Главнейшие пособия: С.М. Соловьев «История России», т. XIII; В.О. Ключевский«Боярская Дума в древней Руси»; его же «Курс русской истории», чч. II и III; его же «Сказания иностранцев о Московском государстве»; М.А. Дьяконов «Власть московских государей»; его же «Очерки общественного и государственного строя древней Руси»; В.И. Сергеевич «Лекции и исследования по древней истории русского права»; его же «Русские юридические древности», т. II; П.Н. Милюков «Очерки по истории русской культуры», ч. III; В. Савва «Московские цари и византийские василевсы»; В. Малинин «Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания»; В. Дружинин и М. Дьяконов «Беседа преподобных Сергия и Германа валаамских чудотворцев»; В.Ф. Ржига «Сочинения И.С. Пересветова»; П. Хрущов. «Исследование о сочинениях Иосифа Санина, преп. игумена Волоцкого»; А.С. Архангельский «Нил Сорский и Вассиан Патрикеев»; Н. Устрялов «Сказания князя Курбского»; Е. Белов «Об историческом значении русского боярства до конца XVII в.»; Н. Каптерев «Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях»; И. Забелин «Домашний быт русских царей».
Святейший патриарх Московский и всея Руси
Со времени крещения Русской земли во главе управления русской церковью стоял митрополит, подведомственный константинопольскому патриарху, а вся русская митрополия считалась одной из епархий константинопольского патриархата. По церковным правилам избирать митрополита должны были бы епископы той области, для которой он предназначался, и патриарху надо было бы только утверждать его. Но в Русской земле не было архиереев в дни принятия ею крещения, а потому первые иерархи на Руси были назначены константинопольским патриархом. Эту временную необходимость патриархи обратили в закон. Русская митрополия, как новая, стояла в патриаршем списке на 61 месте, и на соборе в Константинополе русский митрополит занимал последнее место. При назначении русских митрополитов патриархи обязывали их твердо сохранять правила, принятые византийской церковью, и не допускать в своей митрополии никаких нововведений. Митрополиты, в свою очередь, обязывали к тому же поставляемых ими архиереев. В Константинополе старались предупреждать всякие попытки к избранию митрополита на Русь из русских и всегда спешили при первой вести о кончине русского митрополита назначить грека, хорошо известного патриарху.
Первый митрополит из русских, поставленный независимо от патриарха, был Иларион. Это произошло при великом князе Ярославе во время его войны с греками. Потом уже, когда был заключен мир, у патриарха было испрошено утверждение Илариона в сан. Великие князья, чувствовавшие себя особенно сильными, требовали у патриарха, чтобы он назначал митрополита не иначе, как снесясь с великим князем. Но известно, какие смуты господствовали среди князей киевских времен и как часто великое княжение переходило от одного к другому иногда с нарушением всяких прав. Поэтому притязания великих князей киевских времен на влияние в деле избрания митрополитов были редки и случайны. Но они становятся более часты, когда, с перенесением средоточия русской жизни с киевского юга на суздальский север, изменился самый характер княжеской власти и в то же время южная Россия частью вошла в состав Литовского великого княжества, частью попала в руки Польши. Русский митрополит переселился на север, сначала в город Владимир на Клязьме, а потом в Москву, к сильнейшему из всех удельных князей, великому князю московскому. С этого времени литовские великие князья начинают хлопотать в Константинополе об отдельном митрополите для своих русских областей, считая, что живущий в Москве русский митрополит через подчиненное ему духовенство может оказывать влияние на подданных литовского великого князя, а при постоянной борьбе Москвы с Литвой это влияние могло быть очень не на руку литовскому государю.
В Константинополе сначала отказывали в этом, а потом, под давлением угроз со стороны литовского правительства, начавшего переговоры с Римом, греки уступили. Тогда и являются особые митрополиты в Галиции с 1303 года и в Литве с 1316 года. В 1370-х годах митрополитами были Алексей в Москве, Киприан в Литве и Антоний в Галиции, принадлежавшей тогда Польше. Но греки, считая, что через одного человека легче влиять на дела русской церкви, пользуются всякой возможностью, чтобы восстановить единство русской митрополии. В 1408 году великий князь литовский Витовт настаивал на посвящении отдельного митрополита в Литву и указывал на греческого епископа Феодосия, как на желательное для него лицо. Но в Константинополе посвятили в митрополиты для всей Руси Фотия, тоже грека. Митрополит Фотий стал жить в Москве. Недовольный таким исходом дела, Витовт принялся хлопотать, чтобы митрополитом в Литву был назначен Григорий Цамбвлак, но патриарх отказался исполнить просьбу Витовта. Тогда Витовт заставил русских епископов Литвы избрать митрополитом Григория без всякого сношения с патриархом. Московский и всея Руси митрополит отлучил тогда Григория и избравших его архиереев от церкви и запретил иметь с ними какое бы то ни было общение, даже в пище. В своих посланиях митрополит Фотий проводил неуклонно одну мысль: единственный источник истинной веры есть константинопольская церковь, изливающая свет веры на Русь через одного митрополита, которому обязаны повиноваться князья, епископы, духовенство и народ.
