Содержание статьи Есаула перекликалось с более ранней публикацией в «Русском инвалиде» под названием «Несколько слов о донских казаках и их образовании». Ее автор подписался как К., но стилистика статьи и другие косвенные свидетельства выдают в нем И.И. Краснова. К. утверждал, что привык «считать казаков не войском, а ополчением, потому что они действительно являются на службу на плохих конях, дурно одетые, еще хуже вооруженные. Это отчасти происходит от требования большого числа казачьих полков… Бедный казак продал последнюю пару волов, чтобы купить себе коня; на счет запасного хлеба построил себе одежду и вооружение. Семейство его разорилось, и он уже смотрит на военную службу как на средство поправить свою «домашность». От того на таможнях, где казаки смотрят за контрабандой, казна не получает и 1/10 доли того, что ей следует. А сколько теряет от этого дисциплина!». Для того чтобы выйти из сложившегося положения, по мнению автора, «казак должен переменить свое понятие о военной службе», а также повысить свой образовательный уровень153. Эта, а также другие публикации И.И. Краснова не остались незамеченными в военном и казачьем сообществах. Их печатно комментировали, на них ссылались или писали ответы как в центральной, так и в местной печати. К одной из таких статей в красновском духе154 редакция «Военного сборника» посчитала необходимым сделать разъяснение, которое, на наш взгляд, идеально подходит для характеристики изменений в казачьей военной службе, исповедуемых И.И. Красновым, И.Д. Попко и др. и планируемых к реализации Военным министерством. В редакционной заметке отмечалось: «Пусть сложится с казаков поголовное для всех и каждого обязательство быть непременно воинами, пусть определится норма, сколько то или другое казачье войско обязано выставлять на службу полков, батальонов, батарей, а излишнему затем народонаселению представится право оставаться казаками или избрать себе иной, невоенный, путь жизни, с тем чтобы избрание того или другого пути было в доброй воле каждого казака. Тогда и полки казачьи будут далеко лучше теперешних, ибо составятся из казаков, поступивших по собственному желанию, а не по обязательству; тогда и на землях казачьих явится гражданское преуспеяние, а в казачьем быту домашнее довольство»155.
Тем не менее на Дону планы Военного министерства не нашли поддержки среди большинства казачьего населения. Это стало еще более очевидно, когда донской комитет по пересмотру войскового положения проигнорировал в своих проектах главную реформаторскую идею – введение принципа конскрипции и образование из не призванных на военную службу казаков «войсковых неслужилых граждан». Складывающаяся общественно-политическая ситуация на Дону в начале 1860-х гг. ставила под сомнение даже лояльность казачества к правительству. Однако начавшееся в январе 1863 г. польское восстание и отправка донских полков на его подавление переплавили негативный настрой казаков в верноподданнические чувства и, по сути, предотвратили возможный протестный сценарий в противостоянии донского казачества и власти. Окончательную точку в его умиротворении поставила уже упомянутая в первой главе высочайшая грамота от 8 сентября 1863 г., декларировавшая «нерушимость настоящего образа его (Донского войска. – В. А.) служения».
С одной стороны, экстренный вызов казачьих частей, в основном донских и оренбургских, в Польшу и Северо-Западный край продемонстрировал неплохой мобилизационный потенциал казачества. Соответствующие полки были собраны всего за несколько недель. С другой стороны, общее качественное состояние казачьих полков вновь вызвало нарекания со стороны военных властей. Так, например, донские части почти наполовину были укомплектованы малолетками. На традиционное обучение молодых казаков на марше было отведено мало времени, в том числе по причине перевозки по железным дорогам. Оказавшись в пунктах назначения, многие донские полки снова раскомандировывались по бунтующей Польше мелкими партиями и командами. В итоге в Военное министерство стали поступать сведения о том, что из 19 донских полков большая часть пришла в места постоянной дислокации «в крайней неисправности, многие офицеры обращают на себя внимание незнанием своего дела и даже ненадежным поведением; казаки, и особенно молодые, не умеют стрелять, не умеют и обращаться с ружьями; вообще оружие у казаков дурного качества и неисправное, и, наконец, в некоторых полках встречаются даже казаки, плохо ездящие верхом»156. В отчете командующего войсками в Варшавском военном округе генерал-адъютанта Ф.Ф. Берга говорилось о многочисленных злоупотреблениях полковых и иных офицеров Донского войска по заготовке фуража и предлагалось войсковому начальству обратить внимание на выборы командиров. Ф.Ф. Берг вообще отмечал недостаток «благонадежных сотенных командиров». Только за 1864 – начало 1865 г. на Дон было отправлено 52 бесполезных для службы офицера. В связи с этим УИВ поручило в. н. а. направлять в Польшу командиров не по очереди, а «по известным войсковому начальству нравственным качествам»157.
