В дальнейшем красные пытались задержать движение нашего отряда, но не смогли. Против нас была брошена бригада курсантов, об этом мы узнали от возвращавшихся с помола пшеницы на мельнице казачек. Они говорили, что какие-то курсанты заняли позицию за болотистой речкой, пушек у них нет, говорят: «Пущай идут кадеты, мы им покажем, как нужно воевать…» Их много, тысячи три. Речка болотистая, через нее можно пройти лишь по одному мосту, который сильно охраняется курсантами. И действительно, когда подошли наши разъезды, то сразу понесли потери от их меткого огня.
Моя батарея стала на закрытой позиции, в лощине. Я с телефонистами пошел по высокой, густой траве выбирать себе наблюдательный пункт. Но оба моих спутника сразу были ранены, к счастью, легко. Все мы трое упали в траву; осмотревшись, не поднимая головы, я увидал, что лежу на скате бугра и что мне хорошо видна позиция курсантов. На противоположной стороне речки – отдельные постройки с деревьями. С правой стороны – высокое здание, вальцовая мельница. В окопах за рекой – курсанты. Подход к мельнице мне был хорошо виден, здесь не было деревьев. Я решил, что с этого места я и буду вести свое наблюдение и управлять стрельбой. Мои раненые уползли назад. Курсанты стреляли очень метко по всем появляющимся целям, но, как мы узнали позже, стреляли только по команде своих офицеров – у них было мало патронов. Все время я держал курсантов в окопах под огнем своих орудий, мне хорошо было видно, как из окопов иногда на мельницу шло по два, по три человека, но назад возвращался всегда один. Было ясно, что там у них перевязочный пункт. Туда я не стрелял, боясь, что там были женщины или дети.
К вечеру один из наших полков попробовал переправиться через эту речку – мне было все отлично видно. Как только курсанты поняли намерение казаков – они выслали пулемет с тремя обслуживающими на пароконной подводе. Дабы не дать ему возможность стрелять по казакам, я начал стрелять одним орудием по пулемету, но не прекращая стрелять другими орудиями по курсантам в окопах. Переправиться казакам не удалось – лошади сразу глубоко вязли в болотистой речке. Но и пулемет красных не мог «открыть огня» из-за моей стрельбы по нему.
Вечером, во время ужина, наш начальник штаба отряда полковник Соколовский, артиллерист, говорил при мне генералу Кучерову: «Сегодня во время боя с курсантами мне пришлось наблюдать необычайное зрелище: одновременно артстрельбу по двум различным целям, далеко отстоящим друг от друга. Даже в «Правилах стрельбы» для офицеров-артиллеристов такой случай не указан, ибо считается, что это невозможно. А сегодня днем М.К. Бугураев доказал, что невозможное в теории возможно в жизни. И не каждый артиллерист может так стрелять…» Начальник дивизии генерал Кучеров отметил эту стрельбу в приказе по дивизии и мне объявил особую благодарность за необыкновенную стрельбу. Может быть, некоторые из артиллеристов усомнятся в этом, но это факт, такой случай действительно был.
С наступлением темноты курсанты оставили свою позицию и ушли. Когда казаки переправились через речку, там их ждали три курсанта, перешедшие к нам и показавшие, что на нашем участке их было тысяча бойцов, на другом к западу – две тысячи, но там казаки к вечеру их обошли и обе группы должны были оставить свои позиции. Всех своих раненых курсанты бросили вместе с тремя сестрами милосердия, у которых была записка их командира «оставляем всех своих раненых в расчете на ваше благородство». Конечно, им не причинили никакого вреда.
На следующий день мы выступили очень рано, надеясь догнать курсантов на походе. Так оно и случилось. Курсанты строили «каре», чтобы отбить атаки нашей конницы, но под огнем нашей артиллерии и многочисленных конных атак казаков гибли, не желая сдаваться. Обе группы были уничтожены. В дальнейшем мы двигались более свободно.
Про то, что было на Донском фронте, генерал Деникин писал: «В середине мая началось наступление и Донской Армии. Правая группа ген. Мамантова, форсировав Дон выше устья Донца, в четверо суток прошла 200 верст, преследуя противника, очищая правый берег Дона и поднимая станицы. 25 мая он уже был на р. Чир… Другая группа переправилась у Белой Калиновки. Третья форсировала Донец по обе стороны юго-восточной железной дороги и преследовала отступающую 8-ю армию красных на Воронеж…» Группа генерала Секретева была в тылу у красных. В начале мая кубанцы конной группы генерала Врангеля начали успешное наступление на Маныч, Сал, заняли ст. Великокняжескую и успешно наступали на Царицын.
Что же происходило на фронте у восставших? Конечно, красное командование знало о целях нашего похода и прилагало все усилия, чтобы не допустить нашего соединения с восставшими казаками. Но ни нашего продвижения к ним, ни уничтожить их – тоже не могло. Борьба была жестокой и неравной. Пощады не было ни с той ни с другой стороны, не миловали ни старых, ни малых, ни женщин. У красных неограниченные запасы всего: людей, оружия, снаряжения, у восставших – всего не хватало. Постоянной связи с донским командованием не было.
С 16 мая шли очень упорные бои за переправы через Дон. Красные стремились переправиться на правый берег и захватить Вешенскую, где находился штаб восставших казаков. В ночь на 17 мая красным удалось захватить переправу «Обрыв», у восставших здесь кончились патроны. Красная артиллерия в упор расстреливала казаков. Переправился пехотный полк при 18 пулеметах и эскадрон конницы. Все они повели наступление на хутор Безбородов, ст. Еланской. К вечеру они были отброшены конными атаками казаков, потеряв 12 пулеметов и 170 пленных, остальные были изрублены при атаках. Но красным потери были не страшны, у них всего было вдоволь.
