«Если бы русский воин, – по словам Флетчера, – с такой же твердостью исполнял те или иные предприятия, с какой он переносит нужду и труд, или столько же был способен и привычен к войне, сколько равнодушен к своему помещению и пище, то далеко превзошел бы наших солдат, тогда как теперь он много уступает им и в дисциплине и в самом исполнении военных обязанностей… Что бы можно было сделать с этими людьми, если бы они были выучены дисциплине и военному искусству цивилизованных войск! Если бы московский государь имел при себе людей, которые могли бы научить его войско этим двум вещам, то, я думаю, лучшие и сильнейшие христианские государи не смогли бы соперничать с ним».
Главнейшие пособия: Н.И. Павлов-Сильванский «Государевы служилые люди»; С.В. Рождественский «Служилое землевладение в Московском государстве XVI в.»; В.О. Ключевский «Курс русской истории», чч. II и III; М.А. Дьяконов «Очерки общественного и государственного строя Древней Руси»; Н. Загоскин «Очерки организации и происхождения служилого сословия»; В.И. Сергеевич «Юридические древности», т. I.
На сторожевой границе Московского государства
Тревожно и беспокойно жилось в XV, XVI и XVII веках на границах Московского государства. С тех пор как образовалось Московское государство, началась эта тревожная боевая жизнь московской окраины. Защита своих пределов сделалась еще тогда, в XV веке, самой настоятельной необходимостью в государственной жизни, и в Москве правительству неустанно и зорко приходилось следить за краями своей земли.
Только с дальнего севера, где царили льды и плескались холодные волны Белого моря да простиралась беспредельная непроходимая тундра с ее морозами и вьюгами, Москве не приходилось ожидать серьезной беды и вражьего нападения, разве только пошалят там разбойники-пираты из «свойских» или «урманских немцев».
На западе еще при Александре Невском новгородцам приходилось отбиваться от шведов и ливонских рыцарей. Не мирно уживалось со своими северо-западными соседями и Московское государство. Шведы и ливонцы владели всем восточным побережьем Балтийского моря, а добыть на этом море гавань для прямых сношений с западом Европы давно стало мечтой московского правительства, искавшего на западе тамошних знаний и науки, стремившегося прямо от западных народов приобретать их произведения и сбывать им свои.
Не имея возможности сноситься с ними по волнам Балтики, московское правительство и народ много теряли при торговле, уплачивая лишние деньги за торговое посредничество шведам, ливонцам, а также и полякам, владения которых простирались по юго-западной границе Московского государства.
Отношения к Польско-Литовскому государству осложнялись еще тем, что Польша и Литва за время удельного бессилья Великорусской земли овладели многими коренными русскими областями; в польско-литовских руках был Киев, города Черниговской земли, Полоцк, Смоленское княжество.
Московский государь, объявив всю Русскую землю своей отчиной, наследием, так и не заключал мира с Польско-Литовским государством, а одни лишь перемирия, мир на определенный срок, чтобы только «дать людям поотдохнуть да взятые города за собой укрепить». Так было по западной границе.
Зато на южной и восточной не приходилось пользоваться и краткосрочными перемириями. Здесь всегда и во всякое время можно было ждать губительных набегов диких соседей. На востоке то были казанские татары, черемисы, чуваши, сибирские татары, а на юге крымцы.
Золотая Орда распалась еще в XV веке, а в начале XVI века окончательно разрушилась. Из ее развалин выросли татарские царства Казанское и Астраханское, ханство Крымское и орды нагайских татар, кочевавших за Волгой и в степях между Кубанью и Днепром по берегам морей Азовского и Черного. Казань и Астрахань пали под ударами Москвы в половине XVI века, но с Крымом Москве справиться не удавалось. Огражденный от Москвы широкими и пустынными степями, отрезанный от материка Перекопом, широким и глубоким рвом, с укрепленным валом, Крым был недоступен для Москвы с суши, а море соединяло его с могущественной Турцией, в зависимости от которой, впрочем, очень легкой, считали себя крымцы.
Отряды крымских наездников постоянно тревожили границы Польско-Литовского государства и Москвы: это был главный промысел крымцев.
Прямо на юг от Оки, от верхней и средней ее части, начиналось «поле» – неоглядная широкая степь, тянувшаяся до самого Черного моря. На этом огромном пространстве выдавались, конечно, и лесные полосы, особенно на севере его, но к югу степь решительно преобладала. В начале XVI века Серпухов и Коломна являлись собственно пограничными городами Московского государства. За их крепкими стенами начиналась беспокойная сторона, где рыскали татарские шайки, разраставшиеся порой до огромных скопищ. В XVI веке была выдвинута за Оку сильная крепость Тула; Тула, а также очень укрепленные Рязань на востоке и Калуга на западе, образовали тогда основную защитную линию Московского государства. От этой основной линии продвинулись в сторону степи и литовской границы в XVI веке тоже достаточно укрепленные города – Елец, Путивль, Рыльск, Ливны, Кромы и некоторые другие города и городки-крепости.
