Русская Правда содержит в себе ряд статей о взимании процентов. «Если кто отдаст куны в рез (т. е. в рост, или на проценты), или мед в настав, или жито в присып (т. е. с процентами), то следует ему ставить свидетелей: как он уговаривался, так ему и взять рост. Месячный рез за малое время брать по уговору; а если зайдут куны за год (и не последует в этот срок уплаты), то взять заимодавцу куны в треть (т. е. за две куны – третью, или 50 процентов), а месячный рез не считать; если же не будет свидетелей… то рчи ему тако: промиловал еси (т. е. промахнулся) оже еси не ставил послухов (свидетелей)». Мономах установил: 1) если кто взял три раза «куны в треть», то терял право на получение самого капитала, и 2) понизил проценты по займам, установив брать 20 %.
Таким образом Русская Правда является выражением и отражением таких интересов, которые могли выработаться в обществе, главным занятием которого является торговля. В Правде все переведено на деньги, за преступление она наказывает денежными взысканиями, самое преступление рассматривается ею только как хозяйственный ущерб, который виноватый должен возместить. Сложиться такие законодательные постановления, конечно, могли только в большом торговом городе, все интересы жителей которого являются так или иначе связанными с торговлей. Если бы мы не знали по другим источникам, какое значение в жизни Руси X–XII веков имела торговля, то характер сохранившихся в Русской Правде законов заставил бы нас это почувствовать.
Главнейшие пособия: Н.Л. Дювернуа «Источники права и суд в древней России»; М.Ф. Владимирский-Буданов «Обзор истории русского права»; Его же «Хрестоматия по истории русского права», вып. I; В.О. Ключевский «Курс русской истории», ч. I; В.И. Сергеевич «Лекции и исследования по древней истории русского права», т. I; М.А. Дьяконов «Очерки общественного и государственного строя Древней Руси»; Н.А. Максимейко «Опыт критического исследования Русской Правды».
Киевские князья
В летописи под 6562 годом от сотворения мира, а от Рождества Христова под 1054-м, читаем: «Преставися великый князь русьскый Ярослав». Далее летопись повествует, как Ярослав, лежа на смертном одре, призвал к себе своих сыновей и сказал им: «Вот я отхожу от этого мира, дети мои! Любите друг друга: ведь вы братья родные, от одного отца и от одной матери. Если будете жить в любви между собою, то Бог будет с вами; Он покорит вам всех врагов ваших, и будете вы жить в мире; если же станете ненавидеть друг друга, ссориться, то и сами погибнете и погубите землю отцов и дедов ваших, которую приобрели они трудом своим великим. Так живите же мирно, заботясь друг о друге. Свой стол, Киев, поручаю вместо себя старшему сыну моему и брату вашему Изяславу; слушайтесь его, как меня слушались; пусть он будет вам вместо меня; Святославу даю Чернигов, Всеволоду – Переяславль, Игорю – Владимир Волынский, Вячеславу – Смоленск»… Ярослав наказал затем сыновьям «не преступати предела братня, ни сгонити». Потом, обратясь к старшему сыну, Изяславу, прибавил: «Аще кто хощеть обидети брата своего, то ты помогай его же обидять».
Трудно сказать, какой порядок княжеского владения существовал на Руси до Ярослава. Родоначальник русских князей, Рюрик, был призван княжить вместе с братьями, «с родом своим». Кажется, это начало, княжение родом, и легло исстари в основу княжеского владения на Руси киевских времен. Как скоро у князя подрастало несколько сыновей, каждый из них получал от отца какую-нибудь волость в княжение. Святослав, оставшийся после отца своего Игоря малолетним, еще при жизни его княжил в Новгороде. Сам Святослав, собираясь в поход против болгар, роздал волости трем своим сыновьям в княжение. Сыновья Владимира Святого тоже получили от отца волости. Можно подметить, что и после смерти отца известная зависимость младших от старшего не нарушалась. Когда по смерти Владимира Святого дружина стала советовать одному из младших князей, св. Борису, занять киевский стол помимо старшего его брата Святополка, то Борис отвечал: «Не буди мне възняти рукы на брата своего старейшего; аще и отец ми умре, то сь ми буди в отца место». В 1024 году Мстислав одержал победу над старшим своим братом Ярославом, но не хотел взять киевское княжение мимо старшего и послал сказать побежденному: «Сяди Кыеве, ты еси старейшей брат!..»
