Сильными соперниками Москвы были два княжества: Тверское и Рязанское. Но они не имели тех естественных выгод, какими пользовалась Московская земля: ближе стояли к внешним врагам, а князья их не умели выказать себя в глазах народа защитниками Русской земли. Тверские князья в своих распрях с Москвой заключали союзы с литовцами, а Рязань уронила себя в глазах народа тем, что ее князь не только отказался участвовать в походе против татар, завершившемся Куликовской битвой, но еще и заключил союз с ними.
Так понемногу все выдвигало Москву из ряда других удельных княжеств и делало ее князя верховным главой над всеми князьями. Почувствовав свою силу, московские князья пускают в ход скопившиеся в их руках средства, чтобы завладеть всеми другими княжествами и укрепить их за собой. В способах и приемах для достижения своих целей в Москве не очень стеснялись. В 1363 году, повествует летописец, великий князь московский Димитрий Иванович «сгна с галичского княжения князя Димитрия галичского» и «сгна с стародубского княжения князя Ивана Феодоровича. Тогда вси князи ехаша в Новгород-Нижний к князю Димитрию Константиновичу, скорбяще о княжениях своих». Под 1367 годом летописец отмечает, что князь московский «всех князей русских привожаще под свою волю, а которые не повиновахуся воле его и на тех нача посягати», т. е. силой оружия заставлял их признавать свою волю. В 1391 году сын Донского отправился в Орду и, засыпав подарками хана и его приближенных, получил ярлык на нижегородское княжение, несмотря на то что ярлык на это княжение был только что дан законному нижегородскому князю Борису. Московское войско, в силу ханского ярлыка, заняло Нижний Новгород да кстати прихватило Муром и Мещеру с Тарусой.
В 1386 году произошло соединение Литвы с польским государством, причем литовский великий князь Ягайло вместе с польской короной принял и католичество. Это обстоятельство создало в православной западной Руси, подчиненной Литве, «замятню великую» и посеяло вражду между православными и католиками. Стремление польского правительства «окрестить», как тогда жаловались в Литве, «все наше православное христианство в папёжскую веру» заставило подвластных Литве православных русских князей обращаться за помощью в Москву, ставшую со времен Калиты средоточием духовной жизни всей православной Руси. Мелкие православные князья, сидевшие по верхней Оке и подчиненные Литве – белевские, новосильские, воротынские, одоевские и др., а также более южные – черниговские и новгородсеверские, потянули к Москве и стали бить челом великому князю московскому принять их под его высокую руку. В Москве охотно шли навстречу этим стремлениям и принимали к себе этих князей на условиях, создавшихся в Москве для добровольно подчинявшихся удельных князей. Такие князья сохраняли при себе свои вотчины и дружины, сами управляли своими бывшими княжениями и держали в них суд, но считались и были на самом деле подчиненными и подручными московского великого князя, которого и должны были именовать государем и во всем слушаться беспрекословно.
Это обстоятельство, переход к Москве южных князей в целях охранения своего православия от наступавшего католицизма, вызывало и на севере тяготение к Москве, особенно в Твери и в Новгороде, власти которых часто и много дружественно соприкасались с Литвой при своем соперничестве с Москвой; вот тогда-то московское собирание Руси теряет прежний характер захватов силой или покупок деньгами, а становится выражением определенных национально-религиозных стремлений: объединить под главенством Москвы «всю Русь». В 1503 году литовский князь, при заключении перемирия, жаловался московскому государю, что тот не отдает ему захваченных московским войском земель, что ему, великому князю литовскому, жаль своей вотчины. «А мне, – возразил Иван III, великий князь московский, – разве не жаль своей вотчины русской земли, которая за Литвой: Киева, Смоленска и других городов?» Так московский князь объявляет теперь, что его вотчина – не только области Великороссии, но вся Русская земля.
Московские князья умело пользуются общерусским народным стремлением к национальному объединению; всякое столкновение свое с Новгородом и Тверью объясняют они народу тем, что обвиняют своих соперников и недругов в готовности передаться чужеземцам и врагам православия. К концу XV века Москва вбирает в свои пределы все земли северо-восточной Руси, и владения ее захватывают огромное пространство – от устья Северной Двины, Печоры и гор Северного Урала до устьев Невы и Наровы и от Васильсурска на Волге до Любеча на Днепре. Ни один князь не смеет ровняться с московским, и дело присоединения к себе уделов Москвой подвигается необыкновенно быстро. В 1463 году князья ярославские отказались от своих уделов в пользу московского и перешли к нему на службу в Москву. В 1470-х годах был покорен Новгород, а вместе с ним в распоряжение московского князя отошли огромные пространства земель, составляющие нынешние губернии: Архангельскую, Олонецкую, Вологодскую, Новгородскую, Пермскую, Вятскую. Даже за Урал протянулась власть московского князя. В 1489 году покорилась Тверь.