Степные хищники жестоко опустошали пограничные со степью местности Московского и Польского государств. Татарское скопище тучей неслось на беззащитные окраины. Все оружие татар состояло из лука с большим запасом стрел, копья и сабли; на поясе висел у каждого татарина еще нож, огниво, шило да пять или шесть ременных веревок для связывания пленных. Татары с детства привыкали ко всем условиям степной жизни, были чрезвычайно выносливы и прекрасно знали степь.
Приблизившись к московским пределам верст на 5, на 6, они останавливались в каком-нибудь скрытном месте и отдыхали там дня два или три. Здесь все войско разделялось на три части – на центр и два крыла. В таком порядке они врывались в неприятельскую землю и неслись по ней верст сто и больше, ничего не опустошая, оставляя это про запас, на обратный путь.
Достигнув заранее определенного места в неприятельской стране, татары разбивались на несколько небольших отрядов, человек по 500 в каждом. Эти отряды рассыпались повсюду и окружали селения; чтобы жители не ускользали, степняки раскладывали по ночам большие огни. Потом они грабили, резали, жгли сопротивлявшихся, уводили в плен не только людей, но и домашнюю скотину, за исключением свиней, которых загоняли в овины и там сжигали.
Опустошив неприятельскую область, татары удалялись от границы в степь, останавливались в безопасном месте, отдыхали, собирали и делили между собой добычу и пленных. «И бесчеловечное сердце тронется, – говорит современник, – при прощании мужа с женой, детей с родителями, навсегда разлученных тяжкой неволею… буйные татары совершают тысячи неистовств над пленниками». Пленников отводили они в Крым, в город Кафу, откуда продавали их в Царьград, Малую Азию, в Венецию. «Всякий раз, менее чем в две недели, захватывали они более 50 000 московитов и поляков и продавали их в рабство».
Няньки и кормилицы славянки ценились во всей Италии. В самом Крыму не было другой прислуги, кроме пленных. Московские пленники за свое уменье бегать ценились на крымских рынках дешевле польских; по рассказу одного современника, продавцы невольников, выводя свой товар на рынок гуськом, целыми десятками, скованными за шею, громко кричали, что это рабы самые свежие, простые, нехитрые, только что приведенные из народа доброго, королевского, польского, а не из лукавого московского. Пленных приводили татары столько, что один меняла-еврей, как рассказывают, сидевший у единственных ворот Перекопа, видя нескончаемые вереницы пленников из Литвы, Польши и Москвы, спрашивал, есть ли еще люди в этих странах, или никого не осталось.
Даже в XVII веке набеги татар не были редкостью не только для жителей Оскола и Курска, но и для таких сравнительно удаленных от степи городов, как Болхов, Мценск, даже Белев. Так, в 1617 году сентября 29-го болховской воевода Богдан Вельяминов доносил в Разряд о бое с татарами в Болховском уезде. 21 июля 1618 года татары бились под Белевым, а в августе того же года пришлось отражать их набег мценскому воеводе. Из года в год все летние месяцы насквозь шла непрерывная война с татарами по всей южной границе Московского государства. В 1618 году, например, доносили о крупных столкновениях с татарами 8 июня валуйский воевода, 19 июля оскольский воевода, 21 июля белевский воевода; 23 августа бьются с татарами ливенцы, 27 августа крупное столкновение под Мценском, 8 октября татары в 120 верстах от Ливен и 11 октября в 50 верстах. В 1643 году на курские места с 1 мая по 13 августа крымцы сделали 19 набегов, а в 1644 году восемь набегов.
В своем движении на пределы Московского государства татары придерживались нескольких излюбленных направлений. Направления эти широкими путями, достигавшими местами сотни верст в ширину, проходили между степными большими и малыми речками, перебираться через которые было не с руки наездникам-татарам, и выводили их на Оку.
Эти излюбленные татарами для их движений направления носили тогда название «шляхов». Их было несколько. Самые известные – это Муравский, Изюмский и Калмиусский шляхи. Двигаясь большими отрядами, совсем налегке, татары старались обыкновенно выбирать такой путь, чтобы не переходить рек, особенно глубоких, но, конечно, избежать переправ совсем не могли. Для таких переправ они выбирали удобные места, т. е. прежде всего пологий берег, по которому их кони легко сходили в воду.
Привязав к хвостам лошадей камышовые плоты, на которые складывали одежду, оружие, седла, и придерживаясь за гриву своих скакунов, татары легко всей гурьбой перебирались на противоположный берег. Даже через быстрый и многоводный Днепр умели они легко переправляться таким образом. Удобные для переправы больших татарских отрядов места на степных реках были, конечно, наперечет: их так и называли татарскими «перелазами» и на Донце, например, насчитывали до 11 таких перелаз