Имея свободные средства, благодаря хозяйству и пожертвованиям, монастырь всегда не прочь прийти на помощь своим жертвователям, когда их встречает в жизни материальное затруднение. Монастырь выручит ссудой служилого человека, которому надо идти в поход и выкупить для того заложенное оружие или купить новое; монастырь даст денег торговому человеку, которому для задуманной операции с хлебом не хватает «своих животишек». Все это вернется в монастырскую казну с хорошим «припуском», если даже хозяйственный о. келарь и не уговорился с должником. Брать взаймы у монастыря для тогдашнего русского человека значило брать не у монахов, не у людей, а у самого святого основателя монастыря, у самой Св. Богородицы, Рождеству или Успению которой посвящен самый монастырь. Такие долги не могли пропадать, по тогдашним понятиям.
Эта хозяйственная деятельность монастырей, создававшаяся и развивавшаяся помимо воли основателей-пустынножителей, способствуя хозяйственному росту и значению монастырей в их округах, не очень даже умаляя религиозно-нравственное значение их, как центров, к которым неслись и стекались стремления, порождаемые лучшими сторонами человеческой души, вносила, однако, во внутренний строй жизни монахов крайне жесткие черты, извращавшие иногда в основании те цели иноческого жития, которые ставил себе и своим преемникам основатель-подвижник. «Из трудовых земледельческих общин, питавшихся своими трудами, где каждый брат работал на всех и все духовно поддерживали каждого из своей братии, многие из этих монастырей, если не большинство, разрослись в крупные землевладельческие общества со сложным хозяйством и привилегированным хозяйственным управлением, с многообразными житейскими суетами, поземельными тяжбами и запутанными мирскими отношениями. Окруженное монастырскими слободами, слободками и селами, братство такого монастыря жило, как черноризническое барство, на которое работали сотни и тысячи крестьянских рук, а оно властно правило своими многочисленными слугами, служками и крестьянами, а затем молилось о всем мире и особенно мирянах, вкладчиках своего монастыря…»
Появилось много монастырьков и пустынек, которым нечем было жить, и они стали жить подаянием, стараясь собирать его как можно больше, и тем сеяли соблазн в миру. «Старец поставит в лесу келью и срубит часовенку, – пишет царь Иван Васильевич, – да и пойдет по миру с иконой просить на сооружение, а у меня земли и подмоги просит, а что соберет, то пропьет и в пустыне живет не по-Божьи»… «Многие идут в монастырь только ради покоя телесного»…
Истинные ревнители монашеской жизни, когда они созерцали такие явления, невольно приходили к мысли о необходимости устранить эти скорбные явления. Еще на соборе духовных лиц в 1503 году стали разговаривать о положении монастырей и обсуждать, как бы помочь монастырям освободиться от зла, разъедающего их. Преподобный Нил Сорский, присутствовавший на соборе, предложил тогда отобрать земли у монастырей и сделать так, чтобы иноки сами трудились и жили плодом своего труда, никого не заставляя на себя работать, «чтобы у монастырей сел не было, а жили бы чернены по пустыням и кормились бы трудами рук своих».
Преподобного Нила поддержали и другие пустынники. Они говорили, что монахам неприлично владеть имениями: монахи дают обет нестяжательности и отрекаются от мира, чтобы помышлять только о спасении души, а имения опять влекут их в мир, заставляют часто и много разговаривать об имущественных делах, вести тяжбы, монаху же надо жить в пустыне, трудиться, а не тягаться о богатстве земном, сребро к сребру приращая.
Преподобному Нилу с его сторонниками отвечал преподобный Иосиф Волоцкий. И он немало боролся против падения чистоты иноческой жизни, но с предложенным преп. Нилом средством борьбы не мог согласиться. Преп. Иосиф и его сторонники говорили, что имения необходимы для существования монастыря. В монастырях нужно не только создавать храмы, но и постоянно поддерживать их; в храмах совершается церковная служба, которая требует некоторых расходов; для совершения службы при храмах должны находиться церковнослужители; они должны жить чем-нибудь, а кто будет кормить их, если у монастыря не будет владений? Имения вовсе не мешают монахам достигать вечного спасения… Затем монастыри приготовляют для церкви ее иерархов. Если отнять у монастырей имения и всех монахов заставить жить своим трудом, то что произойдет? Как тогда знатному и благородному человеку постричься? А если не будет «честных» монахов, откуда взять митрополита, архиепископа или епископа и на другие высшие церковные должности? А когда не будет честных старцев и благородных, тогда будет поколебание веры… Создатели монастырей и жертвователи, устраивая монастыри и делая пожертвования, хотели, чтобы монастыри могли принимать у себя странников, питать нищих, помогать больным и несчастным, а лишившись имуществ, монастыри не смогут этого сделать.
Мнение преп. Иосифа Волоцкого восторжествовало, и имения были оставлены за монастырями.
Между тем дальнейший рост земельного имущества монастырей шел явно в ущерб состоятельности, а следовательно, и служебной годности служилых людей. Поэтому в 1580 году собор духовенства с участием бояр постановил, чтобы впредь архиереям и монастырям вотчин у служилых людей не покупать, в заклад и по душе не брать и никакими способами своих владений не увеличивать; вотчины, купленные или взятые в заклад у служилых людей архиереями и монастырями до этого приговора, отобрать на государя.
