Праздничные дни разнообразились большими торжествами, пышными выходами, служениями. Особенно торжественно проходили праздники Рождества Христова, Вербное воскресенье, Пасха и Успеньев день.
В Вербное воскресенье устраивалось торжественное шествие патриарха до Лобного места в Кремль, изображавшее вход Господень в Иерусалим. Патриарх с крестом и евангелием в руках восседал на «осляти», т. е. на богато убранном коне, а царь и высшие бояре вели «ослята» за узду. Отряды стрельцов в парадных кафтанах выстраивались по пути шествия, молодые стольники и спальники настилали на пути шествия куски богатых материй и с «вайями», т. е. богато убранными вербами в руках, пели праздничные стихиры, возглашая «Осанна».
В Прощеное воскресенье государь шел «прощаться» к патриарху в сопровождении бояр и прочих чинов. У патриарха, в его крестовой палате, ко времени пришествия царского величества собирались все духовные власти, т. е. митрополиты, архиереи, архимандриты и настоятели важнейших монастырей. Патриарх встречал государя на крыльце своего дома, благословлял его и, приняв под руку царское величество, шел с ним в палату. Здесь патриарх говорил «Достойно» и молитву приходную, затем снова благословлял государя и всех бояр, пришедших с ним. После этого все садились. Государь и патриарх садились на лавки или кресла, поставленные так, что они занимали место у двух стен недалеко от угла. Государь садился около южной стены крестовой палаты, а патриарх около восточной. Бояре размещались напротив государя, высшее духовенство напротив патриарха. По левую сторону царя, у дверей палаты, становились царские стряпчие, стольники, спальники и др. В сенях крестовой палаты еще до прихода государя устанавливали поставец с разными фряжскими винами, русскими медами, «овощами», т. е. фруктами, сырыми и в сахаре. За поставцом сидел для отпуска питей думный дворянин с думным дьяком, заведывавший приказом большого дворца. Здесь же стояли степенный и путный ключники, чарочники, дворцовые стряпчие. Посидя немного, царь спрашивал патриарха о «спасении», а патриарх царя о здоровье; затем государь приказывал стольникам нести свое государево питье. Налив три кубка, думный дворянин сдавал их стольникам, которые чинно, один за другим, с кубками в руках, входили в палату и подносили их патриарху. Приняв кубки, святейший отливал из каждого для себя и потом подносил государю. Государь откушивал и отдавал кубки стольникам, а те несли их обратно на поставец. После того стольники тем же порядком вносили кубки для бояр; точно так же подносили кубки сначала патриарху, а он подавал боярам. Во второй раз с тою же церемонией подносили красный мед в золотых ковшах, а потом «тем же обычаем» белый мед в серебряных ковшах. Когда оканчивались эти прощальные чаши, государь с патриархом садились на прежние места, а бояре и все остальные, находившиеся в палате, вставали и выходили по царскому указу в сени. Государь и патриарх оставались одни с полчаса. Потом снова входили бояре, и патриарх, встав с места, говорил «Достойно есть» и «прощенье», т. е. прощальную молитву: «Владыко многомилостиве…» Затем благословлял государя и провожал его до того места, где встречал.
Успеньев день, 15 августа, был кафедральным праздником московских патриархов. Патриарх приглашал царя в этот день к себе потрапезовать, звал и многих бояр. Гости, кроме обеда, получали от патриарха подарки. Царю и его семейству патриарх тоже подносил богатые дары. На другой день царь приходил снова к патриарху благодарить его за праздничное угощенье и отдаривал патриарха.
Из других церковных церемоний патриарших времен особенно примечателен чин «пещного действа», совершавшийся в неделю перед Рождеством в Успенском соборе в воспоминание чудесного спасения из вавилонской пещи трех отроков. К этой церемонии задолго начинали подготовлять к ролям «отроков», «халдеев» и «ангела» лучших певцов патриаршей капеллы.
Кануны праздников патриарх посвящал делам христианской любви – ходил по тюрьмам, навещая узников, расспрашивал их о причинах заключения и раздавал им милостыню; щедрую милостыню раздавал патриарх и нищим, непременно собственноручно. За узников, которые казались патриарху заключенными невинно, патриарх «печаловался» государю; такое ходатайство всегда уважалось царем, и указанные патриархом «несчастные сидельцы» получали полное прощение или значительное облегчение своей участи.
Высокое положение, какое занял в государстве первосвятитель русской церкви, явилось достойным завершением той деятельности, какую внесло в дело создания «великого Российского царствия» русское духовенство и глава его – сначала митрополит, а с 1589 года патриарх всея Руси.
Со времени принятия христианства русским народом духовенство заняло выдающееся положение в стране. Среди первых архиереев и священников было много греков и болгар. Воспитанные в правилах византийской церкви, основанных на апостольском предании и на положениях вселенских соборов, знающие и светскую науку, эти греки и болгары стали творцами и насадителями науки и просвещения в Древней Руси. На Руси они нашли людей мало просвещенных, привязанных к языческим обычаям и нравам. Застали они здесь и странные для них государственные порядки, когда наряду с князем, порой даже подавляя княжескую власть, господствовало вече городов. Пришлое греческое духовенство стремилось пересадить на Русь византийские представления о власти и государе, как едином и нераздельном владетеле в стране, обязанном отчетом только Господу Богу, как Его ставленник и помазанник. Но киевские князья плохо усваивали эти представления. Легче пошло это у князей удельных и осуществилось вполне только у московских великих князей, когда жизнь превратила их из удельных владетелей в государей всея Руси.
