Вижу, как ползет вниз боковое стекло. Окно приоткрывается совсем на немного. Только чтобы высунуть пальцы с сигаретой и стряхнуть пепел. Окна в машине у нее полностью тонированные, поэтому я не могу видеть ее.
Успеваю разглядеть только тонкие пальцы и прядь белокурых волос. Окно снова закрывается. Жду, когда можно будет перебежать шоссе. Она, наверняка, меня уже заметила в зеркале заднего вида. Так что никаких клоунов.
Но ничего, у меня есть сегодня для нее подарок. Наконец, в бесконечном потоке машин образуется небольшой просвет, и я ныряю в него. Под громкие сигналы клаксонов пробегаю перед самым носом «шестисотого» мерина. Благодарю его, что нажал на тормоз, а не на газ. Прижимаю ладонь к сердцу. Вижу в машине какую-то тень. Тень кивком головы сообщает, что все нормально, пробегай скорее.
Еще десять шагов — и я открываю правую дверцу серой «восьмерки». В салоне орет музыка. Конечно же «Ленинград». Шнур надрывается про распиздяя.
Марина сидит, склонившись над какой-то бумагой, и внимательно ее изучает. Она, конечно, слышит, как открывается дверь, но головы не поворачивает, делает вид, что жутко занята, и дает мне возможность сесть рядом.
Захлопываю за собой дверь и вместе с ней закрываю за собой дверь в мир людей. Я снова в море. Правда, сейчас оно больше напоминает небольшой самодвижущий аквариум.
— Ну здравствуй, солнце!
Тянусь к щеке Марины губами. Она подставляет мне ее, но глаза по-прежнему бегают по страницу.
— Здравствуй, сейчас! Дочитаю!
Мягко беру за краешек листа и тяну его на себя.
— Ты что не видишь. К тебе твой принц пришел?
— Принц? — смеется Марина и смотрит на меня лукавыми зелеными глазами. — Не вижу здесь никаких принцев.
Наконец, мне удается вытянуть лист бумаги из ее пальцев. Я кладу его на заднее сидение и придвигаюсь поближе к принцессе. Мое бедро касается ее бедра. На ней надет ее любимый тонкий зеленый сарафан с большими цветами. Я даже через джинсовую ткань ощущаю тепло ее тела. Ищу губами ее губы. Шепчу.
— Если не принц, то вполне претендующий на это звание. Мне сегодня удалось совершить по-настоящему геройский поступок. Нет, даже два!
— Два? — принцесса смеется и отстраняет голову. — Это каких?
Она осматривает мое лицо, не дожидаясь ответа, достает влажные салфетки из бардачка и одной из них начинает протирать мне лицо.
— Что-то мой принц запылились сегодня. И цвет лица у него, как у крестьянина, который весь день проработал в поле.
— Так оно и есть, — улыбаюсь, — я весь день проработал в поле.
— Загорел. Везет! — теперь уже она наклоняется вперед и старается достать губами мою шею. Прямо над футболкой. — М-м-м! Соленый!
Она еще несколько секунд придирчиво осматривает меня с ног до головы. Находит мой вид вполне удовлетворительным и произносит:
— Ну, куда едем?
— Сначала поедем, покушаем, — улыбаюсь я, — а потом, наверное, надо искупаться.
Рождается у меня спонтанное предложение.
— Искупаться? — удивленно взметает в вверх свои брови принцесса.
— Ну, да, лето все-таки, а мы с тобой еще ни разу не купались!
Это, конечно, не правда. Почти две недели в июне мы провели с ней на солнечных берегах Алании, купаясь и загорая в соленых водах Средиземного моря. Правда, было то, что мы ни разу еще не выбирались этим летом на местные водоемы.
Почему-то, по общему мнению всех местных жителей, водоемы вокруг нашего города не пригодны для купания, что, однако, не мешает толпам дачников и просто приезжим осаждать их берега в течение всего лета.
Вот такой парадокс!
Но вступать в спор сейчас мне жутко не охота, поэтому я перевожу разговор в другое русло.
— Давай, пока просто поедем отсюда, а то сейчас нам придется общаться с нашей доблестной милицией!
Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу, как на нашу тонированную восьмерку вот уже добрых две минуты пристально смотрит гаишник с перекрестка. Еще бы! Сейчас все боятся терактов.
И восьмерка с тонированными стеклами, одиноко стоящая на обочине дороги возле особо охраняемого объекта, да еще с женщиной за рулем, да еще в конце международнозначимого мероприятия, вполне может навести доблестных блюстителей порядка на нехорошие мысли. И неважно, что за рулем сидит блондинка!
Во-первых, все равно не видно, а во-вторых, так даже интереснее. А вдруг!
— Хорошо, поехали!
Машина трогается с места и выезжает на дорогу. Гаишник отворачивается и резко уменьшается в размерах. Превращается в маленького смешного гнома. Мелькающие вдоль обочины сосны сливаются в однородную рыжую массу…
Марина просит подержать руль. Прикуривает. Она не может управлять машиной без сигареты в руке. На какое-то время деревья снова распадаются на составляющие, а потом сливаются вновь. Это она сначала отпустила, а потом, когда снова взяла управление на себя, выжала газ до отказа. Я снимаю руку с руля, кладу ладонь ей на колено. Она улыбается. Я тоже.
Мы едем молча, потому что дорога нам известна до мельчайших подробностей. Ведь мы едем ужинать в наше кафе. Небольшое придорожное заведение, которым управляет армянская семья. Наше кафе. Это мы его так называем, вывеска же над входом более лаконичная. «Шашлычное». И все. Дальше думай, как хочешь.
