В своих договорах с князьями новгородцы особенно тщательно уговаривались о вознаграждении князя. Князь получал «дар» с новгородских волостей, не входивших в состав коренных новгородских земель, за этими дарами князь обязывался «своего мужа не слати, слати новгородца»; затем князь получал дары от новгородцев по пути, когда ехал на княжение, но не получал ничего, уезжая из Новгородской земли.
Князь пользовался судными и проезжими пошлинами, и в его распоряжение были предоставлены разные угодья, особые княжеские рыбные ловли, сенокосы, звериные гоны, но всем этим князь мог пользоваться по правилам точно определенным, в урочное время и в установленных размерах. Особыми статьями в договорах с князем ему запрещалось приобретать в собственность села и слободы в Новгородской земле и принимать людей-новгородцев в заклад. Даже охотиться князь имел право только в Русе и на 60 верст вокруг Новгорода, не далее; ловить рыбу и варить мед на себя князь мог только в Ладоге. Новгородцы, видимо, принимали все меры к тому, чтобы князь не мог как-нибудь прочно зацепиться за Новгородскую землю, завести свою запашку или промыслы в новгородских волостях и землях.
Князь не мог также иметь в Новгороде каких-либо доходных статей независимо от города. Торговать с заморскими купцами князь мог только через новгородских купцов; не смел затворять немецкого двора и ставить к нему своих приставов. Главной задачей князя, основной целью, ради которой Новгород держал его, была обязанность защищать Новгород от нападений внешних врагов и чинить суд.
Неисполнение князем условий договора было предметом страшного шума на вече и кончалось в обидных для города случаях тем, что князю, «исписавши вся вины его», указывали путь, т. е. просили его оставить Новгород, «отпускали с изгнанием».
В 1270 году новгородцы сказали своему князю Ярославу:
– Почему ты, князь, завладел всем Волховом и полями, всюду расставив своих ловцов? Зачем отнял двор у Алексы Мартыныча? Зачем взял лишние деньги с Никифора Манускинича? Зачем гонишь из города иноземцев, которые у нас живут? Не можем больше, князь, терпеть твоего насильства; уезжай от нас, а мы себе промыслим другого князя!
В 1135 году новгородцы не поладили со своим князем Всеволодом Мстиславичем, внуком Владимира Мономаха. Князь «умысли бежати в Немцы». «Новгородцы же поймаша его, посадиша за сторожи» и держали в заключении два месяца и четыре дни с женой его и с детьми и с тещею; «крепко стрежаху его на всяк день и на всяку нощь сто мужей вооруженных. А се вины его творяху: почто не блюде черных людей, почто восхоте сести в Переяславле (т. е. зачем хотел уйти из Новгорода), почто восхоте ити на суждальцы и ростовцы и пошед почто не крепко бися и почто напредь всех побежал, и почто возлюби играти и утешатися, а людей не управляти, и почто ястребов и собак собра, а людей не судяше и не управляше и другие многие вины собраша на нь и не пустиша его дондеже ин князь будет»…
Итак, если князь не исполняет взятых им на себя обязанностей, новгородцы считают себя в праве посадить князя под стражу, вычитать ему вины его и отпустить, как неисполнительного и нерадивого чиновника. Как на слугу Новгорода и смотрят новгородцы на своего князя; без князя им «не повелось быть» потому, что князь, сидя в Новгороде, удобный третейский судья, опытный военный предводитель, в качестве родича других князей, он легче умеет добиться пропуска хлеба в Новгород с Низовой земли. В 1140 году, читаем в летописи, «новгородцы не терпяше безо князя сидети и бысть в них молва и смущение много, понеже и жито к ним ни откуду же идяше, но и купцов, ходящих из Новгорода в Русь, повеле князь велики Всеволод Ольгович киевский имати и метати в погребы, и бысть в Новгороде скорбь велия». От этой скорби новгородцы искали избавления тем, что послали к суздальскому князю, сопернику князя киевского, просить себе на княжение одного из суздальских князей, но просили с обычным условием: чтобы князь был у них на всей их новгородской воле. Так как княжить в богатом Новгороде было очень выгодно, князья шли на соблюдение всех новгородских требований. Сознавая свою силу и богатство, новгородцы бывали иногда очень капризны при выборе князя. Так, в 1140 году послали они к киевскому князю Всеволоду Ольговичу епископа своего и нарочитых мужей с таким словом:
– Дай нам сына своего Святослава, а брата твоего не хощем и уже выгнахом его из Новгорода с княжения!
Князь Всеволод послал в Новгород сына. Княжич Святослав проехал Чернигов, направляясь к Новгороду, как новгородцы, «паки сдумавше», прислали в Киев к князю Всеволоду новые речи:
– Не хощем сына твоего княжити у нас в Новегороде, ни брата твоего, никого из племени твоего, но хощем племени Владимера Мономаха княжити у нас!
Князь Всеволод арестовал новгородское посольство, но в Новгороде все же выбрали князя из Мономахова рода.
Выбирая себе князей и отпуская их от себя по произволу, Новгород является собственно республикой, а не монархическим союзом, несмотря на присутствие князя.
Князь – пришлый гость в Новгороде, избранный городом военный охранитель и судья; новгородский князь – князь кормлёный, т. е. приглашенный по договору за корм или жалованье. Он и живет не в самом городе, а вне его, на особом подворье, называвшемся Городище.
