Пока Никон правил государством, он не чувствовал над собой власти; в свою очередь, и царь, находясь далеко от столицы, в армии, не мог тяготиться разрастающейся властью патриарха, ставшей рядом с его собственной. Но, когда оба «великие государи» сошлись вместе, взаимное неудовольствие не замедлило сказаться, а раздуваемое сплетнями и общими стараниями врагов Никона разгорелось до вражды. Да патриарх и действительно во многом превышал свою власть, жалобы на него сыпались со всех сторон. Но он считал себя в праве действовать так, как действовал. Несмотря на ясные указания Уложения относительно суда над духовными лицами, Никон не допускал судить духовных в приказах, постоянно жаловался на стеснение своей власти и неоднократно, по его словам, «докучал» царю, чтобы он «искоренил проклятую книгу».
Уложение навлекло на себя гнев патриарха потому, что в своих статьях о духовных делах подводило эти дела под общий уровень гражданских прав. С этой целью по Уложению большое значение в жизни духовенства должен был иметь Монастырский приказ – особое самостоятельное судебное учреждение, со светскими судьями во главе. Монастырскому приказу были подчинены, по всем гражданским делам или во всех гражданских исках, все духовные лица от высших до низших: все митрополиты, епископы, наравне со своими приказными и дворовыми людьми. Уложение было издано до патриаршества Никона, и Никон, тогда еще только архимандрит, подписался под ним «по неволе», как он говорил потом. Новгородским митрополитом он согласился быть только после того, как царь освободил от подсудности Монастырскому приказу всю Новгородскую епархию. Тем менее мог подчиняться Никон Монастырскому приказу, когда сделался патриархом. Это было невозможно при его понимании высоты и силы патриаршей власти. И Никон неустанно борется против ненавистного ему Уложения.
«Гражданское законодательство, – по мнению патриарха Никона, – должно согласоваться с божественными законами, потому что суд в своем начале есть суд Божий, а не царский: он предан людям не человеком, а Богом, ложных же законодателей всегда постигает кара свыше. Правда, цари преследовали иногда посланников Божиих, но зато и царства их погибали и запустели! И разве не сбылось то же самое и на нас? Все города Московского государства постигла моровая язва; сердце царя смутилось, царское семейство не знало, куда бежать. Господь обратил Москву и окрестные города в пустыню; души грешников погибли, ад отверз уста свои, множество славных, богатых и нищих приняли смерть. Так покарал Бог за неправду и беззаконие!»
В 1663 году появились печатные листы, на которых был изображен двуглавый орел с распростертыми крыльями, над орлом восседает царь на коне, а вокруг размещены надписи из Св. Писания о царе и царской власти; внизу листа находилось изображение Св. Креста. Никон не замедлил обратить внимание на эту картинку. «Вот до какого времени мы дожили! – восклицает он. – Уже сбылось Писание: променяли славу Божию на славу человека, четвероногих животных и птиц». «Но не надейтесь на князи и сынов человеческих, потому что в них нет спасения. Нам следует опасаться тех, которые превозносятся и гордятся славою мира и, как боги, прославляются безумными людьми, с радостью внимая словам их: ты бог земной. Нас же Св. Писание учит, что только один Бог на небе и на земле. Царь Навуходоносор, насладився таким величием, лишился царства; Бог послал пророка Иезекииля к Тирскому князю сказать, чтобы он не возносился, как Бог, а помнил, что он человек. Так некогда Денница хотел поставить престол свой выше престола Божия и обратился во тьму. Царь должен быть покровителем церкви, а не судьей священного чина, потому что Господь велел царям повиноваться своим наставникам, а не обладать ими. Царь – помазанник Божий, но он помазан на царство архиереем. Если же ему, по великой гордости, кажется, что священство меньше царства, то он узнает различие их, когда мы будем призваны на суд Христа. Я принадлежу Богу и царя не боюсь, потому что у меня есть единый царь – Иисус Христос. Если хотят меня убить, пусть убивают: смерть – приобретение. Когда вера христианская стала размножаться и архиерейство приобрело достойную честь у царей благочестивых, тогда и царства их возвысились над нечестивыми; но когда распространилась злая гордость и изменилась архиерейская честь, увы! тогда царства пали, как видно из истории Греции и других государств».
