2 в ряд: с левой стороны – Ханжонкову в 1807 г., Дячкину – 1816 г., Грекову 18-му – 1821 г., Жирову – 1821 г., Мельникову 5-му – 1821 г., Леонову – 1831 г., Басову – 1831 г., Рыковскому – 1831 г., Платонову 2-му – 1831 г., Золотареву 4-му – 1831 г., Чернушкину 2-му – 1831 г.; с правой стороны – Сысоеву – 1807 г., Власову 3-му – 1821 г., Иловайскому 11-му – 1821 г., Мельникову 4-му – 1821 г., Сергееву – 1831 г., Карпову – 1831 г., Бегидову – 1831 г., Ильину – 1831 г., Бакланову – 1831 г., Борисову 1-му – 1831 г., Шамшеву – 1833 г., штандарт 3 дивиз. Л. Гв. казачьего полка – 1826 г. и знамя Донского каз. № 38 полка – 1845 г.; 4) бунчуги и знамена, Войску пожалованные – также по два в ряд: с левой стороны: Бунчуг Дмитрия Селунского и 15 знамен красного цвета, с изображением святых, пожалованные Императором Петром Великим в 1716 и 1720 годах; с правой стороны: Бунчуг Креста животворящего и 15 знамен голубого цвета, с изображением святых, пожалованные Императором Петром Великим в 1716 и 1720 годах.
5) Несут нижеследующие знамена, в один ряд, урядники и при них по одному обер-офицеру: Императора Петра Великого 1706 г. и 1721 г.; Императрицы Анны Иоановны два знамени 1733 г.; Императрицы Елизаветы Петровны 1744 г.; Императрицы Екатерины II 1764 г., 1775 и два знамени 1795 г.; Императора Павла I 1800 г.; Императора Александра I 1811 и 1817 г.; Императора Николая I 1832 и 1849 г.; Императора Александра II 1856, 1869 и 1870 г.
6) грамоты – несут штаб-офицеры и при них по 2 ассистента из обер-офицеров: Императора Петра I 1706 г.; Императрицы Екатерины II 1775 и 1793 г., Императора Павла I 1800 г., Императора Александра I 1811 и 1817 г. За ними а) сабля Александра с грамотою Императора Николая I 1826 г., б) грамота Императора Николая I 1832 г., в) Его же 1849 г., г) Мундир Императора Николая I 1855 г., д) Рескрипт Государя Императора Александра II 1855 г. Грамоты Государя Императора Александра II: е) – 1856 г., ж) – 1863 г., з) – 1869 г. и и) – 1870 г.
Затем несут обер-офицеры Войсковые Клейноты:
Насеку Императора Петра I 1704 г.
Булаву Императрицы Екатерины II 1776 г.
Бунчуг Императрицы Екатерины II 1776 г.
Бунчуг за веру и верность.
Пернач Императора Петра I 1706 г.
Бунчуг Императора Петра I 1706 г.
Бунчуг за веру и верность.
За ними следует Войсковой Наказный Атаман, имея в руке насеку Императрицы Екатерины II, пожалованную в 1776 г., пред которым предшествуют два войсковых есаула; за ним идут члены присутственных мест, собравшиеся в круг генералы, штаб- и обер-офицеры и классные чиновники и донской казачий полк. Шествие сопровождается звуками народного гимна, исполняемого войсковою музыкой.
По прибытии процессии к Вознесенскому кафедральному собору, епархиальный архиерей с духовенством, крестами и святыми иконами встречает церемониальное шествие. Затем все регалии, составляя круг, остаются вне церкви, а Войсковой Наказной Атаман и все участвующие в кругу входят в церковь, где совершается божественная литургия, по окончании которой духовенство с крестами и иконами, атаман, дворянство и народ выходят в круг из церкви, в котором читается грамота во всенародное услышание; затем, по древнему обычаю, Войсковой Наказный Атаман целует Высочайшую на оной подпись. По окончании чтения приносится благодарственного молебствие о здравии и долгоденствии Его Императорского Величества, Государя Императора и всего Августейшего Дома. Во время пения многолетия артиллерия производит определенное число выстрелов из орудий. Затем совершается, в том же порядке, обратное шествие войскового круга к Областному правлению, сопровождаемое звуками народного гимна».
Приложение 12
Расчет ежегодных расходов по воинской повинности, причитающихся в казачьем населении на 1000 д. м. п. (1876 г.)325
Приложение 13
Отрывок из статьи Н.И. Краснова «Мобилизация льготных казаков в турецкую войну 1877–1878 годов» (1880 г.)326
«Нам пришлось прокомандовать четыре месяца одним из донских казачьих полков третьей очереди, почему читатели не посетуют, если к изложенным выше общим замечаниям мы прибавим несколько собственных сообщений, относящихся как бы к мобилизации командуемого нами полком, так и как трем полкам, находившимся в так называемом Волынском казачьем отряде, стоявшем близ нашей западной границы и в состав которого вошли три полка третьей, и один полк второй очереди.
30 апреля и 1 мая 1878 года донские казачьи полки третьей очереди № 27-го и 41-го обязывались собраться на заранее отведенной для подножного корма степи, вблизи станицы Урюпинской. Командиры полков прибыли лишь за день до сбора, и здесь-то нам пришлось познакомиться с своеобразным вполне оригинальным способом комплектования казачьих частей.