Но первое место духовенство занимало неизменно и у киевских, и у удельных, и у московских князей. У древних летописцев нет лучшей похвалы князю, как замечание, что «он любил попов и монахов паче меры и почитал митрополита и епископов, как самого Христа». Духовенство постоянно при князе со времен Владимира Святого, который советовался с епископами даже по делу об умножении разбойников около Киева. «Ты поставлен от Бога на казнь злым и на милость добрым», – говорили епископы князю. Эта мысль, что князь поставлен от Бога, становится основной во взаимных отношениях светской и духовной власти на Руси. Подчиненная византийскому патриарху духовная власть чувствует себя независимой от власти князей, а возвышая княжескую власть учением о ее боговдохновенности, церковь чувствует себя даже в положении высшем, как бы покровительствующем князьям. Духовенство дает князю советы, как управлять и как чинить суд в стране, к митрополиту князья обращаются за благословением, предпринимая какое-либо важное дело.
Объединение Великороссии около Москвы происходило при прямом содействии духовенства, и московские великие князья ничем так не дорожили, как участием митрополита во всех их делах. Правда, бывали со стороны князей попытки подчинить духовенство своей власти, но неудачные. Даже такой самостоятельный и крепкий характером и волей человек, как Иван III, рубивший головы первым князьям своего двора, был в подчинении у митрополита. Рассказывают такой случай: во время освящения только что отстроенного Успенского собора митрополит Геронтий ходил в крестном ходе против солнца. Одни сочли, что это так и нужно, а другие возражали и говорили, что в таких случаях надо ходить по солнцу. Великий князь Иван III был на стороне последних и очень опасался, что, благодаря поступку митрополита, гнев Божий посетит Москву. Так с негодованием он и заявил митрополиту. Митрополит Геронтий оскорбился и уехал из Кремля в Симонов монастырь, заявив, что если великий князь не ударит ему челом, то он оставить митрополию и станет жить простым монахом. Почти все духовенство стало за митрополита. Великий князь послал тогда к Геронтию сына своего просить владыку возвратиться. Геронтий отказался. Тогда великий князь поехал к нему сам, признал себя виновным и обещал во всем повиноваться ему. Только тогда Геронтий возвратился в Москву.
Но нельзя сказать, чтобы великий князь Иван III всегда без спора уступал митрополиту. В конце концов он и Геронтия прибрал к рукам, так что митрополиту стали указывать, что он «боится державного». Сын Ивана III, Василий III, поставил себя в отношении к митрополиту так, что тот перестал даже «печаловаться», т. е. заступаться перед великим князем за тех, на кого великий князь разгневался и наложил суровое наказание, и это несмотря на то, что «печалование» было исконным правом духовенства.
С тех пор как в Москве стали выбирать митрополита независимо от воли константинопольского патриарха, известная подчиненность главы духовенства великому государю стала сказываться еще заметнее.
Конечно, прибывший на русскую митрополию грек, или русский, принявший митрополию всея Руси от византийского патриарха, чувствовали себя независимее перед лицом великого князя московского, чем мог чувствовать себя митрополит, выбранный на соборе русских иерархов, перед лицом великого государя и царя всея Руси. Это особенно сказалось во времена Грозного. Максим Грек, князь Курбский говорят о времени Грозного, что теперь-де нет более Самуила, Нафана, Илии, Елисея, Амвросия Великого, Иоанна Златоустого, которые обличали бы неправду и удерживали бы гнев царей. Еще в XV веке книжники выставляли иерею, как правило, чтобы он «не боялся и не стыдился перед лицом сильного человека, будь то царь или князь, судья или воин, потому что иерей поставлен от Бога»; но уже в XVI веке новгородский архиепископ в послании к царю Ивану не решается поучать царя и пишет ему «как ученик учителю, как раб государю, имеющему в руках своих силу и страшному для других своим царским саном».
После смерти робкого ученого митрополита Макария, всю жизнь больше занимавшегося книгами, чем людьми, царь Иван сменил одного за другим двух митрополитов в течение двух лет; а третьим был митрополит Филипп, поплатившийся жизнью за неуместное, с точки зрения царя Ивана, «печалование». Древним, веками освященным обычаем было на Руси право митрополита «печаловаться» перед государем за обиженных и теснимых. Когда с глазу на глаз, а иногда и торжественно, в преднесении честного креста и чудотворных икон, всенародно «печаловался» митрополит всея Руси пред государем всея Руси, и было принято со стороны государей удовлетворять «печалование» своего отца духовного, владыки митрополита. Но печалование св. Филиппа было с точки зрения царя Ивана за врагов его, за тех бояр, с которыми он в то время вел упорную кровавую борьбу. Митрополит св. Филипп был свергнут царем со святительской кафедры и погиб мученической смертью.