начали в товарищи гостям.
Торговые люди черных сотен и слобод были мелкие торговцы и ремесленники Москвы. Каждая черная сотня составляла особое общество со своими выборными старостами, сотскими и десятскими во главе. Черные слободы отличались от черных сотен тем, что они были населены ремесленниками, обязанными работать на дворец или служить по дворцовому хозяйству. Этих дворцовых черных слобод было в Москве очень много, и до сих пор многие урочища и улицы Москвы сохранили названия тех слобод, через которые когда-то пролегали. Таковы, например, нынешние Бронные, с их переулками, Оружейным, Гранатным и др.: там жили в XVI и XVII веках бронники – оружейные мастера; на Кузнецком Мосту жили кузнецы, на Кисловке – квасовары, медовары и пивовары, и т. д.
Гости, гостиная и суконная сотня в Москве, разряды лучших и средних людей в провинциальных городах пополнялись время от времени по распоряжениям правительства, приказывавшего проверить «животы и промыслы», т. е. доходы и капиталы всех посадских людей. Сообразно их прибытку или убытку, сравнительно с предшествовавшей проверкой, посадские люди размещались вновь по разрядам до следующей проверки. Гости, возведенные в это звание из провинциальных богачей, были обязаны иметь двор в Москве и жить в столице, под рукой у правительства, возлагавшего на гостей государеву финансовую службу.
Так жил город Московской Руси, добывая торговлей и промыслом средства на защиту государства от его врагов, тесно обложивших в то тревожное время московские границы.
Город, так сказать, оплачивал эту защиту: это было его назначение в государственной жизни. С этими целями в жизни городского населения все устраивалось так, чтобы оно к этому делу было крепко. Для этих целей торговля признавалась исключительно городским занятием, для этих же целей, для удобства и верности сбора казенных доходов, самый сбор был поручен выборным из среды горожан за ответственностью и порукой избирателей. Избранные маетными людьми власти доставляли сборы со своих городов тем из московских гостей, которые были к тому назначены правительством.
Таким образом полнота казенных сборов обеспечивалась еще капиталами главного сборщика – гостя.
При Петре Великом городские должности получили только иностранные названия. Излюбленные головы и старосты стали называться бурмистрами, и собрание московских гостей стало называться бурмистерской палатой, а потом ратушей. Суть же дела осталась прежняя: закрепощенное к торгово-промышленной деятельности городское население России должно было своим трудом доставлять средства на государственные нужды.
Лишь со времен императрицы Екатерины II, когда произошло раскрепощение дворянства и горожан, началась для русского города иная жизнь.
Главнейшие пособия: С.М. Соловьев «История России», т. XIII; С.Ф. Платонов «Очерки по истории Смуты в Московском государстве в XVI и XVII вв.»; Н.Д. Чечулин «Города в Московском государстве XVI в.»; А.С. Лаппо-Данилевский «Организация прямого обложения в Московском государстве со времен Смуты до эпохи преобразований»; М.В. Довнар-Запольский «Торговля и промышленность Москвы XVI–XVII вв.».
Воеводское управление в России XVII века
Книги писцовые, переписные, окладные, в которые заносились описи земли и городов Московского государства, делят территорию его на уезды, средоточием которых являются города. Уезды делились на станы и волости. Строгого различия между станами и волостями не было. Стан был та же сельская волость, но только пригородная. Но некоторые уезды делились на станы, которые подразделялись на волости; другие уезды делились только на станы; в третьих, наконец, были и станы и волости, как одинаковые деления. Зависело все это от величины самых уездов, которая была очень неравномерна. Так, Новгородский уезд заключал в себе большую часть земель бывшего Государя Великого Новгорода, т. е. чуть не всю Двинскую и Озерную области, а уезд Суздаля почти что за пределами самого Суздаля граничил с уездом соседнего города. В общем, почти каждый город имел свой уезд, но, например, в Вятском уезде было пять городов, управлявшихся вместе.
Уездом города считалась вся его округа, издавна привыкшая за всякой своей хозяйственной, судебной и иной нуждой обращаться в этот город; «все, что было приписано, примежевано к известному месту, было к нему уехано или заехано, составляло его уезд». Земли Великого Новгорода потому и составляли его уезд, что за долгую совместную историческую жизнь привыкли зависеть от новгородского веча. Уезды городов Ростовско-Суздальского края потому и были так мелки, что в удельное время каждый из городов этого края был резиденцией самостоятельного удельного князя, а ближайшая окрестность составляла самое княжество, население которого искало в городе у князя суда и правды, свозило сюда свою дань, получало отсюда управителей. Москва, вобрав в свои пределы все удельные княжества, невольно оставила за ними привычные границы их княжений и управление приобретенными землями устраивала в этих привычных населению границах. Да и самое управление Москва оставила такое, каким оно было и в городах прежнего Московского княжества и в городах других удельных княжеств.