19 мая от летчика капитана Веселовского, прилетевшего к восставшим, их предводитель есаул Кудинов[257] узнал, что конница генерала Секретева запоздала, ибо, дойдя до слободы Дегтево, была возвращена обратно для ликвидации красных, занявших Миллерово, но теперь она опять идет на север на помощь восставшим и прибудет не позже чем через пять дней. Кудинов немедленно сообщил об этом по всему своему фронту, это сильно подняло дух восставших.
На рассвете 21 мая красные, 15-я Инзенская пехотная дивизия, 3-й Московский латышский, 3-й Богучарский пехотный полки, сводная бригада московских и ленинградских курсантов, два батальона матросов, несколько карательных отрядов и крестьянских дружин повели наступление на фронте в 60 верст, соприкасаясь со станицей Акишеевской. Шли очень ожесточенные, упорные бои, горели хутора, переходившие не раз из рук в руки. До 23 мая бои шли с переменным успехом. 24-го красная пехота энергично наступала по всему фронту 3-й и 4-й дивизий восставших. Несмотря на многочисленные конные атаки казаков, к вечеру «товарищи» смогли занять хутора Попов и Матюшкин, прервав связь между ст. Казанской и хутором Шумилином, то есть между 3-й и 4-й дивизиями. С наступлением ночи во всех хуторах, занятых красными, начались грабежи, насилия и расстрелы женщин, стариков и детей, оставшихся на хуторах. На участке 5-й дивизии восставших красные были отбиты и их правый фланг отброшен за реку Хопер.
24 мая в отряде генерала Секретева, при подходе к хутору Сетра-кову, в руки 8-й дивизии, да и всего отряда, попали громадные обозы «товарищей», удиравших от генерала Мамантова, наступавшего в районе ст. Усть-Медведицкой. К вечеру мы ночевали в 6–8 верстах от Дона. Хутор Сетраков был нами занят без боя. Пехота красных ушла и заняла позиции в камышах у реки. При занятии хутора нас сильно удивило полное отсутствие жителей, даже детей. Но вскоре причина этого явления стала понятна. Наш левый боковой дозор, пройдя версты полторы от хутора, обнаружил недалеко от «шляха» крутую, глубокую и широкую балку. Вся она была заполнена расстрелянными стариками, женщинами, детьми, не исключая и грудных младенцев. Не допускалась возможность такой бессмысленной жестокой расправы даже над ни в чем не повинными младенцами… Все это сильно ожесточило наших казаков.
При приближении к Дону нашей 8-й дивизии большое сопротивление оказал пехотный полк, которым командовал гвардейский капитан царской службы Козлов. Он был взят в плен со своим полком – около 2000 человек. Сражался полк очень упорно. Его поддерживала тяжелая батарея с другой стороны реки, которую я хорошо видел в бинокль, но «достать» ее не мог из-за дальности расстояния. Позиция полка была в густых камышах. Он успешно отбил три конные атаки 78-го полка. Генерал Кучеров отправил 96-й полк для захвата батареи красных. А мы, 7-я и 8-я батареи, по собственному почину заняв позиции ближе к камышам и развернувшись под ружейным огнем красных, открыли по ним в упор убийственный огонь. И когда наша конница вновь атаковала их, они, подняв руки, вышли из камышей и сдались. Многие из них были ранены. Часам к 12 бой у реки был закончен и наши полки бросились вплавь через Дон.
Я присутствовал при допросе командира полка красной пехоты капитана Козлова. Он держал себя очень свободно и независимо, доказывая генералу Кучерову, что сдал полк добровольно.
– Добровольно? – спросил генерал Кучеров. – А кто отбил конные атаки казаков, ведь ваш полк сдался, лишь когда наша артиллерия стала его расстреливать в упор? Кстати, а где ночевал ваш полк?
– В хуторе Сетракове, – совершенно спокойно ответил капитан Козлов.
Тогда генерал Кучеров так же спокойно задал ему вопрос:
– Кто же расстрелял там стариков, женщин, даже грудных детей? И всех сбросил в глубокую балку?
Красный командир на этот вопрос ничего не ответил, понурил голову и тяжело вздохнул…
При опросе пленных солдат полка ими были выданы все, кто участвовал в этом ужасном преступлении. Таких извергов было немало, все они понесли заслуженное наказание, так же как и их командир.
Кудинов так описывает последний бой восставших казаков. К 9 часам утра 25 мая половина станицы Казанской и хутор Шумилин были заняты красными. До двенадцати шел ожесточенный бой на улицах станицы, красные постепенно теснили казаков, неоднократные конные атаки которых не давали значительного успеха. Казаки, из-за недостатка патронов, начали отходить. К 2 часам дня послышался подоблачный шум нескольких пропеллеров. Четыре самолета, первые предвестники приближения помощи, быстро опустились, каждый в своем направлении. Капитан Веселовский быстро разыскал ближайшую телефонную связь и сообщил в штаб восставших: «Конная группа генерала Секретева оставлена мною на хуторе Федоровском в 5 верстах от ст. Казанской. Сейчас генерал Секретев наступает на Казанскую». И в то время, когда красные жгли все в Казанской, над их цепями стали рваться снаряды группы генерала Секретева. И по всему фронту восставших по телефону было передано радостное известие о приходе конной группы генерала Секретева, который, не задерживаясь, бросил вплавь свою конницу через Дон, 26 мая она обрушилась на Мигулинскую, 28-го была взята Усть-Медведицкая…