Исключение делалось и для служащего казака-отца, имеющего одного или двоих также служащих сыновей, он оставался дома до момента возвращения одного из сыновей.
Началом льготы для казаков, находившихся в пределах войска, считался день возможного выхода на полевую службу; для уже состоящих на службе льгота отчислялась с момента выхода соответствующего приказа.
Однако право на льготу имело некоторое ограничение. В Положении четко прописывалось условие, по которому общее количество льготников по войску не должно было превышать 2 тыс. человек.
Наем на службу и замена одного другим запрещались, однако в рамках казачьей семьи обмен очередью допускался. Вне очереди казаки могли командироваться на службу за определенные правонарушения по усмотрению войсковой администрации.
В войске по числу полков устанавливался соответствующий комплект офицеров. Они выходили на службу также по очереди, которая велась войсковым дежурством, причем из очереди исключались офицеры, занятые внутренней службой. Льгота для офицеров была не столь подробна, как у простых казаков и урядников, и распространялась на них только в тех случаях, когда льгота давалась целым станицам из-за пожара или целым полкам в случае задержки на службе более нормального срока.
Назначенные на службу офицеры и казаки собирались на окружных сборных пунктах, осматривались окружными генералами и передавались в ведение полковых командиров вместе со знаменами, маршрутами, инструкциями, деньгами и т. и. На этот процесс должно было уходить три дня. По его окончании уже сформированный полк отправлялся к пограничным сборным местам, откуда, после вторичного осмотра окружным генералом, уходил далее по назначению. Как только полк покидал пограничный сборный пункт, он переводился на казенное содержание. Взаимодействия внутри полка, вопросы дисциплины, хозяйственной деятельности и т. д. подробно регламентировались в отдельной полковой инструкции.
Донские казачьи полки подчинялись начальникам тех отрядов и частей, в распоряжении которых они назначались. В военное время и в виде исключения – в мирное управление несколькими полками (от трех до пяти) концентрировалось в руках походных атаманов на правах бригадных начальников.
По выслуге определенного сменного периода полк в полном составе возвращался обратно в войско. Такому полку, а также любой возвращающейся со службы части на пограничном сборном пункте устраивался «специальный» трехдневный инспекторский смотр. Командир полка или части представлял свои отчеты, списки личного состава, деньги, квитанции, знамена и прочее имущество. Нижние чины проходили медицинский осмотр, их опрашивали на предмет претензий, и, если таковые были, они разбирались тут же на месте. После смотра офицеры и казаки распускались по домам до наступления новой очереди.
Однако, находясь дома, казаки разных званий, в том числе гвардейцы и артиллеристы, были обязаны постоянно «содержать себя в готовности к выходу на службу». Они без разрешения начальства не имели права покидать пределы войска, а также ежегодно участвовали в станичных сборах под руководством окружного генерала. На этих же сборах происходило обучение «малолеток», которые должны были «приучаться к верховой езде, стрельбе в цель, плаванию и ловкости в гимнастических упражнениях». Кроме того, войско также ежегодно осматривалось в. и. а. или начальником штаба.
После отбытия определенного срока полевой службы казаки переходили на внутреннюю службу, которую отбывали до истечения полного срока службы вместе с казаками, зачисленными в разряд внутренне-служащих с самого поступления на службу.
На внутренней службе в обязанность казака входили несение караула и исполнение курьерских функций. Количество внутренне-служащих казаков определялось особым расписанием. Служба эта также отбывалась по очереди, с годичной сменой, причем допускался обмен очередями и наем вместо себя другого лица. За внутреннюю службу признавалось также занятие канцелярских должностей, причем этот вид службы заменял полевой выход казака. Офицеры, назначенные или выбранные на должности по внутреннему управлению войска, исключались из военного (строевого) комплекта офицерских чинов войска. Если же такие офицеры оставляли внутренние должности, то они вновь зачислялись в строевой комплект.
После истечения полного срока службы казаки и офицеры увольнялись в отставку. Однако, находясь в отставке, они по-прежнему не могли отлучаться за пределы войска без разрешения военной администрации. Это было вызвано тем, что, во-первых, в случае необходимости (военное время) отставные казаки и офицеры могли быть вновь вызваны в строй (за исключением раненых, увечных и «дряхлых»); во-вторых, все выборные должности по войсковому и станичному управлению должны были заниматься отставными казаками и офицерами, и даже при определенных условиях без их согласия по распоряжению войскового наказного атамана130.
