193
Однако проблема «тягости» казачьей службы, вопреки утверждению авторов «Столетия», долгое время не признавалась важной, несмотря на высказываемые на страницах периодической печати неоднократные опасения «об упадке экономического благосостояния донского казачества».
Только в 1899 г. по инициативе донского дворянства в Новочеркасске была созвана особая комиссия под руководством генерал-лейтенанта Н.А. Маслаковца из представителей местной администрации, дворян и станичных обществ с характерным названием – «для исследования причин, подрывающих хозяйственный быт войска Донского, и для изыскания мер к восстановлению его экономического благосостояния». Результаты личной инспекции военного министра А.Н. Куропаткина Донского войска в 1900 г. не противоречили выводам комиссии Маслаковца о том, что «тяжелые требования военной службы» негативно сказываются на хозяйстве казаков. Главным итогом поездки министра стало решение, широко разрекламированное затем властью, о выдаче с 1901 г. казакам, выходящим на службу (с 1905 г. включая внутреннюю службу), 100-рублевого пособия (каждому) на покупку лошади. Дальнейшие конкретные шаги по изменению порядка казачьей воинской повинности для снижения нагрузки на казачьи семьи готовились в комиссии, образованной в 1902 г. при Главном управлении казачьих войск под председательством генерал-лейтенанта М.А. Газенкампфа. Собранные упомянутыми комиссиями материалы почти буквально подтверждали слова А. Шпрингера, высказанные еще в 1877 г.: «Упадок материального благосостояния казачьих войск имеет различные причины, из которых немаловажная заключается в надломе казачьих сил в прежнее время. К этому следует присовокупить сильно поднявшиеся цены на все предметы потребления, в особенности на лошадей, а затем явилось усиленное требование на одежду и снаряжение, тогда как хозяйство казаков приносит дохода менее чем прежде. Войсковые капиталы не могут быть обращены на одни цели снаряжения, ибо проведение дорог, заведение школ, постройки и пр. требуют значительных денежных сумм»194.
В итоге в конце XIX – начале XX в. вопросы эффективности управления в казачьих войсках и экономические аспекты функционирования казачьих сообществ постепенно занимают первое место в актуальной политической повестке и становятся обязательным атрибутом партийных программ, выступлений депутатов Государственной думы, уличных лозунгов и пр.
Очерк 3Об управлении, землепользовании и стоимости казачьей службы
Имперский центр управлял войском Донским, как и другими войсками, через Военное министерство. В компетенцию министерства входили вопросы военного и гражданского устройства казачьих войск, однако к началу XX в. оно уже не являлось управленческим «монополистом» на Дону, разделив ответственность по отдельным отраслям хозяйства с другими ведомствами195. Непосредственный контроль над казачьими территориями осуществляло с 1857 г. Управление иррегулярных войск (в 1867 г. переименовано в Главное управление), с 1879 по 1910 г. Главное управление казачьих войск (далее – ГУКВ) с сохранением почти прежней организационной структуры. В состав управления обязательно входили «депутаты» от казачьих войск. Они представляли в разной пропорции все казачьи войска и на время службы, как правило, постоянно проживали в Санкт-Петербурге. Наряду с начальником управления и его заместителем (помощником) казачьи депутаты формировали так называемое общее присутствие (с 1867 г. – комитет). Несмотря на совещательные функции, казачий комитет играл важную роль в системе центрального управления казачеством (см. приложение 7). Практически все законодательные инициативы в отношении казачьих войск проходили через его обсуждение. Кроме того, с 1882 г. комитет получил право «окончательного решения» некоторых дел по хозяйственной и финансовой части казачьих войск (см. приложение 16). Многие видные представители донского генералитета и офицерского корпуса работали в различных структурах ГУКВ. Среди них особо выделялись А.П. Чеботарев – помощник начальника управления с 1858 по 1870 г., уже неоднократно упомянутый Н.И. Краснов – начальник межевого и статистического отделения с 1867 по 1882 г., а также А.М. Греков, А.И. Клунников, А.П. Кульгачев, П.И. Павлов и др., которые принимали непосредственное участие в деятельности многочисленных постоянных и временных комитетов и комиссий при управлении196. Депутаты от других казачьих войск только в чуть меньшем количестве также проходили службу в ГУКВ. Поэтому, характеризуя правительственную казачью политику, по крайней мере до расформирования управления, было бы корректнее говорить о ней как об отчасти согласованной с интересами казачьих войск, тем более что делопроизводственные материалы управления изобилуют массовыми примерами активного участия казачьих представителей в подготовке наиболее важных преобразований среди казачества. В 1897 г. в связи с усовершенствованием средств связи и экономией войсковых средств комитет был расформирован, однако практика вызова казачьих офицеров с мест для работы в специальных комиссиях по тем или иным предметам осталась.