Когда Никону позднее указывали, что царь вручил ему же надзор за судом в церковных делах и даровал ему много преимуществ, то Никон возражал так: «Ты говоришь, что царь нам поручил надзор за церковным судом?.. Это скверная хула и превосходит гордость Денницы: не от царей исходит власть священства, но от священства помазываются на царство; много раз доказано, что священство выше царства. Какими преимуществами подарил нас царь? Мы не знаем другого законодателя, кроме Христа. Не давал царь нам прав, а похитил наши права, и все дела его беззаконны. Какие же его дела? Церковью обладает, священными вещами обогащается и питается, ибо митрополиты, архиепископы, священники и все причетники покоряются ему, работают, оброки дают, воюют; он владеет судом и пошлинами. Всемогущий Бог, когда сотворил небо и землю, тогда повелел светить двум светилам – солнцу и месяцу, и чрез них показал нам власть архиерейскую и царскую; архиерейская власть сияет, как день, власть эта над душами; царская же – над предметами видимого мира. Меч царский должен быть готов на неприятелей веры православной; архиереи и духовенство требуют, чтобы их защищали от всякой неправды и насилий; это обязаны делать мирские люди. Миряне нуждаются в духовных для душевного спасения; духовные нуждаются в мирянах для внешней обороны, в этом власть духовная и светская не выше друг друга; но каждая происходит от Бога». Царь Константин Великий дал папе Сильвестру все папские регалии, власть, Рим со всею областью в управление, а сам переселился в Константинополь; отсюда и произошло, что два меча христианского царства между «двемы особы разделишася, еже есть – при архиерействе меч духовный, при царе же меч мирской уставися». Если духовник царский, которого царь именует отцом духовным и исповедует ему грехи свои, может царя «вязати и разрешати», то «кольми паче архиерей великий, иже над священником, царевым духовником, власть имея, должен есть царя вязати»… Если царь «творит что не по закону Божию, то архиерею возможно быти противу его и запрещати, не яко противу царя, но яко противу исступленного (отступившего) от закона»… Архиерейская власть – духовная, царская же – мира сего; вещи власти духовной – небесные и потому «преизряднейше суть, нежели мира сего или временные». «Сего ради яснейше: царь имать быти менее архиерея и ему в повиновении». Таким образом, по мнению Никона, патриарх – живой образ самого Христа, истинный помазанник Божий, не только ни в чем не уступает царю, но во многом и в существенном превосходит его, ибо власть патриаршая по самой природе своей много выше и значительнее, чем власть царя: «там дух, здесь тело, там средства и меры духовные, святые, благодатные, здесь – материальные, мирские, часто грубые и насильственные».
Конечно, при таких убеждениях и характере Никона дружба патриарха с царем долго просуществовать не могла. До царя все речи патриарха о величии его власти доходили, разумеется, очень быстро. Царю то и дело твердили, что о нем, царе и государе, и не слышно, что совсем затмил его великий государь патриарх.
Самовластие патриарха коснулось даже частных дел и отношений. Так, он запретил иностранцам носить русское платье, а русским иностранное. Близкий родственник царя, боярин Никита Романов любил иногда пощеголять в иноземном платье даже после патриаршего запрета. Никон, не смея взять у него иноземную одежду явно, попросил будто бы посмотреть, а когда получил, то велел ее сжечь. Затем патриарх Никон запретил музыку на улицах Москвы и приказал отобрать все музыкальные инструменты по боярским дворам. Приказ был исполнен со всею строгостью: всякими балалайками, гудками, рожками, гуслями, зурнами и т. п. наполнили целых пять возов, свезли все за Москву и сожгли.
Надо признать, что и враги Никона доходили порой прямо до неприличных поступков, только бы досадить ему. Так, боярин Стрешнев выучил свою большую собаку становиться на задние лапы, а передними делать подобие патриаршего благословения. Никон, не знавший удержу в порывах своего гнева, проклял боярина. Такая страшная кара легкомысленного и глупого поступка вызвала большое негодование. Впоследствии спросили греческого митрополита города Газы: «Да стоит ли за это проклинать?» Митрополит ответил: «Если бы мышь съела освященный хлеб, нельзя было бы сказать, что она причастилась: так и благословение собаки не есть благословение. Шутить священными вещами и делами не подобает, но и в малых делах недостойно предавать проклятию, ибо это значит считать его за ничто».
Не довольствуясь принадлежавшими патриаршей кафедре огромными земельными владениями, Никон, вопреки запретам Уложения увеличивать патриарху и архиереям земельные имущества, выпрашивал у царя все новые и новые угодья, деревни и земли. Построил три новых монастыря – Воскресенский (Новый Иерусалим), Иверский и Крестовый (Ставрос), которые не были приписаны к патриаршей кафедре, а составляли личную собственность самого Никона. Эти свои монастыри Никон хотел сделать самыми богатыми из всех русских монастырей; он приписал к ним 14 старых монастырей; снабдил свои монастыри богатейшей утварью, выстроил великолепные храмы и дал им во владение множество доходных статей и угодий. «В этих монастырях и их угодьях Никон властвовал и распоряжался, как независимый правитель, был маленьким царьком, не признающим никакой другой власти, кроме своей».
Великий государь патриарх не замечал охлаждения к нему государя; строил свой Воскресенский монастырь, по подобию великой иерусалимской церкви, спорил и ссорился с боярами, по-прежнему был крут с подчиненными, даже в церкви часто «смирял их по малу», т. е. бил жезлом и просто руками. Государь со всех сторон получал жалобы и челобитные на высокомерие, гордость, суровость патриарха, на его недоступность. «Устроено у него, у святителя, – читаем в одной жалобе, – подобно адову подписанию, страшно приблизиться ко вратам, потому что одни ворота, да и те заперты. Священники не смеют ходить в церкви к (патриаршему) благословению, а не то, чтобы что о неведомых вещах спросить… Пр