Но вот, в поисках защиты от турок, все более и более теснивших Византию, греческое правительство и духовенство начала XV века вошли в тесное сношение с Римом и возбудили вопрос о соединении церквей восточной и западной. В 1439 году в городе Флоренции был созван собор, которому и было поставлено задачей установить соединение церквей. Только что назначенный из Константинополя русский митрополит Исидор, побыв немного в Москве, начал собираться во Флоренцию к тем самым «нечестивым латинянам», пребывание и всякое общение с которыми сами греки учили русских считать грехом. Исидор на соборе подписал соглашение о соединении церквей. С этим он вернулся в Москву, но его здесь встретили сурово, и Исидор принужден был бежать в Рим.
Этот случай послужил предлогом для московского правительства порвать всякую зависимость русского духовенства от Константинополя. Патриархи, разделявшие флорентийское соглашение, не были признаны в Москве. По повелению великого князя, собор великорусских иерархов избрал в митрополиты всея Руси рязанского епископа Иону. Патриарху было сообщено об этом особой грамотой, где говорилось, что избрание совершилось «не из дерзости или гордости, а по нужде», испрашивалось патриаршее благословение новому митрополиту, но настоятельно давалось понять патриарху, что в Москве намерены и впредь поступать в вопросе избрания митрополитов так же. Видя настойчивость и решимость московского правительства, патриарх, после некоторых колебаний, пошел на уступки и в 1448 году дал русским епископам право поставлять митрополита из своей среды и признал его первым после патриархов.
Одновременно с избранием великорусскими архиереями в митрополиты св. Ионы, в Литве утвердился митрополитом некто Григорий Болгарин, поставленный патриархом, признававшим флорентийское соглашение. Впоследствии митрополит Григорий отрекся от этого соглашения и открыл собою непрерывный ряд митрополитов южнорусских, имевших кафедру в Киеве.
Взятие Константинополя турками (1453) произвело сильное впечатление на Руси. Митрополит Иона в своем послании о падении «богохранимого града» причиной этого бедственного несчастия назвал то, что греки не соблюдали благочестия, и за это Господь покарал их. Москва, которая в это время заканчивала объединение в своих пределах всей Великороссии, оказалась единственным на свете независимым православным царством, да еще победившим мусульман, свергнувшим татарское иго, в то время как мусульмане-турки овладели православной Византией. Московский великий князь сделался как бы наследником власти и значения византийских императоров, охранителем и защитником православия. Со времени Ивана Грозного государи всея Руси стали называться царями, как до того звали на Руси только византийских императоров. Москву русские книжники тех времен величали «Третьим Римом». Конечно, вместе с таким возвышением Москвы возросло и значение русской церкви, ее духовенства и митрополита. Стало казаться неудобным, что митрополит всея Руси хотя и по имени только, но все-таки подчинен константинопольскому патриарху, подданному турецкого султана.
В Москве стали хлопотать об учреждении своего патриаршества. Богомольный наследник Грозного, царь Федор Иванович, особенно заботился об учреждении патриаршества в России. В 1586 году приехал в Москву за милостыней антиохийский патриарх Иоаким. Беседуя с ним, царь Федор Иванович и высказал свое желание, чтобы на Руси быть патриарху, и просил патриарха Иоакима, чтобы он о том великом деле посоветовался с другими патриархами, «а помысля бы о том нам объявили, как тому делу пригоже состоятися». Патриарх Иоаким одобрил мысль царя и обещал поговорить об этом деле со всеми другими патриархами.
Русский митрополит Дионисий, при торжественной встрече патриарха в Успенском соборе, первый благословил его, не дожидаясь патриаршего благословения. Патриарх, по рассказу современной записи, стал было говорить митрополиту, что не следовало бы ему первому благословлять патриарха, «да и замолчал».
Прошло два года без всяких вестей с Востока об этом деле. Как вдруг прискакал в Москву с юга гонец с неожиданным известием, что сам вселенский константинопольский патриарх Иеремия прибыл в русские пределы и просит разрешения приехать в Москву. В Москве думали, что патриарх везет ответ на вопрос о патриаршестве. Но эти ожидания не оправдались. Иеремия ехал в Москву за милостыней и не имел никаких письменных или устных полномочий от других патриархов на учреждение патриаршества в Москве. Тем не менее в Москве решили воспользоваться случаем и двинуть дело вперед. Вести переговоры с патриархом взяли на себя такие ловкие и опытные дельцы и дипломаты, как царский шурин Борис Федорович Годунов и думный дьяк Андрей Щелкалов.