При царе Алексее были созваны еще соборы в 1650 году по поводу мятежа во Пскове и в 1651 и 1653 годах по вопросу о присоединении Малороссии.
Собор 1653 года был последним обращением верховной власти к «совету всея земли». Окрепшая власть не нуждалась больше во всенародном совете; правительство, в лице боярства и высшего духовенства так много потерявшее своих льгот и прав благодаря деятельности Собора 1649 года, поддерживало власть в ее намерениях обходиться без Собора, а победители на Земском Соборе 1649 года еще были полны довольства своей победой и, возложа упования относительно своего дальнейшего благополучия на верховную власть, тоже не настаивали на созыве земских соборов; да это было и не в обычае: Земский Собор возник и всегда собирался не иначе как по почину верховной власти, а обязательства для нее созывать соборы не выработалось за всю соборную деятельность.
Но по традиции жило еще в правительстве чувство, заставлявшее его обращаться к земле с вопросами, какие оно не считало для себя возможным или удобным решить самостоятельно. Тогда стало устанавливаться обыкновение спрашивать в таких случаях не всю землю, а только те общественные классы, которых данный вопрос касался. Так, в 1660 году собрали гостей и высшие слои московского купечества по вопросу о хлебной дороговизне и как удешевить цену хлеба; в 1672 и 1676 годах их собирали по вопросу относительно положения торговли. В 1681–1682 годах собраны были выборные от служилых людей, которым было предложено обсудить новый воинский устав; на этом собрании была проведена отмена местничества; тогда же выборные от тяглых людей обсуждали вопросы податного обложения. Все это были совещательные комиссии сведущих людей, которые ни по составу своему, ни по важности вопросов, подлежавших их обсуждению, ни по торжественности обстановки своей деятельности не могут стоять вровень с земскими соборами. Жизнь вела не к усилению участия народа в правительстве и законодательстве, а к исключению самой идеи народосоветия в устройстве власти, законодательства и управления в стране. Наступала эпоха самодержавия в тех его новых формах, какие воплощаются в жизни Русской земли при Петре Великом.
Главнейшие пособия: В. Латкин «Земские Соборы древней Руси»; С.Ф. Платонов «К истории московских Земских Соборов»; В.О. Ключевский «Состав представительства на Земских Соборах Древней Руси»; его же «Курс русской истории», чч. II и III; Н. Загоскин «История права Московского государства»; В.И. Сергеевич «Лекции и исследования по древней истории русского права»; С. Авалиани «Земские Соборы».
Государевы служилые люди
Военную силу удельного князя составляли вольные охочие люди, которые приходили к нему и поряжались служить, где князь прикажет. За свою службу эти охочие люди получали от князя жалованье деньгами и землей. Им давалось «поместье» – определенный участок земли, или какая-нибудь должность по управлению или суду «в кормление».
Порядившийся на службу человек обрабатывал данную ему землю, трудясь сам, при помощи семейных, или нанимая от себя крестьян. По первому призыву князя такой служилый человек должен был являться в указанное сборное место на коне, вооруженный, с запасом.
Кончал служилый человек свою службу, уходил от князя, отбиралось у него и поместье. Набирались служилые люди преимущественно из обедневших потомков богатых когда-то бояр. Обеднение богатой семьи наступало чаще всего вследствие господствовавшего в Древней Руси обычая – делить именье между всеми сыновьями-наследниками. Получив часто небольшую часть отцовского именья, многие из боярских сыновей не могли достигнуть того положения, какое занимали их отцы. Обедневший сын боярина оставался на всю жизнь известен только как сын своего знатного, богатого отца. Он был для всех «сын боярский» и только. Так как такие боярские дети нанимались всегда для военной службы к удельным князьям, то понемногу вошло в привычку и обычай называть сыном боярским, детьми боярскими всех нанимавшихся на службу к удельным князьям людей, если они даже и не были сыновьями бояр. Сын боярский в удельные времена мог, при стечении благоприятных обстоятельств, т. е. разбогатев и выслужившись, стать боярином у какого-либо князя, но мог и на всю жизнь остаться в младшей дружине.
Когда Московское княжество выросло в Московское государство, то его правители для устройства и пополнения своей военной силы продолжали поступать так, как и в удельное время удельные князья, т. е. продолжали раздавать земли, обязывая получающих служить. Но разница была теперь та, что служилому человеку уйти с земли московского государя стало некуда – не ко врагам же Русской земли! Из свободных вольных слуг удельных князей служилые люди стали теперь подданными московского государя, обязанными служить ему «до живота», «без отъезда».
Окруженное со всех сторон врагами, Московское государство должно было много и серьезно заботиться об устройстве своей военной силы.
