{97}.
Всего Меньшиковым было выявлено около 2000 «провокаторов» и агентов полиции в разных политических партиях. В частности, он разоблачил брата члена партии «Народная воля» Сергея Дегаева, Владимира Дегаева; члена армянской партии «Дашнакцутюн» брата влиятельного общественного деятеля, редактора газеты «НордДар» С.С. Спандарьяна; активного члена партии «Бунд» И.М. Каплинского; члена ЦК РСДРП, большевика Я.А. Житомирского; близких к социал-демократам А.Е. Серебрякову и О.Ф. Путяту-Руссиновскую; членов партии социалистов-революционеров Е.Ф. Азефа, Н.Ю. Татарова и З.Ф. Гернгросс-Жученко; вошедшего в доверие к социалистам издателя А.М. Еваленко. Разоблачение агентов полиции Меньщиков осуществлял как через личную передачу информации представителям партий, так и через журналистов — «охотников за провокаторами». Позднее он публиковал сведения о «провокаторах» сам в своих статьях и книгах.
После октября 1917 года Меньщиков начал сотрудничать с новой властью, участвовал в качестве эксперта в работе комиссии по разбору архивов бывшей заграничной агентуры Департамента полиции. Продал в Русский заграничный исторический архив (РЗИА) в Праге часть документов из своего архива, а другую часть документов и свою большую библиотеку революционной нелегальной литературы (1547 изданий и 1449 воззваний и листовок) продал в Институт Ленина в Москве за символическую сумму в 10 000 франков (130—150 долларов США).
Умер Меньщиков в парижском госпитале «Бруссэ», похоронен на кладбище Тие в предместье Парижа[22]. Участником революционного движения, а затем сотрудником Департамента полиции и публицистом был и Михаил Ефремович (Ефимович) Бакай (1886 — после 1932 г.)
По образованию фельдшер Бакай участвовал в революционном движении в Екатеринославской губернии (Украина). Завербован в осведомители полиции в 1900 году, когда проходил по делу социал-демократической газеты «Южный рабочий» и выдал эсеровскую типографию. Начал службу в охранке в 1902 году под руководством С.В. Зубатова, чиновником по особым поручениям при «отделении по охранению порядка и общественной безопасности» Варшавского охранного отделения, затем — помощником начальника Варшавского охранного отделения. В 1906 году он связался с В.Л. Бурцевым и стал выдавать «провокаторов» среди членов революционных организаций. Основной причиной, которая заставила его пойти на такой шаг, по его словам, стали провокационные методы работы охранного отделения[23].
В январе 1907 года Бакай вышел в отставку и стал писать для депутатов II Государственной думы записку-воспоминания о «провокаторах». Однако дописать не успел и 1 апреля 1907 года был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Как бывший чиновник полиции он был обвинен в выдаче государственной тайны, покушении на жизнь агентов Департамента полиции и в должностных преступлениях. По приговору суда он был выслан в Сибирь в Туруханский край (с. Обдорск) на 3 месяца. При пересадке в Тюмени бежал в Финляндию, а затем во Францию и начал публиковать свои разоблачения в журнале «Былое» у Владимира Бурцева. В «Былом» были напечатаны его статьи: «О черных кабинетах в России» (№ 7, 1908 г.); «Провокаторы и провокация» (№ 8,1908 г.); «Правительство и провокация» и «Азеф, Столыпин, провокация» (№ 9—10,1909 г.); «Еще о провокации и провокаторах» (№ 11-12, 1909 г.).
В нелегальной заграничной газете «Революционная Мысль» (№№ 1—3) Бакаев опубликовал список более чем из 135 имен «шпиков» и «провокаторов». Несколько разоблачающих статей было напечатано им и в иностранной прессе. Позднее окончил институт и работал в Конго. Далее его следы теряются{98}.
ГЛАВА 3.СТУКАЧЕСТВО В СОВЕТСКОЙ РОССИИ И СССР
Пишу во имя тех, кто живы,
Чтоб не стоять им в свой черед
Толпой послушно молчаливой
У темных лагерных ворот.
«Насилие не сводится лишь к физическим мучениям и уничтожению людей — еще страшнее то, что оно разрушает их внутреннюю цельность, вынуждает играть такие роли, в которых человек перестает узнавать сам себя, заставляет изменять не только своему долгу, но своей сущности».
XX век превратил миллионы и миллионы неплохих, в сущности, людей в предателей. Сначала объявив предательство доблестью, потом — государственной необходимостью, потом — возведя его в систему, потом — сделав эту систему настолько же естественной, насколько естественны человеческие потребности.
