь уже ворочался и отупело тряс башкой, взвод охранников с бластерами и парализаторами выглядел внушительно, а К. Брум нетерпеливо дышал в затылок. Синяки и затрещины, оставленные старшим тюремщиком, начинали о себе напоминать, а тело настойчиво требовало еды.
Вместе с женщиной уходил не только шанс на побег. Энки был уверен, что видение операционной, вызванное внушенным страхом, не было фантазией, а значит, эмпатка могла помочь ему вспомнить прошлое. Он слышал об ужасной судьбе доноров, но цена представлялась равнозначной. Увы, в его собственной, личной тюрьме была только одна дверь, и он должен был выйти из нее, во что бы то ни стало.
– Госпожа эмпат, постойте! – крикнул он, наклоняясь вперед, чтобы выделиться из линии заключенных. – Возьмите меня! Не пожалеете! Вы еще не знаете, но я точно тот, кто вам нужен.
К. Брум схватил его за шиворот, и, стукнув под колени, заставил опуститься на пол. «Смешно вот это, а не то, как эмпатка пачкается в мороженном», – грустно подумал Энки, нюхая грязь на бетонном полу.
– Освободиться от страха не трудно, – прошептал он, – нужно только знать, где он прячется.
И в тот же миг К. Брум отпустил его волосы, а перед глазами возникли две стройные ноги в высоких армейских ботинках.
«Она вернулась, чтобы поставить меня на место», – подумал Энки, но снова ошибся.
– Я беру его, – просто сказала женщина. – Оформляйте.
Уже позже, сидя в глайдере рядом со спасительницей, Энки вспомнил каждую деталь случившегося чуда: злые глаза К. Брума и его робкие предложения выбрать другого донора, открытое недовольство второго эмпата, но, главное, сострадательные взгляды остальных заключенных. Его откровенно жалели.
Они были в глайдере одни, и Энки чувствовал себя неловко. Побег был вопросом времени. С него сняли наручники и даже не приставили охраны – довольно беспечное отношение к тому, кого только что выпустили из тюрьмы. Из разговора Юджин со вторым эмпатом, который летел в другом глайдере, он понял, что им придется пробыть в пути не меньше часа.
«Полчаса на знакомство и благодарность, а потом извини», – подумал Энки, оглядывая кабину глайдера. Машиной управлял автопилот, но он не сомневался, что навигационная система дрона ему знакома. В голове уже сложилась четкая схема последовательных манипуляций с управлением глайдера. Дезинтегратор на крыше и бортовые орудия помогут разобраться с преследователями. Оставалось решить, что делать с Юджин. Она была опасна, но если ее не касаться… «У тебя двадцать минут», – подумал Энки. За это время нужно изобрести действенный способ ликвидации эмпатки, и лучше бы он был не смертельным. Юджин ему понравилась.
– Спасибо, что вытащили меня, – сказал он, пытаясь улыбнуться. Увы, разбитое Р. Хоскином лицо не позволило осуществить задуманное. – Я буду хорошим донором, вы только скажите, что делать. Не думайте, что я преступник какой-то. Вам, наверное, сказали, что я сообщник полукровок, но это ложь. Меня случайно взяли, перепутали. А вообще я способный, чувствительный и эмоциональный. То, что нужно.
– Заткнись, – сказала женщина, переводя на него усталый взгляд. Она сидела напротив, напряженная, словно струна, и ковырялась в настройках наручного браслета. За все время полета эмпатка впервые обратила на него внимание.
– Единственная причина, почему ты здесь – твое быстрое восстановление после внушения, – сухо сказала она, снова опуская взгляд на браслет. У нее были удивительные, огромные глаза цвета весеннего моря. Такие пронзительные, что в них можно было исчезнуть за доли секунды.
– У меня доноры быстро умирают, – добавила эмпатка, словно это объясняло причину, по которой она его выбрала.
– Я выносливый, – ответил Энки. Он ведь на самом деле не собирался становиться донором, хотя ее откровенность была ему по душе. – Куда летим?
– Почему ты боишься врачей? – спросила вдруг она, проигнорировав его вопрос. – Я внушила всем страх физических увечий, но ты отреагировал довольно странно. Бывает, что медицина появляется на внушение чувства боли, но у тебя было нечто иное. Тебя неудачно оперировали?
Энки сглотнул и неожиданно разозлился. Какого черта она лезет к нему в душу?