Для управления уездом посылались из Москвы наместники. Наместник управлял городом и прилежащими станами. Волостями уезда управляли присланные с Москвы же волостели. Наместники и волостели управляли своими областями при помощи различных чинов, им подчиненных. То были: 1) тиуны, судившие народ по поручению наместников и волостелей; 2) доводчики и праветчики, вызывавшие тяжущихся на суд, правившие с них пеню и пошлины, отдававшие обвиненных и подсудимых на поруки и т. п. Все эти мелкие чины назначались наместником или волостелем из его домашних, даже холопов. Это происходило оттого, что сам наместник или волостель не получал жалованья от великого князя за свою службу, а кормился разными штрафами и пошлинами. Он должен был заботиться, чтобы в княжескую казну была собрана причитающаяся с уезда сумма, а все излишки шли в его собственную пользу. Обыкновенно устраивалось так, что половина доходов с уезда шла наместнику или волостелю, а другая в казну великого князя. Так тогда и называлось, что наместник или волостель такой-то послан на кормление в такую-то область. Самая должность называлась кормлением.
Наместники и волостели были полными управителями и судьями данных им для «кормления» областей. Суду их подлежали все люди, жившие в уезде, и надо было иметь особую грамоту от великого князя, чтобы не быть подсудным наместнику. Такие грамоты имели почти все монастыри.
Кроме доходов, получаемых от судебных пошлин, наместники и волостели имели «кормы» от всех жителей уезда. Они получали с жителей «въеезжее» – кто что принесет. Это был дар вновь приехавшему наместнику. Затем наместник получал дары на три великие праздника – на Рождество, на Пасху и на Петров день. Наместнику шла еще брачная пошлина-корм; если вступали в брак парень и девица одной местности, наместник получал «свадебное», а если девушку выдавали в чужую местность, то наместнику надо было заплатить «выводную куницу». Такие же дары, только, конечно, в меньших размерах, получали и подчиненные наместнику тиуны и доводчики.
С половины XV века, когда Московское великое княжество выросло в великорусское государство, так просто управляться стало нельзя; становилось нужным позаботиться и о населении, с которого наместники и волостели могли иначе собирать, сколько хотели. Тогда прежде всего запретили наместникам собирать дань натурой и установили денежный оброк, который народ должен был им выплачивать. Указали, кому и как люди могут жаловаться на злоупотребления наместников, а затем самый суд наместников был ограничен. При Иване III было запрещено наместникам и волостелям судить без сотского, старост и лучших людей. Василий III дозволил новгородцам выбрать со всех улиц 48 целовальников, которые, чередуясь почетверо каждый месяц, присутствовали на суде при тиунах.
При Иване IV Грозном были постепенно отменены должности наместников и волостелей. В одной жалованной грамоте царя Ивана Грозного говорится: «Прежде мы, жалуя наших бояр, князей и детей боярских, давали им в кормление города и уезды, но мы постоянно получали челобитные, что наши наместники и волостели, сверх нашего жалования, чинят продажи и убытки великие, от чего наши села и деревни приходят в запустение и оброки платятся не сполна. А наши наместники и волостели жаловались на посадских и волостных людей, что они им под суд не даются, не платят им кормов, а от этого между ними постоянные тяжбы и поклепы великие. Вследствие этого мы, желая народ освободить от всяких продаж и убытков, наместников, волостелей и праветчиков отставили, а вместо сборов на них мы приказали пооброчить волости деньгами».
Городам и волостям велено было вместо наместников и волостелей выбрать излюбленных старост, «которых люди меж собою излюбят и выберут всей землей», которые умели бы и рассудить правду бескорыстно и скоро и верно бы собирали оброк для доставления в царскую казну.
Выборным же людям было поручено наблюдение за порядком и безопасностью в городе и уезде. Для отбывания этой общественной службы жители уезда выбирали губного старосту (губа – округ). Весь уезд разделялся на сотни, полусотни и десятки с выборными полицейскими чинами – сотскими, пятидесятскими и десятскими во главе. Это все были прямые подчиненные губного старосты и его ближайших советников, тоже выборных – губных целовальников. Губной староста отвечал за безопасность и спокойствие в уезде. Он ловил преступников, предупреждал нападения разбойников, имел право казнить лихих людей, схваченных на месте преступления. Избиратели не только выбирали губных старост с их подчиненными, но и отвечали за них: если в округе совершался разбой или грабеж и преступники успевали скрыться, то все обыватели должны были уплачивать по раскладке, с кого сколько придется, в двойном размере иски пострадавших.