Поедаем друг друга глазами, как будто не виделись месяц. По сторонам практически не смотрим, потому что все здесь вокруг изучено неоднократно. Да и что здесь изучать. Интерьер минимальный. Столы и стулья из заводской столовой. Над столиками раскрыты зонтики. Строительный вагончик с решетками на окнах. Там касса и склад. Поленица дров. Большой мангал.
Выбираем столик поближе к мангалу. В меню не смотрим. Просто заказываем три порции шашлыка, две мне, один ей, безалкогольного пива для нее, томатного сока, лавашик побольше, два салата «Свежесть», нарезанные огурцы и помидоры и бутылку «Клинского» для меня.
— Так что же за подвиги ты сегодня совершил? — спрашивает принцесса, усаживаясь на свой трон.
Я сажусь напротив.
— Сейчас расскажу.
Мне надо время, чтобы решиться, с чего начать? Поэтому опускаю глаза, рассматриваю клетчатую клеенку, которой накрыт стол. Переспрашиваю:
— Может сначала ты?
— Нет, о себе я успею рассказать. Сначала ты?
— Ну, хорошо! — соглашаюсь я. — Я постараюсь покороче.
И начинаю рассказывать Марине о том, как весь день раскручивал землю, чтобы она крутилась быстрее. Я смотрю принцессе в глаза с некоторым сомнением, а вдруг она сейчас скажет мне что-то обидное, типа: «Лучше бы ты делом занялся!» Но нет. Наоборот, она улыбается и подтверждает, что и для нее сегодня день пролетел необычно быстро. И ей даже снова не хватило времени.
И мы вместе смеемся. Тихим смехом. Так чтобы не привлекать к себе внимания.
— А знаешь, — продолжаю я, вдохновленный тем, что меня поняли. — Это хорошо, что ты немного задержалась. Иначе я бы не успел совершить свой второй подвиг.
С этими словами я беру в руки фотоаппарат, который все это время стоял на краю стола и поворачиваю цифровой панелью к ней.
— Посмотри-ка на это!
— Что это?
— Ну, посмотри!
Мне очень хочется, чтобы она сама догадалась, что же изображено на фотографиях. Она удивленно поднимает глаза на меня:
— Какие-то задницы? Чем ты сегодня занимался?
Смеюсь:
— Да нет, не то. Смотри дальше!
Она перелистывает фотографии и снова поднимает на меня глаза.
— Какие-то винты?
— Не винты! А цветы! Как ты не видишь! Это железные цветы с железного поля. Неужели ты не видишь! Я их собрал для тебя. Все до одного.
Она удивляется на мои слова и опускает глаза, чтобы рассмотреть фотографии получше. Но все равно момент упущен. Мне становится немного грустно, что она не увидела цветов с первого раза. Я стараюсь успокоить себя, что это ничего, это нестрашно, я ведь тоже не сразу их заметил, хотя ходил мимо целую неделю.
Я их увидел только в тот момент, как налетел на мягкую стену. Двадцать пять минут назад. Хоть удар был и не сильный, но, видимо, он что-то изменил в моем сознании, и я осознал, что стою не в центре авиасалона, а в центре сказочной цветочной поляны. Вот что бывает, когда слишком сильно разгонишь земной шар. Это было небольшое помутнение сознания, но его мне было достаточно, чтобы успеть собрать все цветы в свой фотоаппарат, как в корзину, до того момента как они снова превратились в хвосты и винты.
— Действительно, цветы, — произносит, наконец, принцесса. — Какие красивые? Смотри, кактус зацвел?
Она поворачивает ко мне картинку, на которой изображен гигантский ярко-красный вертолет с огромных количеством лопастей.
— Нет, это не кактус, это астра.
— Кактус. Астра, вот! — она перещелкивает на другую фотографию. — А это ромашка!
— Ну тебе виднее, ты же моя принцесса.
И мы снова смеемся и смотрим друг на друга влюбленными глазами. Приносят две пластмассовые тарелки салата, две общепитовские вилки с погнутыми концами, много-много лаваша и пиво. Лаваш свежий, ароматно пахнущий.
— А шашлык?
— Сэчас, будет! Уже жарится, — отвечает нам хозяин и показывает на мангал, возле которого стоит его сын. — Потерпите, чуть-чуть!
И чтобы сгладить свою вину за то, что шашлык еще не готов, добавляет.
— Сегодня, шашлык отменный! Мясо свежее-свежее!
Получив заверения в том, что все нормально, хозяин вежливо отходит. Я беру Марину за руку и глажу ее пальцы.
— Тебе, правда, понравился мой подарок?
Она смотрит на меня влюбленными глазами, вздрогнув, убирает руку, кладет перед собой, как прилежная ученица.
— Не, надо. Мурашки бегут по коже. Не могу больше! Хочу тебя!
— И я. Может ну его нафиг, этот шашлык! Давай займемся сексом!
— Где? Прямо здесь? На столе?
— Ага.
— Прекрати.
Чтобы чем-то занять руки, Марина берет в руки фотоаппарат и наводит на меня объектив.
— Улыбочку!
Корчу рожу. Фотографирует. Показывает мне. Ну и физиономия! Уголовник. Смеемся. Она переводит объектив чуть в сторону. «Замри!» Хочу повернуть голову. Что это она там увидела! Не шевелись сейчас!