Как и все старинные города Руси, Новгород составлял тысячу, которая делилась на сотни. В мирное время сотня являлась полицейским и податным делением города, в военное – рекрутским округом. Во главе всей этой военно-полицейской части становился выборный тысяцкий. Каждая сотня со своим выборным сотским составляла особую общину, которая сама ведала свои дела.
Сотни делились на улицы, с уличанскими или улицкими старостами во главе; каждая улица сама на уличном сходе у своей приходской церкви ведала свои дела.
Каждый из пяти концов Новгорода состоял из двух сотен; во главе конца стоял выборный кончанский староста, управлявший делами конца, однако не единолично, а при содействии особой управы из наиболее уважаемых, сильных и знатных обывателей конца, под контролем кончанской сходки. Таким образом Новгород состоял из множества мелких и крупных самоуправляющихся общин, причем крупные общины составлялись из соединения мелких.
Объединяло все эти общины в один крепкий и сильный организм общая сходка всех новгородских горожан – вече.
Путем частой практики выработался в Новгороде довольно стройный порядок вечевых собраний. Как и в других городах, в Новгороде присутствовать на вече и говорить могли все взрослые новгородцы-домохозяева, как богатые, так и бедные, как бояре и купцы, так и черные люди.
По звону на вече новгородцы собирались, как можно думать, каждый конец и каждая улица со своими кончанскими и уличанскими старостами на своих концах и улицах, около своих приходских храмов, и потом уже двигались на вечевую площадь, откуда несся хорошо знакомый новгородскому уху звон вечевого колокола. Когда вече собирал князь, и вообще когда князь был в согласии с новгородцами и находился в городе, то и он являлся на вече. Если же князь был в отъезде, вместо него приходил наместник князя. Иногда, в особо важных случаях, когда вечу приходилось решать дело очень серьезное, приглашался вечем для преподания благословения новгородский архиепископ.
Пришедши на Ярославов двор, горожане садились или становились, вероятно, каждая улица и каждый конец вместе, при своих старостах и сотских. Около самой степени размещались князь и вся выборная власть города. Тут же находился и вечевой дьяк со своими подьячими, которые вели все письменные дела по вечу. Дьяк составлял и скреплял вечевую грамоту, в которой излагалось решение веча. Грамота эта писалась от всего Новгорода так: «От посадника Великого Новгорода (такого-то), от всех старых посадников и от тысяцкого (такого-то) Великого Новгорода и от всех старых тысяцких, и от бояр, и от житьих людей, и от купцов, и от черных людей, от всего Великого Новгорода, от всех пяти концов. На вече, на Ярославле дворе, положили сделать то-то и то-то». К грамоте привешивалась печать, на которой стояло: «печать Новгородская», или «печать Великого Новгорода».
Когда новгородцы почему-либо не надеялись на успех веча, составленного только из горожан-новгородцев, то приглашали на вече выборных от пригородов. Но исконное правило, – что старшие города сдумают, на том и пригороды станут, – соблюдалось строго. Как и в других городах, все дела на вече решались большинством голосов, и решение ставилось единогласное. В тех случаях, когда страсти слишком разгорались, это единогласие достигалось насильственным путем. Разделившись по какому-либо вопросу на два мнения, город составлял два веча: одно на Торговой стороне, другое у Софийского храма. Спор разрешался, как и у частных лиц, когда они не могли согласиться и без конца обвиняли друг друга, «судом Божиим», т. е. поединком. Оба веча сходились на волховском мосту и вступали в драку. Бились на смерть оружием, беспощадно сталкивая противников в воду. Драка длилась до тех пор, пока на волховской мост не явится архиепископ в полном облачении, с крестом, сопровождаемый крестным ходом, и видом святыни не прекратит кровопролитие.
Печальная слава волховского моста создала о нем такую легенду: при Владимире Святом, когда новгородцы, принимая христианство, сбросили в Волхов идола Перуна, то он, доплыв до моста, кинул на него свою палку и сказал: «Вот вам, новгородцы, от меня на память!» С тех пор и стала литься новгородская кровь от новгородской же руки на волховском мосту.
Вече существовало в Новгороде до 1478 года, когда, не ужившись с выработанными Москвою порядками, оно «перестало быть» и сам Господин Великий Новгород, покоренный московским оружием, стал вместе со своими пятинами и землями волостью московского великого государя. Во Пскове, младшем брате Новгорода, вече пало по одному приказанию из Москвы в 1510 году, а в Вятке, завоеванной Москвою вслед за Новгородом, в 1485 году.
По характеру своему вече не могло правильно обсуждать предлагаемые ему вопросы, и деятельность его сводилась к простому принятию или отрицанию предлагавшегося законопроекта. Подготовлял все дела к вечу и собственно распоряжался в городе новгородский совет господ, или госпуда. Эти господа то же самое, чем были старцы градские в совете киевского князя. Но только в Новгороде, благодаря служебному положению самого князя и частому отсутствию его, они занимали неизмеримо более важное место. Князь не присутствовал на совете новгородской госпуды, и председателем совета господ быль владыка-архиепископ. Совет состоял из степенных посадников и тысяцкого, т. е. из тех, которые находились на степени, или на действительной службе, из кончанских старост и сотских и из старых посадников и тысяцких, т. е. тех, которые от