До переустройства в сотни и полки рядом с назначенными на службу казаками, сидели их отцы, матери, жены и дети; около боевых коней, щипавших привезенное из дома сено, стояли телеги, нагруженные съестными припасами. Полки второй и третьей очередей, как мы видели, обязывались запастись восьмидневным провиантом, состоящим из сухарей; но в действительности казаки, по крайней мере этих двух полков (Хоперского округа), привезли на сборный пункт различного провианта по крайней мере на месяц. Провиант у большинства казаков состоял из прекрасно выпеченных пшеничных сухарей, пшенной крупы, употребляемой казаками предпочтительно перед гречневого крупою, а также из сушеной говядины и солонины. Соблюдающее посты (много было староверов) запаслись сушеною таранью. Разумеется, были и неимущие, привезшие с собою одни сухари. Тем не менее собственные запасы провианта у казаков ставили полковое начальство первое время в большое затруднение по снабжению казаков горячей пищей из артели и по заведению артельных котлов, ибо казаки непременно просили небольшие приварочные деньги (около четырех коп. в сутки) выдавать им на руки. С другой стороны, подобные запасы провианта и хорошее обмундирование, а равно прекрасные лошади указывали на относительное благосостояние хоперских казаков, из которых бедностью отличались только одни урюпинские, живущие в промышленной и торговой станице, но, к сожалению, мало занимающиеся промыслами, потому что последние всецело находятся в руках иногородних купцов. Всматриваясь в оживленные лица и прислушиваясь к душевному настроению казаков, беседуя со стариками и молодыми, призванными на службу, казаками, мы с удовольствием замечали, что большая часть льготных казаков весьма охотно шла на службу, без сожаления бросала свои хозяйства, тем более что в последние годы хоперские казаки несли большие убытки от хлебопашества.
В первый же день сбора не только в лагерь прибыли из станиц все нижние чины, обязанные призывом, но каждый станичный атаман представил атаману военного отдела по несколько человек запасных, на случай неизбежной убыли в полках при начальном их сформировании.
В первый же день призыва, подлинным наблюдением атамана военного отдела, состоялся прием лошадей, и одновременно полковой командир знакомился со своими подчиненными нижними чинами и офицерами, также прибывшими своевременно. Заметим здесь же, что полковому командиру, вовсе не знавшему своих подчиненных, приходилось, так сказать, на глаз избрать чинов хозяйственного управления и полкового адъютанта. Командирами сотен естественно назначались старшие в чинах; однако же в других полках волынского отряда, перед роспуском полка, сотнями командовали уже самые молодые офицеры. Казаки полков третьей очереди, по преимуществу, состояли из двух призывов: присягнувших в 1875 году, то есть имевших по 21 году, и прослуживших уже обязательный термин в начале шестидесятых годов, следовательно, в возрасте свыше 32 лет, считавшихся в запасном разряде; эти последние были украшены более или менее окладистыми бородами. Получая полк, составленный наполовину из участвовавших в усмирении польского восстания, мы ожидали встретиться с людьми, плохо подготовленными к строевому образованно и отставшими от дисциплины. Кудивлению, на первый же раз мы были поражены молодцеватостью, ростом и воинским видом казаков обоих призывов. Вместо известных своею неуклюжестью хоперских казаков, перед нами один за другим представлялись статные, красивые и ловкие люди, с чисто военной осанкой, вполне освоившиеся с воинскою субординацией. Исключение, впрочем довольно заметное, составляли нестроевые казаки, назначенные в обоз. При необыкновенной точности, с которою проводился во всей чистоте принцип общей воинской повинности, в строевые части попадались люди, нередко страдавшие хроническими недугами и наполняя на службе полевые лазареты. Нестроевые неотступно преследовали полковых врачей о назначении комиссии для их освидетельствования, рассчитывая, что их немедленно выпустят в отставку. Эти нижние чины во всех четырех полках, служивших в нашем отряде, были большим бременем для своих частей. Строевые же казаки и во время службы отличались прекрасным поведением и энергическим исполнением всех возлагаемых на них обязанностей, в особенности службу хорошо знали молодые казаки, переписи 1875 года.
Лошади строевых казаков тоже отличались хорошими статьями и относительно большим ростом и достаточною привычкою к усиленным аллюрам. За исключением ст. Урюпинской, все казаки остальных станиц Хоперского округа, равно как и второочередной полк, составленный из задонских станиц, сидели на разных и красивых лошадях, сохранявших к тому же тело в продолжение всей своей службы в отряде. Причину подобного отрадного явления, помимо добросовестного исполнения своих обязанностей военными приставами и строгости атамана военного отдела, следует отнести к улучшению станичных табунов войсковым конским заводом, существующим хотя и с 1842 года, но начавшим приносить видимую, практическую пользу лишь в самое последнее время, когда сами казаки стали интересоваться улучшением пород своих лошадей. Лошади полков третьей очереди оказались на столько видными, что обратили на себя внимание всех начальствующих лиц: в особенности же замечались изящные статьи некоторых казачьих коней, по-прежнему отличавшихся огнем, но далеко утратившим прежнюю дикость.