лагеря.
Ясно и правдиво ген. Краснов обрисовал военную обстановку. Он подробно изложил Кругу ход переговоров с союзниками, а также историю вопроса об едином командовании вооруженными силами юга России. Касаясь причин неудач на фронте, Атаман совершенно правильно указал на чрезмерную растянутость нашего фронта, увеличившегося с уходом немцев с Украины на одну треть, на огромное превосходство в силах и технике противника, на разочарование казачества в помощи союзников, на чрезвычайное его переутомление непосильной борьбой, полное оскудение источников пополнения и, как результат, всего этого – упадок духа и веры в свои силы, уныние и растерянность.
Атамана слушали с большим напряжением. Твердое и обоснованное его заверение, что в ближайшие дни положение будет исправлено, к чему командованием приняты уже меры, подняло настроение, приободрило депутатов и бурные, долго несмолкавшие аплодисменты Круга, были ответом Атаману на его последние слова.
После небольшого перерыва в закрытом заседании ген. Краснов информировал парламент о гнусном ультиматуме представителя Франции – кап. Фукэ и о своем решительном отказе, а затем огласил свою переписку с ген. Деникиным и Кубанским Атаманом. Этим кончилось первое заседание Большого Войскового Круга.
Вечернее заседание Круга началось коротким докладом Председателя Совета управляющих ген. А. Богаевского о внешнем положении Войска, а затем выступил командующий Донской армией ген. С. Денисов.
Справедливость требует отметить, что Денисову пришлось говорить в чрезвычайно тяжелой обстановке, в атмосфере насыщенной недоброжелательством к нему, что, естественно, не могло не давить на его психику. Ему доподлинно было известно, что отставка его предрешена. Он знал, что кучка его личных врагов, главным образом лица, выгнанные со службы за неспособность, пьянство и неблаговидные поступки[292], привили большинству членов Круга, в том числе даже его немногим поклонникам, что источник всех зол, бедствий и неудач – только командующий армией.
Осунувшийся и исхудалый от бессонных ночей, в зловещей тишине говорил ген. Денисов. Наглядными картами и схемами он показывал ход борьбы на Донском фронте. Временами с мест раздавались нелестные и глупые реплики.
«Настроение казаков, – говорил ген. Денисов, – чувствовалось ясно еще в ноябре месяце. Начальник штаба ген. Поляков докладывал, что все те огромные успехи, какие были нами достигнуты, будут напрасны, если нам не будет оказана посторонняя помощь, иначе вряд ли мы удержим и то, чем завладели[293].
Главной причиной была гибель надежды на иноземную помощь, о которой говорилось и писалось, и фронт слишком долго ждал прибытия помощи. Нам присылалось много телеграмм с вопросом: когда прибудут союзники. И их неприход сыграл роковую роль. Главную роль в наших неудачах сыграла агитация. Агитация не только большевистская, пустившая в ход все средства – подкупы, клевету и прочее, но и другая, которая выражалась в том, что общественные деятели домогались несколько раз моего свержения, настаивая несколько раз на моей отставке»[294].
По окончании доклада Командующего армией, пишет ген. Краснов, на трибуну начали выходить один за другим все те генералы и офицеры, которые были, в свое время, удалены ген. Красновым от службы и добились звания членов Войскового Круга[295]. Генерального штаба полковник Бабкин, удаленный за трусость, вышел ген. Семилетов, лихой предводитель детских отрядов, эксплуатировавший детей и командовавший из такого далека, где не слышны были пушечные выстрелы, удаленный за неправильно составленные отчеты, вышел генер. шт. полк. Гнилорыбов[296], удаленный за трусость и агитацию против Атамана, ген. – лейт. Семенов, обвиненный в лихоимстве и, наконец, ген. Сидорин. Они задавали праздные, но интересующие большинство Круга, серую его часть, вопросы:
Достаточно ли было уделено внимания нуждам фронта и нуждам станиц?
Посетил ли командующий армией все важнейшие пункты фронта и беседовал ли с казаками?
Были ли и своевременно приняты меры против злоупотреблений, особенно против действий монархической организации, созываемой «Южной армии» и ее карательных отрядов?
Приведены ли в исполнение принятые Войсковым Кругом постановления о пособии семьям мобилизованных, о вознаграждении за лошадей, имущество и прочее? (Более чем на два миллиона рублей).
– Была ли армия обута и одета?
– Почему своевременно не были мобилизованы иногородние?
– Обращалось ли достаточное внимание на состояние железных дорог? На санитарную часть? На состояние вооружения? [297].
