239.
Ставка на казачьих гласных, представляющих основную массу плательщиков земских налогов, не оправдала ожидание властей240. Донское казачество, обремененное обеспечением за свой счет выхода в полной экипировке на военную службу, не захотело брать на себя еще и финансовое поддержание войсковых хозяйственных объектов и заниматься развитием прочей инфраструктуры. Это, пожалуй, главная причина, признаваемая и администрацией, и лидерами земства, земского кризиса, углубление которого в итоге привело к закрытию органов земского самоуправления на Дону в 1882 г.
Среди событий, предшествующих ликвидации земских учреждений, особое место занимает организация и деятельность так называемой комиссии 106-ти241. Работа комиссии в ноябре – декабре 1881 г. является, на наш взгляд, довольно уникальным случаем в истории публичной сферы Российской империи. Заседания комиссии стали площадкой, на которой обсуждался вопрос, представляющий общий интерес, а именно судьба донского земства. Положительную роль в организации комиссии сыграли также в. и. а. Н.А. Краснокутский, собственно и предложивший в начале 1881 г. созвать комиссию, и министр Д.А. Милютин, одобривший эту идею. В первоначальном виде в программе занятий комиссии основной акцент делался на выявлении недостатков действующего положения о земских учреждениях в ОвД и даже общего положения 1864 г.; намечался поиск мер для преодоления «несочувственного» отношения казачества к земству и его налогам. Убийство 1 марта 1881 г. Александра II, уход в мае с поста министра Д.А. Милютина и смена в.и.а. в июне того же года не остановили процесс организации комиссии, но отразились на содержании ее программы. Теперь все вопросы исходили из идеи противопоставления результатов деятельности земских учреждений и местной администрации, то есть членам комиссии предстояло, отвечая на пункты программы, однозначно высказаться в пользу тех или иных учреждений. Созванная комиссия была разделена на три подкомиссии, объединяющие депутатов от землевладельцев, шахтовладельцев, коннозаводчиков и представителей администрации; станичных обществ и домовладельцев г. Новочеркасска; крестьян и торговых людей. Их заседания проводились в разное время. Подобное разделение властями оправдывалось предположением, что «интеллигентные члены комиссии, овладев прениями, могут заглушить голос представителей простого народа». Мнения, прозвучавшие в ноябре – декабре 1881 г. на заседаниях трех подкомиссии, для властей оказались более чем неожиданными. Представители от станичных обществ хотя и высказались против земства, но главную идею реформы – самоуправление – часть депутатов пожелали сохранить, предложив «другое земство, у которого было бы в заведовании наше войсковое хозяйство», подразумевая под этим восстановление полного права упраздненных войсковых кругов. Члены комиссии от крестьян и торговых людей заявили о полной поддержке земства. По словам же большинства представителей от землевладельцев, единственным выходом из кризиса должно стать сохранение земского самоуправления, при условии если администрация будет оказывать содействие, а не противодействие земским начинаниям. Власть предпочла проигнорировать общественное мнение, и на основании заключения Государственного совета Александр III в марте 1882 г. приостановил деятельность земских учреждений в ОвД, с формулировкой «как не соответствующие духу казачества»242.
Донское дворянство не смирилось с закрытием органов земского самоуправления. Практически все активные земские деятели являлись представителями этого сословия. Требование возродить донское земство регулярно звучало на дворянских собраниях в 80—90-х гг. XIX в. В начале XX в. оно перешло в публичную плоскость, срослось с требованием передать гражданское управление в области из компетенции Военного министерства к МВД, а также стало предметом активных дискуссий на страницах печати и пунктом программ различных политических сил от либеральных до националистических243. Возможность вновь реализовать земскую идею разделило донское общество, в том числе и казачество. Ярким примером неоднозначного отношения казаков к земскому самоуправлению являются результаты анкетирования (опроса) станичных обществ по земскому вопросу, организованного Военным министерством. Опрос проходил в течение лета 1908 г. По официальным данным, из 125 казачьих станиц 50 высказались однозначно против земства, 75 (включая 10 калмыцких) – за, из них 23 станичных общества особо оговорили условие о своем представительстве в будущих учреждениях, оно должно было быть не менее двух третей или трех четвертей от общего числа гласных, некоторые же станицы высказались против участия крестьян в земском самоуправлении244.