В течение всего XIV и вплоть до XVIII века сила и значение богатых монастырей все возрастали. Монастыри опоясываются крепкими каменными стенами с высокими башнями, заводят свою охрану с ружьями и в минуту нападения врагов умеют постоять за себя, силу духовную, веру, ограждая силой оружия и обе силы направляя на защиту родины. В Смутное время Троицкий монастырь за своими крепкими стенами дал мужественный отпор врагам; поддержал своим крепким стоянием падавшие народные силы и тем немало содействовал общему успеху, когда на защиту Москвы пошло ополчение низовых городов.
По обилию грамотных людей, живших за стенами монастырей, по скоплению книг и рукописей, по любви к чтению и книгам монастыри были средоточием и тогдашней образованности. «Как корабль без гвоздей не составляется, – говорили тогда, – так и инок не может обойтись без чтения книг». Списывание же книг было одним из любимейших занятий древних подвижников; каждый монастырь старался собрать возможно больше книг. Преп. Сергий, за неимением пергамента и бумаги, писал св. книги на бересте. Св. Стефан Пермский собственноручно переписал множество книг. Троицкий и Соловецкий монастыри в XVII веке, когда они были уже богатейшими монастырями, устроили у себя целые переписные палаты, где грамотные и хорошо писавшие монахи под диктовку одного из них писали одну книгу сразу в нескольких экземплярах.
Много книг жертвовали в монастыри миряне, как вклад за упокой души, и эти драгоценные дары заботливо береглись и хранились в монастырях. В библиотеке Троице-Сергиева монастыря до сих пор хранится более 800 рукописей и до 3000 старопечатных книг, собранных еще до XVIII века.
Богатые библиотеки влекли к себе людей, любивших «почитание книжное». Книги читались, из них делались выписки на поучение людям, составлялись сборники из творений отцов церкви, летописей и других книг. Эти сборники охотно читались всюду. Книжные люди в монастырях записывали текущие события, заботясь сохранить о них память. Наши летописи, так богатые своим содержащем, возникли в монастырях – там они были составлены и переписаны. На всякое живое движение в обществе, на все толки о том или ином событии книжный монах отвечал тем, что составлял особое «послание», как бы письмо к кому-нибудь из знакомых. Особенно любили книжные люди из иноков составлять жития, т. е. жизнеописания прославившихся своею святою жизнью подвижников.
Русский человек тех времен не мог не сознавать великого значения монастыря, и стремление жить в монастыре и быть монахом делалось всеобщим. «Монастыри любите, – говорилось в тогдашних поучениях, – это жилища святых, пристанища сего света». «Пустыня – покой и отдохновение ума, наилучшая родительница и воспитательница, содруг и тишина мысли, плодовитый корень божественного зрения, истинная помощница духовного соединения с Богом». Так писал князь Курбский. А царю Ивану Грозному монашество представлялось «лучше царской державы».
Принятие монашества считалось более верным переходом из тленной настоящей жизни в нетленную будущую, а потому возник и до сих пор не умер обычай постригаться перед смертью, лежа на смертном одре, в монахи. Так поступали цари и князья и простые люди. Василий III, Иван Грозный, Борис Федорович умерли монахами. Жители Тотьмы просили царя основать у них монастырь и свое ходатайство особенно подкрепляли ссылкой на то, что без монастыря умирающие у них не имеют возможности принять пострижение.
Кто хотел в Древней Руси жить хорошо, по-божьи, тот старался подражать жизни монахов. Пост, молитва, строгость к самому себе, воздержание во всем – и в беседах и в удовольствии, замкнутость – вот черты, какие клались в основу тогдашнего «добропорядливого жития». Это отражалось во всей обстановке, во всех поступках тех, кто были, выражаясь, как принято теперь, порядочными и воспитанными людьми.
Домашняя жизнь в тогдашней хорошей семье располагалась по монастырскому уставу. Каждый вечер отец семьи собирал всех домочадцев и молился с ними, прочитывая вечерню, павечерие и полунощницу. Благочестивые люди вставали еще в полночь и прочитывали некоторые молитвы. Утром опять всей семьей молились, читая заутреню и часы, а по праздникам еще молебен, канон святому или празднику. Самое время дня делилось по церковным службам. Всякое дело начиналось и оканчивалось молитвой. Молитва Иисусова не сходила с языка у каждого, кто хотел быть воспитанным человеком.
Общественные и домашние бедствия принимались, как наказания свыше за грехи; чтобы отвратить божеское наказание, надо было молиться и исполнять заветы свв. отцов. «Если Бог пошлет на кого-нибудь болезнь и скорбь, – говорит автор “Домостроя”, книги, которая учила “благоуветливому житию”, – то прибегай к врачеванию себя милосердием, слезами, молитвой, постом, милостыней и покаянием. Тогда следует просить о молитве духовных отцов и монахов, петь молебны, святить воду на мощах и чудотворных образах, освящаться маслом, строго выполнять эпитимии».