Ярослав был последним «самовластцем Рустей земли», державшим «власть русскую всю». По смерти его единовластие более уже не повторяется, потому что род Ярослава размножается все более и более, и княжеская власть в Русской земле постоянно делится и переделяется между подрастающими князьями. В этих бесконечных переделах можно установить существование известного порядка, на основе которого эти переделы происходили. Порядок этот основывался на «родстве» князей, на их общем происхождении от одного родоначальника, и устраивался на степени старшинства князей по отношению к родоначальнику. Таким образом можно представить себе, что князья, потомки Рюрика, княжили в Русской земле всем родом, имея старшего во главе. Все вместе, целым родом, охраняли они Русскую землю от ее врагов; все одинаково «творили суд и правду людем» каждый в своей волости. При жизни отца сыновья его сидели князьями в главных городах земли. Когда князь-отец, старший во всем княжеском роде, умирал, на его место становился следующий по старшинству князь. Он становился для всех «в отца место». Как отец, старший князь должен был блюсти выгоды всего рода, думать и гадать о Русской земле, о своей чести и о чести всех родичей. «А ты, брате, в Володимери племени старей еси нас, – говорили младшие князья, обращаясь к старшему, – а думай, гадай о Русской земле, и о своей чести, и о нашей!»
Старший князь должен был разбирать ссоры младших и мирить их, наблюдал, чтобы каждый князь сидел в своем городе и не зарился на братнее добро; старший князь заботился об осиротелых семьях князей, выдавал сирот-дочерей княжеских замуж и женил сирот-сыновей.
Младшие князья должны были оказывать старшему глубокое уважение и покорность, иметь его себе отцом «в правду», «ходить в его воле», являться к нему по первому зову, выступать в поход, когда старший велит.
Младший князь, как тогда говорили, «ездил подле стремени старшего», «был в его воле», «смотрел» на него. «Ныне, отче, кланяютися, прими мя, яко сына своего… тако же и мене, – говорил младший, обращаясь к старшему, – ать ездить (сын твой) подле твой стремень по одной стороне тобе, а яз по другой стороне подле твой стремень еждю всими своими полкы».
Но если младший должен был иметь старшего отцом «в правду» и слушаться его, как отца, то и старший был обязан любить младшего, как сына, «иметь весь род, как душу свою».
Старший князь был старшим для князей, а не для земли, т. е. не был государем над всей землей. Он княжил в Киевской области, как другие князья княжили в своих областях. Князья почитали в нем старшего, но независимо от него творили суд и правду людям в своих княжениях. Связанные единством происхождения от одного родоначальника, князья твердо помнят, что они братья, так братьями они всегда и именуют друг друга. Волости Русской земли в общем были однородны по племенному составу, прочно связаны одна с другой хозяйственным и торговым интересом, народ везде исповедывал одну религию, вся земля имела одно общее церковное устройство, с митрополитом киевским во главе. Это была одна земля, в разных областях которой княжили князья одного рода, называвшие себя братьями и помнившие, что они должны все вместе, но каждый держа свою волость, «думать и гадать» о всей Русской земле, «поборать за все христианы», «блюсти Русскую землю и иметь рать с погаными».
Обыкновенно, сделавшись старшим, князь «делал ряд» с младшими о том, кому в каком городе сидеть. Дела, касавшиеся всех князей, какие-либо предприятия сообща, обсуждались князьями предварительно на съездах, которые созывались старейшим, и тут старший князь был скорее председателем съезда, и все дела вершились с общего согласия.
Старейший в княжеском роде князь стал впоследствии называться великим. Слово великий значило в то время – старший.
Когда князь-отец умирал, то старший его сын заступал место отца, становился старейшим князем только в том случае, если у покойного не оставалось в живых брата. Но все же сыновья умершего великого князя становились выше своих двоюродных братьев, считались братьями своих дядей, переходили в высший ряд в роде, переходили как бы из внуков в сыновья, потому что над ними не было больше деда, и старшина рода, великий князь, был им отцом; дядья так и зовут своих старших племянников братьями.
Дети младших братьев покойного великого князя, двоюродные братья его сыновей, оставались по-прежнему на степени внуков, потому что над ними по-прежнему стояли две степени: 1) старший в роде, их старший дядя, который, как великий князь, в отца место их отцам, и 2) их собственные отцы.
Таким образом мало-помалу все молодые князья через старшинство своих отцов и свое сами приближались к старшинству в роде и достигали великого княжения.
Но если какой-нибудь князь умирал раньше, чем до него доходила очередь сделаться старшим в роде, великим князем, то дети такого князя оставались навсегда в степени внуков. Каких бы почтенных лет ни достиг такой князь, отец которого умер, не бывши великим князем, над ним все равно всегда стояли две степени родства: его дядя, брат покойного отца, который, став великим князем, делался «в отца место» своему осиротелому племяннику, и сыновья великого князя, двоюродные братья по родству осиротелому князю, которые становились теперь как бы его дядями. Дети же этих сыновей, внуки великого князя, по степени княжеского старшинства оказывались на одной степени с преждевременно осиротелым князем.
При этих условиях такие князья, сыновья отцов, умерших не на великом княжении, никогда не могли достичь старейшинства и выпадали из очереди, становились, как тогда говорили, «изгоями».