Изменение приоритета в географии службы донских полков с Кавказского региона на европейскую часть Российской империи в 1865 г. и полученный из этого опыт актуализировал вопросы об усовершенствовании правил подготовки молодых казаков к службе, об улучшении состава офицерского корпуса и т. д. Среди военных чиновников и офицеров набирала популярность идея о превращении казачьих частей в разновидность регулярной кавалерии, что наряду с более интенсивной военной подготовкой «малолеток» и повышением материального благосостояния и образовательного уровня казачьих офицеров должно было вернуть былой военный дух и выучку в казачьи войска.
Герой Крымской кампании генерал-майор К.К. Рейсих, убежденный сторонник кавалерии как наиболее важной части современной ему армии, в своих статьях в «Военном сборнике» в целом положительно отзывался о казачестве. Если в 1863 г. К.К. Рейсих писал о казаках как о «конном ополчении», которое «приносит… неотъемлемую пользу армии вообще, и в особенности линейной кавалерии, но заменить ее не в состоянии»158, то уже в 1865 г. он предложил из определенной части донских казаков создать специальные «линейные казачьи полки», которые выполняли бы точно такие же функции, как и регулярные кавалерийские полки159. И.И. Краснов полностью одобрил идею К.К. Рейсиха. Более того, он посчитал, что «мысль о составлении из казаков регулярного фронта не новая и есть доказательства, что она весьма удобоисполнима»160.
Движением вперед от теории к практике в этом отношении стало решение Военного совета от 18 января 1869 г. о подчинении начальникам кавалерийских дивизий донских казачьих полков в военных округах империи, за исключением Варшавского округа161.
В этом же году «Военный сборник» опубликовал статью генерал-адъютанта К.П. Кауфмана, ближайшего сподвижника Д.А. Милютина по реорганизации армии, первого туркестанского генерал-губернатора. Статья имела характерное название – «Казаки в составе кавалерийских дивизий». В ней К.П. Кауфман раскритиковал распространенный в действующей армии способ применения казаков, подтвердив то, о чем писали И.И. Краснов и А.М. Дондуков-Корсаков и др.: «Разбросанные по корпусам во время войны, казаки нередко употреблялись не только на самые опасные и утомительные, но, что гораздо хуже, на разные второстепенные, не боевые поручения и должности. Нередко их обращали в рассыльные, в конюхи, в канцелярские и лазаретные служители, прикомандировывали к подрядчикам и маркитантам, к подвижным магазинам; адъютанты и вообще штабные офицеры и чиновники снабжались вестовыми… иногда в числе 2 и даже 3 казаков…» Отсюда, как он считает, среди регулярных офицеров широко бытовало мнение, что «казак в армии только и способен разве догонять бегущего неприятеля» или «…в партизанских делах они войско отличное. В больших генеральных делах их почти не видно». Исправить такое положение, по мысли К.П. Кауфмана, можно было организацией кавалерийской дивизии смешанного состава, в которой треть отводилась бы казакам, с «подчинением начальнику из регулярной службы»162.
Эта статья интересна не только своим содержанием, но и историей своего опубликования. Редакция «Военного сборника», размещая работу К.П. Кауфмана, отметила, что «она составлена еще в 1863 году», но не разъяснила вопрос о том, была ли она извлечена из редакторского архива или с опозданием в 5 лет прислана самим автором. Для нас здесь важно то, что в 1863 г. появление статьи «Казаки в составе кавалерийских дивизий» редакцией или автором признавалось неуместным. Как нам кажется, это было связано с общественно-политической ситуацией на Дону и слухами, распространенными тогда среди большинства рядового казачества, о том, что «запись казаков в драгуны» приведет к уничтожению их привилегированного статуса. Конечно, возможны и другие объяснения, например, иные планы военного ведомства в отношении будущего развития казачьих войск, но в 1863 г. К.П. Кауфман являлся директором Канцелярии Военного министерства и вряд ли не знал о господствующей стратегии по использованию казачьих войск.
Появление статьи К.П. Кауфмана в 1869 г. можно расценить как свидетельство того, что правительственная политика в отношении казачества, по крайней мере донского, в это время меняется. Ориентация на использование донских казачьих полков на предполагаемом европейском театре боевых действий требовала от казачества эффективной допризывной подготовки, высокой мобилизационной готовности и четкого взаимодействия с регулярными войсками. Между тем после подавления польского восстания число вызываемых с Дона полков и батарей постепенно уменьшалось до шестнадцати и четырех соответственно, что привело к появлению к концу 1860-х гг. около 6 тыс. молодых казаков, принявших присягу, но так и не отправившихся на действительную службу из-за существовавшего пропорционального порядка формирования полка старослуживыми и малолетними казаками. Итоги франко-прусской войны продемонстрировали превосходство немецкой военной машины и указали на количественную недостаточность русской кавалерии. Ее было решено увеличить с 7 дивизий до 14, за счет включения в их состав донских казачьих полков. При существующей у донских казаков системе отбывания воинской повинности на основе Положения 1835 г. решить назревшие вопросы по переустройству армии уже не представлялось возможным.