В Москве и по городам стрельцы жили особыми слободами. Когда в каком-нибудь городе, куда назначался стрелецкий гарнизон, не оказывалось свободного маета в посаде для стрельцов, то приказывалось жителям выселяться, куда знают, а на место их дворов ставили дворы стрелецкие. Кроме земли и дворов, стрельцы получали от казны оружие и жалованье деньгами и хлебом; на все это собиралась со всего государства особая подать, так называемые стрелецкие деньги.
Стрелецкое войско делилось на приказы, которые со времени царя Федора Алексеевича стали именовать полками; каждый полк, или приказ, селился отдельной слободой и имел свою съезжую избу – штаб полка, где производился суд и расправа над провинившимися, ведалось хозяйство полка, хранились барабаны, трубы и знамена.
Во главе каждого приказа стрельцов стоял стрелецкий голова, со времен царя Федора Алексеевича называвшийся полковником; голова в городах был подчинен местному воеводе, а в Москве – Стрелецкому приказу. Каждый полк делился на сотни, с сотенными командирами во главе; сотня разделялась на пятидесятни, под начальством пятидесятников, и на десятки, над которыми начальствовали десятники. Приказы стрельцов сначала были разной величины – от 200 до 1200 человек в приказе, но в XVII веке установилось считать в приказе 1000 человек рядовых стрельцов. Приказы, или впоследствии полки стрельцов, именовались по своим полковникам – например, «стрельцы Иванова полку Полтева», или «стрельцы Васильева полку Бухвостова».
Одеты стрельцы были в длинные, ниже колен, суконные кафтаны с отложным воротником, с петлицами на груди и небольшим разрезом сбоку. Шапки у них были сначала (в XVI в.) железные, круглые, а потом, со времен царя Алексея Михайловича, суконные, опушенные мехом, со склонявшеюся на сторону мягкой верхней частью. Каждый полк был одет в кафтаны и шапки только этому полку присвоенного цвета. Так, стремянные стрельцы носили кафтаны красного цвета с белыми петлицами и белой кожаной перевязью через плечо, называвшейся берендейкой. Берендейку носили, перекинув через левое плечо; на берендейке висели «зарядцы с кровельцами», т. е. патроны, выдолбленные из дерева, оклеенные темной кожей. Кроме зарядцев, на берендейке висели: «сумка фитильная, сумка пулечная и рог пороха, или натруска». Рога и натруски делались из дерева, кости, перламутра, серебра и имели крышку с пружиной. Стрельцы полка Василия Бухвостова (1674) были одеты в кафтаны светло-зеленые с петлицами и подбоем малинового цвета и в желтые сапоги; стрельцы полка Федора Головлинского имели кафтаны клюквенного цвета с петлицами черными и подбоем желтым, шапку темно-серую, сапоги желтые; стрельцы полка Тимофея Полтева – кафтаны оранжевые, петлицы черные, подбой зеленый, шапку вишневого цвета, сапоги зеленые. Кроме берендейки и сабли, у каждого стрельца была пищаль, или мушкет, с ложем красного цвета. Пищаль стрелец держал в руках, нося ее на правом плече. На ремне, за спиной, у него висел еще бердыш – топор с широким лезвием в форме полумесяца с вытянутыми концами. Когда стрельцы выстраивались для парада, то ружья держали правой рукой на правом плече, а левая придерживала бердыш, обращенный острием от фронта. Изготовившись к стрельбе залпом, стрельцы все враз ловким ударом укрепляли перед собой бердыш в земле, на закрепу топора клали дуло пищали и, целясь, ждали команды офицеров. Без помощи бердыша или особой подставки, «подсошка», тяжелую стрелецкую пищаль было бы трудно удержать на прицеле; стреляла старинная пищаль маленькой пулькой, и бой ее был не из сильных.
Чтобы зарядить тогдашнюю пищаль, требовался целый ряд действий, происходивших по команде офицера. В книге «Ученье и хитрость ратного строения пехотных людей», напечатанной в 1647 году, находим такой порядок заряжания мушкета:
Ступи правой ногой наперед.
Стой кротко.
Ступи левой ногой.
Понеси мушкет к правому боку.
Сними фитиль с курка.
Положи фитиль на место.
Подыми мушкет ко рту.
Сдуй с полки.
Возьми пороховой зарядец.
Опусти мушкет вниз.
Посыпь порох на полку.
Поколоти немного мушкет.
Закрой полку.
Стряхни.
Сдуй.
Поверни мушкет на левую сторону.
Положи порох и пульку в него и пыж на полку.
Добей забойником пульку и пыж.
Воткни забойник на место.
Возьми мушкет правой рукой и подыми вверх.
Левой рукой подсошек изготовь.
Положи мушкет на вилки.
Стань на прежнее место.
Поди, имеючи подсошек в руке.
Время от времени происходили смотры стрельцам в присутствии государя. Об одном таком смотре рассказывает англичанин, бывший в Москве при Грозном. Он рассказывает, что смотр стрельбы происходил в декабре. Вместо мишени для стрелков был устроен ледяной вал в 6 футов вышины, 90 сажен длины и 2 ширины. Пятьсот человек стрельцов выстроились в пять рядов, на расстоянии около 150 шагов от мишени. На стрельбище они пришли, держа пищали на левом плече, а фитили – в правой руке. Стреляли ряд за рядом до тех пор, пока вал не был разбит. Царь, окруженный богатой свитой, стоял в стороне и любовался стрельбой.