Со времен Ивана III установилось правило, что всякий, кто владеет землей, должен так или иначе отбывать военную службу, т. е. идти в поход, когда потребуется, сам и вести с собой, сколько установлено, вооруженных людей из своих холопей или из зависимых от него людей.
Богатые бояре удельного времени, а особенно новые знатные слуги московского государя, бывшие удельные державцы, имели на своих землях по многу своих служилых людей. Это были их «послужильцы». Послужильцы служили своему государю-боярину или князю в той же мере, в какой их государь-боярин или служилый князь служил московскому государю; как такой боярин или князь должен был идти в поход по приказу великого князя, так и «послужильцы» должны были повиноваться приказу своего государя-боярина. Если бояр и служилых князей можно по некоторым признакам сравнивать с вассалами феодальных времен, то послужильцы стояли на уровне подвассалов, вавассеров.
Княжата и знатные бояре выступали в поход по приказу великого государя во главе своих послужильцев. Так, князю Воротынскому, как читаем в одной разрядной записи первой половины XVI века, велел князь великий «быти своим полком подле большой полк, где пригоже». «А князю Семену и братаничу его Ивану быти подле передовой полк, на правой или на левой стороне, где похотят»… Но знатное княжое боярство вело тогда глухую упорную борьбу за свое самостоятельное, а не подчиненное правительственное положение и значение. Московскому государю очень не с руки в этой борьбе была та вооруженная сила, которою в лице послужильцев обладали бояре-княжата. Поэтому еще при Иване III боярские и княжеские служилые люди массами перечислялись в положение слуг прямо великого князя. Но до самых времен Грозного царя у многих бояр оставались еще послужильцы.
Все слуги московского государя, начиная с князей, владевших землей по наследству от предков, превратились тогда в служилых людей. В Новгородской и Псковской областях было много мелких землевладельцев-своеземцев. Овладев Новгородом, Иван III обязал этих своеземцев служить. Словом, правило: кто владеет землей, тот должен служить, проводилось московским правительством с неукоснительной последовательностью. В 1562 году было воспрещено князьям продавать их вотчины, давать в приданое дочерям, вообще как бы то ни было отчуждать; если служилый князь умирал, не оставив сына, вотчина его отбиралась на государя; право завещания было ограничено узким кругом ближайших родственников-мужчин, а дочерям и женам дозволялось наследовать только движимое имущество и немного земли «на прожиток». Земля не должна была выходить из службы. В 1573 году правила указа 1562 года были распространены на все вотчины.
Со времен Ивана Грозного служилые люди, дети боярские, получают ясное и определенное устройство. В 1556 году было замечено, что «вельможи и всякие воины многими землями завладели, а службою оскудели», т. е. служат плохо, доставляют со своих земель меньше воинов, чем следовало бы. Поэтому государь повелел «сотворить уравнение в поместьях землемерием и учинить каждому, что достойно, излишки же разделить неимущим»; по этому закону служилый человек должен был служить не только с поместья, но и с вотчины, т. е. и с наследственной своей земли. По закону 1556 года с каждых 100 четей доброй пахотной земли должен был являться в поход один ратник, на коне, в доспехе полном, а в далекий поход о двуконь. Те служилые люди, у которых было более 100 четей пахотной земли, выводили с собой в поход соразмерное пашне количество людей: с 400 четей три человека, с 500 – четыре и т. д.; с неполных 100 четей шел человек в легком вооружении. Четь, или четверть, – тогдашняя земельная мера, равная 1/2 нашей десятины; под выражением «четь» разумели, однако, не 1/2 десятины, a 11/2 десятины, так как считали в одно и вровень все три поля – и озимое, и яровое, и находившееся под паром. 100 четей – это собственно 300 четей, или 150 наших десятин.
Поместные оклады, или наделы, назначались «по отечеству и по службе», т. е. по родовитости служилого человека и по качеству его службы, а потому были очень разнообразны. Высший оклад, какого мог достигнуть боярин в конце XVI века, доходил в отдельных случаях до 2000 четей. Худородный дьяк, служилый человек городовой, стрелецкий голова могли дослужиться до окладов, одинаковых с окладами знатнейших думцев. Но знатный человек получал большой оклад сразу «по отечеству» и чину, а простому служилому человеку надобно было много, долго и усердно служить, чтобы выслужить большой оклад; таким образом величина поместного оклада зависела от личной заслуженности каждого отдельного служилого человека. Начинающему службу «новику» давали обыкновенно не весь оклад сразу, а только часть его. Последующие прибавки назывались «дачами». Чем выше был чин служилого человека, тем крупнее был его поместный оклад; чем крупнее были вотчины служилого человека, тем меньше бывали ему «дачи». За исправное и долголетнее отбывание службы к окладу и даче делалась всегда еще «придача».