Так продолжалось несколько часов. Несколько часов ген. Денисов отбивался от яростных нападков кучки депутатов, мстивших ему, при молчаливом попустительстве остальной массы Парламента. Сыпались все новые и новые бесцельные и явно преднамеренные вопросы, имевшие в основе вывести ген. Денисова из душевного равновесия, сбить его и уловить на каком-нибудь противоречии. Этой возмутительной пытки над командующим армией не выдержал Атаман. Он потребовал себе слово и сказал: «Вот уже три часа присутствую при недопустимой травле командующего армией. Того, кто освободил от большевиков Новочеркасск, лично руководя атакующими цепями, того, кому Войско Донское обязано и своими победами и своей свободой. Вот вся награда с вашей стороны за те тяжелые и ответственные годы, какие пали на его долю. На моих глазах он исхудал, изнервничался… Вы мне не раз говорили о его смене. Но если вы хотите бороться с врагом и дальше и победить его, то никакой смены быть не может. В бурю не вырывают руля у опытного и знающего море рулевого. Такие опыты до добра не доводят. Я спрошу всех тех генералов, которые сейчас с такой злобной критикой выступили против командующего армией, почему они не у дел и прячутся за его спину?
– Выгнали, – раздались голоса Сидорина, Бабкина и Семилетова с мест.
– И за дело, – ответил Атаман. – Отчего нападают на человека, который так много сделал для общего дела? Невозможно работать с армией, лишенной всего необходимого, а этот человек одел и обул армию. Теперешнее положение произошло не по его вине. Я знаю, как велика усталость на фронте. Вместе с командующим армией, я объехал все фронты и знаю, что казаки дали больше, нежели могли. Я суровый человек, – но я не моту осудить тех, кто теперь отходит. Нельзя доводить людей до последнего, а мы довели. Смотрите струна очень крепка, но и она лопается, если ее чрезмерно натягивать»[298].
Слова Атамана произвели глубокое впечатление на Донской Парламент. Произошел, я бы сказал, психологический сдвиг в пользу Денисова. Ген. Краснов пробил дорогу к сердцу и совести депутатов. Поставь сейчас вопрос отставки ген. Денисова на баллотировку, Круг бы ее не принял. Это поняли сторонники Атамана, но понял также и хитрый Харламов. Он предложил поэтому прения о докладе командующего армией перенести на следующий день, а предварительно рассмотреть этот вопрос в окружных заседаниях.
Однако судьба была против Денисова. В ночь на 2 февраля на члена Круга П. Агеева, видного оппозиционера, докладчика по земельному вопросу, направленному против крупных землевладельцев, в пустынной улице г. Новочеркасска, двумя неизвестными молодыми людьми, одетыми в солдатские шинели, – было совершено покушение. П. Агеев оказался раненным пулей в живот, но несмертельно. До этого времени политических убийств и террористических актов на Дону еще не было, почему известие о покушении на члена Круга произвело на всех тягостное впечатление. Круг сильно волновался, ибо, судя по всем деталям покушения, оно носило чисто политический характер. Такой случай враги Атамана, конечно, не упустили и немедленно использовали его в целях нужной им агитации. Они применили чрезвычайно упрощенную формулу: страдающим лицом явился левый член оппозиции Атаману, следовательно, покушение организовано правыми, т. е. правительством. Несмотря на абсурдность такого толкования, оно тем не менее имело успех. Упускали главное и не хотели учитывать того, что Атаман и Правительство в тот момент более, чем когда-либо, были заинтересованы в спокойствии и благоволении к нему членов Круга, не говоря уже о том – что пускаться на подобные приемы устранения своих политических противников ни Атаману, ни Правительству не имело никакого смысла. Ведь они располагали более верными средствами, применение коих при желании всегда можно было обосновать законами и требованиями военной обстановки.
В итоге – благожелательное настроение к Донскому командованию, созданное Атаманом накануне, теперь, под влиянием раздувания покушения на Агеева, у большинства депутатов, сменилось недружелюбием, растерянностью и даже опасением за свою личную жизнь.
В заседании Круга 2-го февраля, начавшемся в 6 часов вечера, председатели окружных совещаний сделали заявление о том, что «забота о защите Дона, о поднятии его обороноспособности должна быть снята с ген. Денисова и ген. Полякова и передана лицу, пользующемуся в глазах Войскового Круга большим доверием[299]. Затем этот вопрос был поставлен на решение Круга и 7 округов вынесли постановление о недоверии командующему армией ген. Денисову и мне, как начальнику штаба[300].
Такое решение возмутило Атамана. Он вышел на эстраду и, указав Кругу всю огромную ответственность перед Войском, какую он берет на себя, вынося такое постановление, добавил: «Выраженное вами недоверие к командующему армией ген. Денисову и начальнику штаба ген. Полякову, я отношу всецело к себе, потому, что являюсь верховным вождем и руководителем Донской армии, а они только мои подчиненные и исполнители моей воли. Я уже вчера говорил вам, что устранить от сотрудничества со мной этих лиц – это значит, обрубить у меня правую и левую руки. Согласиться на их замену я не могу, а потому я отказываюсь от должности Донского Атамана и прошу избрать мне преемника»