– Почему из всех эмоций вы взяли именно страх? – спросил он, решив перенять ее манеру разговора: отвечать вопросом на вопрос.
– Это что, скрытый садизм или презрение к человеческому роду? Неужели вам доставило удовольствие смотреть на эту трясущуюся, истекающую потом и мочой толпу? Разве нельзя было внушить что-то приятное, ведь люди, которые лишены свободы, лишены всего.
Эмпатка еще какое-то время молча тыкала пальцем в браслет, но, наконец, подняла голову и окинула его долгим взглядом. Ее губы были крепко сжаты, уголки рта недовольно опущены, но вот глаза… глаза смеялись, и это было так необычно, что Энки растерялся.
– Странно, что ты говоришь это о тех, кто превратил твое лицо в такую веселую палитру, – сказала она. – Кстати, донор имеет право называть «союзника» на «ты». Что касается, страха, то это самая древняя и сильная человеческая эмоция. Люди реагируют на нее по-разному, но всегда четко и очень глубоко. А приятные чувства – вещь относительная. Я предпочитаю действовать наверняка. Так что там у тебя с врачами? Я спрашиваю не из праздного любопытства. Донор – это раскрытая книга. Мне нужно знать твои подводные камни.
«Надо срочно изобрести какую-нибудь правдивую историю», – лихорадочно пронеслось в голове Энки, но тут он услышал собственные слова:
– Вообще-то я потерял память. Очнулся во время облавы на полукровок. Стал убегать, попал в тюрьму. Когда меня ловили, то упал с рекламного щита и поломался. Может, это воспоминания из тюремного медблока? Я, конечно, был там без сознания, но память штука удивительная.
«Ну и черт с тобой, любитель правды, – обругал его голос из прошлого. – Все равно ты скоро сбежишь, хотя можно было обойтись без откровений». Энки не стал ему возражать. Он понимал лишь одно – ему почему-то не хотелось лгать этой женщине. Хотя, скорее всего, она ему не поверит.
Но эмпатка поверила.
– Теперь ясно, – кивнула она. – Тогда перейдем к делу. Чтобы ты не воображал, скажу сразу – ты бездарь, твой эмоциональный фон сух, как зимний сорняк, и в доноры ты не годишься. У меня нет времени и желания отправлять тебя в школу доноров или другое подобное заведение. Я выбрала тебя только потому, что надеюсь, что ты не сдохнешь за те три дня, которые мне осталось провести в Маурконде. И еще. Можешь не притворяться, будто искренне мечтаешь быть моим донором. Поверь, добровольно никто не хочет. Соглашаются только извращенцы, но таких мы не выбираем. Тебе нужно было сбежать из тюрьмы, и я это понимаю. Что касается твоих дальнейших действий, то я на твоем месте не стала бы усложнять себе жизнь. Я познакомилась с твоим делом. Ты у нас технический гений, верно? Готова поспорить, что ты собрался угнать глайдер, но медлишь, потому что еще не решил, как поступить со мной. Сделаю скидку на твою потерянную память и напомню. Я – военный эмпат. И то, что ты не отреагировал на неконтактное внушение Алистера, ничего не значит. После установления донорской нити, ты будешь реагировать, как положено. Однако я перестраховалась. Кресло, в котором ты сидишь, называется дримером. Хочешь проверить, как оно работает?
Энки помотал головой. Он оценил ее любезность. Ведь Юджин могла не тратить время на слова, а просто продемонстрировать возможности устройства, о котором ему рассказывал старик. Нужно было действовать прямо сейчас, но ему хотелось дослушать ее до конца. «Непростительная сентиментальность», – влез голос из прошлого, но Энки от него отмахнулся.
– Так вот, – продолжила она. – Я предлагаю сделку. Тебе нужна свобода, а мне – донор на пару дней. Потом я уеду в Порог, где имеется отличная школа доноров. Там я и подберу того, кто мне нужен. Все, что требуется от тебя, – прожить эту пару дней, не усложняя жизнь ни мне, ни себе. Тебе придется сопровождать меня по пути в Порог, но как только я выберу нового донора, ты будешь свободен. За эти три дня я заплачу тебе столько, что ты сможешь купить билет на обратную дорогу из колонии в Маурконд, и еще останется. Ты нигде не проигрываешь. По-моему, это честно – свобода в обмен на три дня в качестве донора. Хочешь спросить, как я докажу, что не обману и не сдам тебя обратно в тюрьму?