Начальниками стрелецких полков назначались всегда заслуженные, хорошего рода дворяне, сотниками – люди менее родовитые и заслуженные. Простые рядовые стрельцы могли дослужиться только до пятидесятника или десятника и назначались на эти должности по выбору полковника из людей «добрых и безупречных».
Офицеры стрелецких полков носили то же платье, что и стрельцы, но вооружены были только саблями и, как знак достоинства, имели в руках палку. Первая сотня каждого полка не имела мушкетов и была вооружена длинными копьями, которые считались лучшей защитой против натиска кавалерии. При появлении неприятельской конницы первый ряд копейщиков падал на колено и, уперши тупой конец копья в землю, наклонял острие в уровень груди скачущей конницы. Второй ряд копейщиков устанавливал свои копья, стоя так, чтобы каждое копье этого ряда приходилось между двумя первого ряда на той же длине и уровне, но несколько выше.
Ведалось все стрелецкое войско в особом Стрелецком приказе, который собирал деньги на содержание стрельцов, вел все хозяйство и делал все назначения на офицерские должности. Внутреннее хозяйство каждого полка зависело вполне от головы.
Назначенный стрелецким головой дворянин являлся в Москве в Стрелецкий приказ и здесь получал письменный наказ, или «память», утверждавший его в должности и предписывавший новоназначенному голове, что он может и чего не может делать. Прибыв к своему полку, новый голова прежде всего требовал себе именные списки стрельцов. Прежний голова, или его заместитель, сдавал новому все дела – судные приговоры, поручные записи по стрельцам, деньги, книги деньгам, военные запасы, оружие, знамена, барабаны, трубы. Приняв все полковое имущество, новый голова производил смотр своему полку.
На площадке перед съезжей стрелецкой избой выстраивались стрельцы в полном вооружении. Новый голова, держа в руках поименный список, вызывал офицеров и рядовых стрельцов, осматривал обмундировку и вооружение каждого. Если при смотре оказывался недочет в стрельцах, то на место умерших и выбывших стрельцов голова должен был набрать новых.
Охотников служить в стрельцах найти было всегда возможно, благодаря тем выгодам, которые давала человеку эта служба. Охотники являлись к голове, и он «смотрел» их; брать зря и без разбору не приходилось. В стрельцы годились только те, кто «собою были добры, молоды и резвы и из самопалов стрелять горазды». Удостоверившись в этих достоинствах охотника, голова должен был «впрямь доведаться», кто такой охотник: не беглый ли он холоп, не сбежавший ли с посада посадский, не покинувший ли свое тягло крестьянин. Принять такого – прямой убыток казне: крестьянин и посадский платят подати, а станет человек стрельцом – от всех податей ему свобода. Если у служащих стрельцов были дети, братья, племянники, дальние родственники, захребетники, т. е. жившие в его доме, за его хребтом, и если кто из этой родни являлся к голове и тоже просился на службу, то и тут голова принимал на службу только «молодцов добрых и прожиточных»; если же эти охотники оказывались «молоды и непрожиточны», то их в стрельцы сейчас же не писали, а оставляли их жить в стрелецкой слободе «до тех мест, пока они подрастут», а «молодшие с животы посберутся», а пока голова должен был за ними присматривать и никуда не отпускать.
Прибрав новиков в стрельцы, голова призывал к себе старых надежных стрельцов и заставлял их давать «крепкие поруки с записьми» на новиков, на тот случай, если, храни бог, новик убежит со службы и унесет с собой царскую пищаль. Поручители отвечали за беглеца своим имуществом, должны были платить казне за все, что беглец испортит или унесет с собой; кроме того, «поручники» обязывались искать беглеца «неоплошно». Когда поручители оказывались не в состоянии уплатить за вред, причиненный казне беглым, то весь недобор взыскивался на самом голове – не бери худой поруки.
Раздавая жалованье, голова брал с подчиненных расписки, в которых те ручались, что царского жалованья не пропьют и со службы не сбегут.
Голова наблюдал за всей жизнью стрельцов в слободе. Смотрел, чтобы они не пьянствовали, не играли в азартные игры, не уходили без отпуска из слободы. Что касается службы, то голова должен был часто производить смотры своей команде, упражнять стрельцов в стрельбе из пищалей, смотреть, чтобы они на эту учебную стрельбу казенного пороха не тратили, а жгли бы свой, «на то и жалованье казна платит», говорится в одном наказе стрелецкому голове. Можно себе представить, как шло обучение стрельцов при такой экономии! Обучение фронту не шло дальше некоторых основных поворотов и построений при действиях полком. Стрельцы выучивались поворачиваться враз по команде, развертывать шеренги, ходить строем и на ходу делать различные построения.
Время от времени на поле за слободой вывозили полковые пушки, которых полагалось по четыре на полк, и тогда шло артиллерийское учение. Иногда на поле выезжал целый обоз, нагруженный бревнами, балками и тесовыми щитами. Стрельцы определенным порядком, по команде, подходили к возам и разбирали их. Еще команда – и стучали топоры, лопаты взметывали кучи земли, и через некоторое время вырастало деревянное укрепление – «гуляй-город», из которого стрельцы открывали примерную стрельбу. Тесовые щиты ставились иногда на колеса или на полозья, и отряд стрельцов подвигался вперед на воображаемого неприятеля, двигая щиты перед собой. Отдельные части «гуляй-города» были заранее пригнаны одна к другой, и потому устройство этого подвижного укрепления происходило довольно быстро. Нельзя только сказать, чтобы нахождение такого громоздкого сооружения при полках способствовало их подвижности.