КАЖДЫЙ КОММУНИСТ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЧЕКИСТОМ
Уже перед революцией просматривалась готовность многих граждан донести на ближнего, уже тогда созревал тот кровавый эмбрион, который в страшном оскале явился и вырос после большевистского переворота. Большевики были лишь его крестными отцами. Зачатие же произошло в самой глубине обычаев и нравов народных. Еще в феврале 17-го, когда над Россией едва забрезжила заря свободы, народ стал активно доносить друг на друга. Один из лидеров Трудовой партии оставил поучительную зарисовку нравов. «Лето 1917-го: Нас донимали доносчики. Стоишь, бывало, в толпе, а кто-то тащит тебя в сторону и шепчет, что такой-то поп сказал контрреволюционную проповедь. Другой самовольно вручает список квартир, в которых имеются спекулятивные запасы. Третий многозначительно сует в руки бумагу о том, что… Иногда, возвратившись ночью домой, я набирал в своих карманах целую пачку таких доносов». А ведь никто никого к доносительству не принуждал. Но это была та Россия, какой она была до Ленина, до Сталина и Ежова, такой она и досталась большевикам.
После революции наступило «золотое время» для стукачей. Партия большевиков и ее карательные органы с распростертыми объятиями встречали доносчиков, рвение которых было просто поразительно. Рассказывая о первых неделях после прихода к власти, Троцкий пишет в своих воспоминаниях: «Осведомители являлись со всех сторон. Приходили рабочие, солдаты, офицеры, дворники, социалистические юнкера, прислуга, жены мелких чиновников. Многие приносили чистейший взор, некоторые давали серьезные и ценные указания»{99}.
Первоначально органы ВЧК намеревались обходиться без осведомителей, деятельность которых вызывала презрение у революционеров, знавших об их неблаговидной деятельности. Для получения информации о контрреволюционерах центральные органы и местные ЧК проводили «дни открытых дверей», когда граждане приходили с заявлениями. Доносили по злобе, из зависти, из классовой ненависти, а часто просто из страха не донести. Однако вскоре самых активных посетителей «дней открытых дверей» стали находить убитыми.
В марте 1918 года Ф.Э. Дзержинский выступил на коллегии ВЧК с докладом «О милитаризации комиссии». Речь шла о введении в ВЧК воинской дисциплины. Тогда же на коллегии было принято решение «о применении на практике агентурного метода осведомления». Большевики в полной мере воспользовались опытом царской охранки и стали использовать в работе органов ВЧК разработанные жандармами инструкции и наставления по работе с осведомителями. Это сыграло огромную роль во всей последующей деятельности советских органов государственной безопасности и позволило поднять их розыскную и контрразведывательную деятельность на более высокий уровень.
В первое время использование осведомителей вызывало негативное отношение некоторых большевиков, сталкивавшихся в своей революционной деятельности с вербовкой жандармами членов партии, однако эта практика, поддержанная вождями, укоренилась в Советской России.
Мотивируя тем, что страна живет во враждебном капиталистическом окружении, революционные вожди призывали к бдительности и доносительству во имя защиты завоеваний революции. Для пропаганды доносительства большевики использовали даже образ «революционера» Иуды Искариота. 30 июля 1918 года Ленин подписал постановление Совнаркома об установке в Советской России «памятников великим деятелям социализма, революции и проч.». В многозначительном «проч.» отразились идеологические приоритеты советского режима. Среди «великих» оказались неведомые большинству россиян Бабеф, Лафарг, Вайян и т.д. Россию в списке «великих» представляли Стенька Разин, Емельян Пугачев, Радищев, декабристы, анархисты, народники, террористы-народовольцы и, естественно, марксисты. Среди персон, удостоившихся внимания большевиков, наряду с деятелями французской революции XVIII века Дантоном и Робеспьером, были организатор убийства Александра II Софья Перовская и странная фигура, грозящая пальцем небу… Иуда Искариот. Иуду в список деятелей революции внес кто-то из ленинского окружения. В Центральном государственном архиве партийных документов сохранилась копия списка тех памятников, что были наскоро изготовлены в мастерской молодого тогда скульптора Сергея Коненкова. Сохранилась ленинская приписка к списку лиц: «величина памятника с пьедесталом — пять аршин (3,5 м)». Одновременно власть избавлялась от «ненужных» памятников царям и деятелям царского режима. Так, в Петрограде были убраны четыре монумента Петра I, в Москве — памятники царю-реформатору Александру II и выдающемуся русскому военачальнику и стратегу генералу М.Д. Скобелеву. Были уничтожены также памятный знак в Кремле на месте гибели великого князя Сергея Александровича, монумент в честь 300-летия династии Романовых в Костроме, памятник в Киеве П.А. Столыпину и другие. Революционные памятники большевики начали устанавливать в августе 1918 года.
Первый памятник Иуде был торжественно установлен в одном из центров русского православия, в Свияжске, в августе 1918 года. Под звуки Интернационала с истукана, грозившего пальцем небу, упало полотно. С речью на митинге выступил глава Красной Армии Лев Давыдович Троцкий. Он говорил, что мы открываем сегодня памятник человеку, который первым понял, что христианство — это лжерелигия, и нашедшему силы сбросить с себя ее цепи и что вскоре по всему миру будут воздвигать памятники этому «великому борцу и герою». Однако жители Свияжска не оценили величия замысла вождей революции, и через две недели памятник исчез. Его ночью утопили в Волге.