Финансовое содержание комитета, как и всего управления, относилось на счета войсковых капиталов, «соразмерно количеству принадлежащих им капиталов, а именно: войско Донское вносило 20 %, Черноморское 18 %, Башкирское 18 %, Уральское 16 %, Оренбургское 11 %, Кавказское линейное 11 %, Сибирское 2 %, Забайкальское 1 %, Азовское 1 %, Астраханское 1 % и Новороссийское 1 % всей потребной на содержание Управления суммы»197. В 1860 г. содержание управления обошлось казачьим войскам приблизительно в 64 тыс. р. В последующие годы принцип пропорциональности отчислений сохранялся, но сметы БУКВ, источники его доходов и статьи расходов усложнялись. В 1875 г. все расходы управления насчитывали около 123 тыс. р. В 1901 г. из бюджета в 2 млн 380 тыс. р. 179 тыс. р. планировалось потратить только на обеспечение деятельности самого управления198.
Главное управление принимало к рассмотрению не только предложения казачьих администраций, но и выступало с собственными инициативами. Если возбуждаемый вопрос признавался важным, заключение о нем передавалось на утверждение военного министра, а затем Военного совета, постановления которого получали высочайшее одобрение. В случае если в казачьих войсках планировалось какое-то крупное нововведение государственного значения и оно затрагивало интересы других ведомств или входило в их компетенцию, Главное управление предварительно рассылало материалы дела в соответствующие министерства на экспертную оценку. Полученные мнения учитывались в окончательном постановлении Военного совета, после чего дело поступало в Государственный совет. Решение совета являлось окончательным и входило в силу после подписания его императором.
Главным проводником правительственной политики на Дону и ответственным лицом за ее результаты являлся войсковой наказной атаман (далее – в. н. а.). С 1862 по 1905 г. на Дону сменилось 5 в. н. а.: П.Х. Граббе (1862–1865, с 1865 по 1866 г. – войсковой атаман), А.Л. Потапов (1865–1868), М.И. Чертков (1868–1874), Н.А. Краснокутский (1874–1881), Н.И. Святополк-Мирский (1881–1898) и К.К. Максимович (1899–1905). Все они были не казачьего происхождения и не местными уроженцами. Уже действовал негласный принцип, озвученный В.А. Жуковским в 1837 г.: «Хорошо дать атамана русского (здесь «русский» в смысле «не казачий». – В. Л.)»199. Назначение на атаманскую должность каждого из перечисленных высших военных чиновников имело определенный политический смысл, и появление их на Дону, как, впрочем, и удаление, было не случайным. Полноценных биографий донских атаманов рассматриваемого периода еще не создано. Может быть, больше всего повезло Н.И. Святополк-Мирскому, о котором современные историки писали неоднократно200. Назначение атамана происходило с личного одобрения императора, подбор той или иной кандидатуры, как правило, согласовывался с военным министром. Самостоятельность в решениях важных вопросов развития Донского края у каждого атамана была разная и зависела от многих обстоятельств, в том числе от авторитета в военных кругах, от близости к императорской фамилии, от конкретной общественно-политической ситуации в стране и на Дону и пр.
Павел Христофорович Граббе (1789–1875) вступил в должность в. н. а. в сентябре 1862 г. в возрасте 73 лет. Он сменил М.Г. Хомутова, ушедшего в отставку после 14 лет управления войском Донским. П.Х. Граббе – герой Отечественной войны 1812 г., знакомец А.С. Пушкина с декабристским прошлым, командующий русской армией на Кавказе – призван был на Дон для его успокоения. Напомним, что реформаторские планы Военного министерства в начале 1860-х гг. вызвали негативную реакцию большинства донского казачества. Как утверждал Д.А. Милютин, кандидатуру П.Х. Граббе на атаманство предложил Александр II, но нельзя исключать и подсказку в этом вопросе со стороны самого военного министра201. Фигура П.Х. Граббе обладала всеми необходимыми качествами для направления казачества в нужное русло сотрудничества с администрацией. «Высокого роста, стройный, самой нарядной наружности, от природы наделенный пышным красноречием» – так описывали современники молодого П.Х. Граббе. Прожитые годы и приобретенный опыт должны были еще более возвысить положение П.Х. Граббе перед Донским войском и затмить популярного среди казаков и не менее колоритного начальника штаба А.М. Дондукова-Корсакова, ответственного, по мнению властей, за рост «казакоманских» настроений в донском обществе202. В итоге новый атаман пришелся по душе казакам, но совершенно не оправдал ожиданий Военного министерства. П.Х. Граббе пожертвовал почти дружескими отношениями с Д.А. Милютиным, оказав сначала поддержку А.М. Дондукову-Корсакову, а затем, после его отставки, не пропустив назначения в начальники штаба креатуры министерства в лице упомянутого выше А.П. Чеботарева203