Военная казачья система, заложенная в Положении 1835 г., до реформы 1874 г. подвергалась некоторым изменениям по штатному составу, совершенствованию уставов, облегчению несения службы и т. п., которые тем не менее не меняли ее принципиальной основы. К наиболее важным трансформациям следует отнести: увеличение донских полков до 6-сотенного состава (1844); применение положения «О строевой службе конных полков казачьих войск» (1860) и общего армейского дисциплинарного устава ко всем казачьим частям (1870); предоставление в. н. а. права распределять казаков на три и более очереди (1857), а также права на обмен очередями и наем при наряде на службу (1857); сокращение сроков службы до 15 лет полевой и 7 лет внутренней службы для всех чинов (1856–1863); освобождение донского казачества от службы на Кавказе (1866); подчинение донских полков начальникам кавалерийских дивизий (1869), освобождение казачьих офицеров и чиновников от обязательной службы с возможностью исключаться из казачьего сословия (1869, см. приложение 8) и пр. Подробное описание сложившейся системы казачьей службы к началу 1870-х гг. после всех упомянутых изменений можно найти в статье известного уральского казачьего офицера, чиновника Военного министерства, писателя и статистика М.П. Хорошхина «Порядок отбывания воинской повинности казаками», опубликованной в журнале «Военный сборник» (1873)131.
Эти изменения были обусловлены опытом практического использования Положения 1835 г. Сам же опыт концентрировался в различных докладных записках, рапортах и статьях, принадлежащих офицерам, так или иначе причастным к казачьей службе. До Крымской войны в основном представители казачьего генералитета и офицерства выражали свое мнение о казачьей воинской повинности в упомянутых документах и редко публично. После крымской катастрофы и с активизацией боевых действий на Кавказе, а особенно с началом эпохи «освобождения» и «гласности» образца 60-х гг. XIX в., оценка казачества и его службы переходит в «печатную» сферу, главными площадками для обсуждения становятся подведомственные Военному министерству журнал «Военный сборник» и газета «Русский инвалид», ширится география авторов, обращается внимание на зарубежные оценки казачества.
В 1851 г. известный уже нам казачий генерал И.И. Краснов составил и опубликовал записку с краткой историей военной службы донских полков. В записке проскальзывала робкая мысль о том, что казачество необходимо подчинить дисциплине и ознакомить его с действиями регулярной кавалерии. Краснов также был убежден, что от успешного ведения домашнего хозяйства зависит исправный выход казака на службу. Эти довольно очевидные слова для конца XIX – начала XX в. в середине века выглядели почти передовыми132.
В июле 1854 г. боевой казачий генерал, походный атаман донских казачьих полков граф Ф.В. Орлов-Денисов подал рапорт, в котором изложил «меры, с принятием которых представилась бы возможность обходиться меньшим числом казачьих полков с одинаковою, как и теперь, пользою для службы». Появление своего рапорта Ф.В. Орлов-Денисов объяснил тем, что, по его мнению, казаки из-за требований воинской повинности недостаточно эффективно ведут домашнее хозяйство, а нехватка лошадей на Дону делает приобретение строевого коня и его обслуживание острой проблемой для казака, в том числе несущей дополнительные финансовые издержки. В связи с этим Ф.В. Орлов-Денисов предложил «определить правила, кому именно и для какой службы надлежит давать и сколько казаков», кроме того, «на пограничных пунктах давать только что сформированным полкам от 5 до 6 недель для обучения людей фронтовой службе». Записка была рассмотрена в Военном министерстве, с ней лично ознакомился император Николай I. Это обстоятельство способствовало скорейшему принятию министерством специальных мер по увеличению фуражного довольствия лошадям казаков. Военным властям было дано указание «наблюдать, чтобы наряд казаков к различным офицерам и в конвойные команды производился без отягощения казаков, в ограниченной соразмерности», а также «вменить в обязанности полковых командиров обучать казаков, особенно молодых, строевой службе во время следования из Дона к местам назначения и иметь в полках мастеровых»133.
Как уже было сказано ранее, Крымская война стала своеобразным водоразделом в способах презентации мнений о казачестве. В дореволюционной и современной литературе участие донских казаков в сражениях на разных театрах боевых действий 1853–1856 гг. описывается в целом в позитивном ключе. Однако были и другие оценки. Так, знакомый уже нам Н.И. Краснов приводил следующую цитату из статьи анонимного французского автора Lesbachi-bosouks. Souvenirsde-laquerred’Orient134 (1859): «Какими же мы нашли казаков в 1854 году? Что делали знаменитые их бекеты135 во время высадки французских войск? Сент-Арно136 доносит: «Я высадился без одного выстрела». Видели ли мы их около Камышенской бухты, в начале осады?137 Какая же причина такого упадка? Чему нужно приписать исчезновение этой драгоценной руды? Без сомнения, опыту – организации их в регулярное войско»