В итоге земская реформа так и не получила «второго дыхания» на Дону245. Неоднократные попытки депутатов Государственной думы третьего и четвертого созывов законодательно «реанимировать» земское положение в казачьем крае закончились неудачей246. Главная причина этого, как и в ситуации с донским земством в 70—80-х гг. XIX в., заключалась в осознанном выборе властью политики, обеспечивающей в первую очередь лояльность со стороны казачества, военные и полицейские функции которого продолжали сохранять свою актуальность, в начале XX в. став еще более востребованными.
Для большинства простых казаков были непонятны действия властей по организации земских учреждений, особенно в период проведения земской реформы. На фоне традиционного и привычного станичного самоуправления земство для казаков было лишним явлением.
Станичное управление в XIX в. регламентировалось тремя крупными законодательными актами: Положением 1835 г., «Положением об общественном управлении в казачьих войсках» 1870 г. и «Положением об общественном управлении станиц казачьих войск» 1891 г. Для многих современников той поры, публицистов, историков, а также исследователей конца XX – начала XXI в. система станичного управления являлась примером истинного самоуправления. По их мнению, она подчеркивала особенность казачества, и, несмотря на все усилия власти по ее ограничению, система станичного управления сохранила в самой своей сути демократические элементы, способные стать основой современного возрождения казачества. В многочисленных трудах по истории казачества рассмотрены в условиях эволюции механизм созыва и функционирования станичного сбора (схода), нормы представительства в нем населения, в том числе иногороднего, круг обязанностей, структура станичного правления, полномочия станичного атамана и других членов правления, способы принятия решений, специфика поселковых и хуторских сборов, состав и деятельность станичного суда и пр.247
Однако остаются до конца не выясненными вопросы подготовки преобразований, спорными являются и их оценки в литературе.
Положение 1835 г. распространило на станичное самоуправление общеимперские правовые категории и представляло взгляд прежде всего власти на то, как должен быть устроен внутриобщинный мир казаков. Безусловно, оно учитывало существующие традиции, но выяснить насколько не представляется возможным на основе существующей Источниковой базы. В связи с этим расценивать Положение 1835 г. скорее следует как разрыв с традицией самоуправления, чем слияние. В процессе работы донского комитета по пересмотру войскового положения в числе наиболее обсуждаемых вопросов, наряду с казачьими правами и привилегиями, допущением иногородних, продажей земли, значился вопрос о подготовке нового станичного «устава». Его проект был размещен на страницах местных «Ведомостей»248. Печатные отзывы на него вскрывали недостатки действующего: «Приговор общества получает силу только тогда, когда подписан 2/3 наличных граждан… но такого числа никогда не составлялось… вследствие этого станичные правители злоупотребляют сбором, а приговоры подписываются вербовкою»; «станичные сборы потеряли для граждан всякий интерес», отсюда происходят «равнодушие общества к делам общественным, шум, беспорядки на сборе»249. Постатейный разбор проекта, публикации приговоров станичных обществ с просьбами удалить из него раздел о так называемом «депутатском сборе» (аналог «частного сбора», существовавшего наряду с «полным сбором» в Положении 1835 г.) свидетельствуют о желании «общественности» исправить ситуацию в станичном самоуправлении, что так показательно для духа «открытости» и «гласности» начала 1860-х гг. Однако проект нового положения о войске Донском, в составе которого статьи 370–443 относились к организации станичного управления, был полностью отвергнут
Временным комитетом по пересмотру казачьих законоположений, открытым при УИВ в 1865 г. из представителей от казачьих войск250. Деятельность Временного комитета соответствовала курсу Военного министерства 1860-х гг., направленного «преимущественно на развитие гражданского быта казачьих войск и слияние их с прочим населением». Учитывая, что в общем положении о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости (1861), «приняты были в соображение существующие ныне законы относительно общественных управлений в казачьих войсках», члены комитета за два года составили новый проект о «станичном управлении»251. За его основу был взят второй раздел положения о крестьянах – «Об устройстве сельских обществ и волостей и общественного их управления»252. Значительно разбавленный военной казачьей спецификой проект местами текстуально совпадал с аналогичным крестьянским положением, включая наименование низового органа управления – «сход». Переименование станичного «сбора» на «сход» вызвало опасение со стороны начальника ГУИВ Н.И. Карлгофа о том, что казаки встретят реформу «не сочувственно». Поэтому обращение в закон «Положения об общественном управлении в казачьих войсках» приурочили, как и многие другие мероприятия, к празднованию 300-летия войска Донского в мае 1870 г. и приезду по этому случаю на Дон наследника престола, атамана всех казачьих войск