В среде самих московских князей многочисленного потомства не возникало, и потому московское княжение не дробилось между многочисленными наследниками, как то было, например, в сильном когда-то Ростовско-Суздальском княжестве. А затем московские князья приняли за правило передавать по завещанию старшему наследнику бόльшую часть как имения, так и земли, нежели младшим. Димитрий Донской, например, разделил Московское княжество между пятью своими наследниками так, что старший, Василий I, получил треть всего. Василий II Темный завещал старшему сыну своему Ивану III половину всех городов, а другую половину разделил между тремя остальными наследниками. Пользуясь своим богатством и силой, старший брат обязывал младших договорами с крестным целованием не вступать ни с кем в соглашения и ни с кем не договариваться без его ведома и согласия – «кто великому князю друг, тот и удельному друг, а кто враг великому князю, тот и удельному враг» – так выражалась в договорах эта сторона зависимости; во-вторых, удельные князья обязывались «Орды не знати», т. е. не должны были сноситься с ханским правительством самостоятельно, мимо великого князя; в-третьих, удельные князья должны были являться на войну по первому требованию великого князя: «сядет князь великий на коня, ино и удельным садиться; когда же сам великий князь не пойдет на войну, а удельных пошлет, то им идти без ослушания».
В начале 1500-х годов к Москве отошли Рязань, Смоленск, Псков, и тогда вся великорусская земля, т. е. та часть нынешней России, которую и по сие время обитает великорусский народ, собралась вокруг Москвы, и страна из раздробленной на отдельные части, княжества-уделы, превратилась в одно цельное, населенное одним племенем, управляемое одним князем государство, имеющее одну столицу – Москву. Это новое государство стали называть Московским государством, Русью Московской.
Так как Московское государство выросло из удела московского князя, то вся великорусская земля сделалась как бы его уделом, стала принадлежать одному хозяину. Но этому хозяину нельзя стало жить и поступать так, как жил и действовал прежний удельный князь. Удел московского князя вырос в государство, значит, и прежний князь-хозяин становился не только владетелем земли, но и государем над людьми. Люди удельного времени могли сами выбирать себе хозяев, могли служить или снимать землю у какого хотели из удельных князей и свободно договаривались о плате за службу или оброке за землю. Теперь такого выбора не стало: волей-неволей приходилось служить и платить одному – московскому государю; а так как он теперь один собственник земли и только у него можно найти службу, то незачем и договариваться, потому что, если и не согласишься на его условия, все равно ничего не выиграешь, так как, кроме как от московского князя, не от кого стало получать землю для обработки и не к кому наниматься на службу. Русские люди становятся, таким образом, зависимыми от московского государя, становятся его подданными. Прежние вольные отношения по необходимости стали подневольными. Тех, кто, по старине, продолжал считать себя в праве уйти от московского государя, теперь зовут изменниками, так как уходить, с тех пор как все удельные княжества вошли в Московское государство, стало возможным только в Польско-Литовское государство, к татарам, в Швецию. Но это все враги Русской земли, и переход к ним, конечно, не то, что переход в прежнее время от одного русского удельного князя к другому. С другой стороны, пока Москва была удельным княжеством, она была мало доступна для нападения внешних врагов, не могла и сама задевать их, потому что со всех сторон ее окружали другие удельные княжества; когда же Москва вобрала эти княжества в себя, то московскому государю пришлось взять на себя охрану всей великорусской страны, пришлось заботиться и о том, как бы отбить обратно забранные соседями русские земли.
Это не думы прежнего удельного князя о том, как бы «землицы» себе примыслить, оттягав ее как-нибудь у соседей, таких же удельных князей. Перед московским государем встает более широкая задача: вернуть в Русскую землю те области и города, какие отняли у удельных князей иноземцы, литовцы и поляки; целью его деятельности становится высокая национальная задача: собрать всю Русь; московский государь начинает именовать себя князем великим московским и всея Руси, «господарем всея Руси».
Два события, случившиеся во второй половине XV века, выдвигают московского великого князя далеко выше из ряда простых удельных князей и делают его государем и царем над всей великорусской землей.
События эти – взятие Константинополя турками (1453), сопровождавшееся разрушением Византийской империи, и падение татарского ига (1480).
После падения татарского ига московский великий князь остался во главе всей Великороссии, независимым ни от кого ее владетелем, а после падения Византии он стал единственным на свете независимым православным государем. На Руси издавна привыкли смотреть на Византию, как на колыбель и охрану православия. Русская церковь была только митрополией церкви греческой, константинопольский патриарх был главой всего русского духовенства. Русский митрополит еще так недавно назначался в Константинополе. Византийский император считался главой и охранителем всего православия. Другие православные государи назывались в Византии только его слугами и помощниками. Русских князей византийские императоры считали ниже себя и в знак особого расположения именовали некоторых из них «сродниками». Византийские писатели утверждают даже, что русский великий князь носил звание стольника византийского императора. И императоры включали в свой титул звание царей русских даже в XIV веке.