Вот почти вся несложная стрелецкая наука. Голова должен был наряжать караулы и строго следить, чтобы караульную службу стрельцы несли по очереди. Сотники, пятидесятники и десятники помогали во всех этих хлопотах голове; они должны были «пересматривати стрельцов ежедень с утра и вечера»; голова поверял эти осмотры, и если случалось, что при такой поверке какого-нибудь стрельца не оказывалось налицо, а его пятидесятник и десятник того не знали или хотели скрыть, то голова мог посадить этих младших начальников на время в тюрьму. Провинившихся простых стрельцов голова мог наказывать батогами и кнутом. Голова, словом, был первым и единственным судьей для стрельцов во всех делах, кроме «разбойных и татенных и больших исков».
Кроме гарнизонной, караульной и полевой службы, стрельцы должны были отбывать разные казенные посылки. Понадобится послать лазутчика в степь высмотреть татар, надо конвоировать арестанта, словить разбойников, проводить отправляемую в Москву казну, сопровождать посольство, – на все это требовались стрельцы; даже когда являлась нужда построить барки для казенной надобности, то и тогда наряжали стрельцов.
Стрельцы состояли на службе пожизненно, до глубокой старости, пока сил хватало; и только когда у стрельца от дряхлости пищаль из рук валится, болят неизлечимо раны, одолела нищета, можно было хлопотать об отставке, да и то надобно было очень и очень бить челом, чтобы отставили. До нас дошло одно решение царя Алексея на такую просьбу.
«Бил челом великому государю астраханского приказу стрелец Ивашко Никонов, – читаем в этом решении, – и сказал: служил-де он великому государю лет с семьдесят, и на многих боях был, и ранен, и нынче-де он стар и увечен, и службы служить не может, и нам бы великому государю пожаловать его Ивашку, велеть его в Астрахани, в Спасской монастырь постричь безо вкладу». Царь исполнил просьбу, велел постричь стрельца в монахи без уплаты монастырю обычного в таких случаях вклада. Так как служба в то время могла начинаться с 15 лет, то стрельцу Ивану Никонову было, по меньшей мере, лет 86, когда он вышел в отставку.
За свою службу стрельцы получали жалованье деньгами, хлебом и землею. Каждый стрелец получал от казны двор с усадебной землей в слободе и, кроме того, мог пользоваться лугами и пахотной землей, отведенной для стрельцов возле их слободы. Пашней и лугами стрельцы пользовались сообща, делили эту землю, как крестьян, по дворам и душам. Во второй половине XVI века казна платила каждому стрельцу по полтине; в XVII веке этот оклад был сначала увеличен, а потом правительство решило вовсе упразднить денежное жалованье и платить стрельцам только землей, находя, что «выдача ежегод денежного и хлебного жалованья составляет большую потерю казне». На одежду стрельцы получали сукна от казны. Кроме жалованья, стрельцы пользовались еще разными большими льготами и преимуществами в торговле, которою они могли заниматься, имели льготы при платеже судебных пошлин и т. п.
Торговать беспошлинно стрельцы могли своим рукодельем в разнос или в палатках на площади своей слободы. Почти все стрельцы были ремесленники: сапожники, портные, оружейники, шорники и т. п., и эти занятия при их беспошлинности доставляли им немалый заработок. Если же стрелец заводил большую торговлю, открывал лавку в городе и сидел в ней, то должен был платить все пошлины наравне с торговыми людьми.
Нельзя сказать, чтобы стрелецкая слобода всегда была желанным соседом города. Стрельцы, пользуясь беспошлинностью своей торговли, подрывали торговлю горожан, а затем они, располагая большей обеспеченностью, имели много свободного времени, часто буйствовали, затевали драки с горожанами; есть известия, в которых говорится, что стрелецкая молодежь была не прочь пограбить и поживиться добром горожан. Виновны в этом были не столько сами стрельцы, сколько их начальники. На свою должность стрелецкие головы смотрели, в большинстве случаев, как на хорошую возможность покормиться. Поэтому случаи, когда головы, удерживая стрелецкое жалованье и хлеб, принуждали стрельцов работать на себя, были довольно часты и заставляли стрельцов искать возмещения такими же нечестными путями, какими их лишали принадлежавшего им жалованья.
«На наших землях, – жаловались стрельцы в 1682 г., – на наши сборные деньги полковники выстроили себе загородные дома; посылают наших жен и детей в свои деревни пруды копать, плотины и мельницы делать, сено косить, дрова сечь; нас самих употребляют во всякие свои работы, даже самые черные, принуждают с ругательством, побоями, батожьем, взяв в руки батога по два, по три; заставляют нас на собственный наш счет покупать цветные кафтаны с золотыми нашивками, бархатные шапки и желтые сапоги, а из государского жалованья вычитают многие деньги и хлебные запасы». Вместе с челобитными, поданными правительству от всех полков, были тогда представлены счета недоплаченного жалованья и заработанных денег. Стрельцы требовали немедленного удовлетворения своих жалоб, выдачи им полковников для немедленной расправы, угрожая в противном случае полковников перебить, а дома их пограбить. «Доберемся и до других изменников, которые обманывают государя!» – кричали стрельцы.
Правительство растерялось. Царь Федор Алексеевич только что отошел «от сего света». Царем, по настоянию патриарха, был провозглашен малолетний царевич Петр, мимо старшего, тоже несовершеннолетнего, болезненного брата Ивана. Воцарение Петра, сына второй жены царя Алексея, было тяжело для детей первой его жены, особенно для властной и умной царевны Софьи. Рассказывают, что весть о стрелецком движении была для царевны Софьи так же радостна, как для Ноя масличная ветвь, принесенная голубем в ковчег. Сообщники царевны пошли по стрелецким слободам и стали говорить зажигательные речи. «Вы сами видите, – говорили они стрельцам, – в каком вы у бояр тяжком ярме; теперь бояре выбрали Бог знает какого царя; увидите теперь, что не только денег, а и корму не дадут; работы тяжкие будете работать, как прежде работали, и дети ваши вечными невольниками у них будут!» Все такие речи падали на благодарную почву. Волнение охватило все полки, кроме Сухарева. Стрельцы ежедневно собирали сходки, становились в ружье без полковничьего приказа, били в набат, ходили толпами по городу, напивались, шумели и кричали: «Не хотим, чтобы нами управляли Нарышкины и Матвеев (родня царя Петра по матери); мы им всем шею свернем!»
Утром 15 мая 1682 года по стрелецким слободам промчались посланные от царевны с криком, что Нарышкины задушили царевича Ивана, что стрельцы должны идти в Кремль. Зазвонили в набат колокольни стрелецких церквей, загрохотали барабаны, быстро собрались полки и со знаменами и полковыми пушками пошли на Кремль. Запереть кремлевские ворота не успели, и стрельцы вломились на царский двор. Напрасно им показывали царя Петра и царевича Ивана, напрасно царевич Иван Алексеевич говорил, что никто его не изводил. Стрельцы требовали, чтобы им выдали царских лиходеев, и показывали список нужных им лиц. В списке стояли все люди, принадлежавшие к партии царя Петра. Уставив перед собой копья, стрельцы вломились в самый дворец и всюду разыскивали «изменников». Захваченных выводили на высокое крыльцо царского дворца и с криками: «любо! любо!», сбрасывали их на копья и бердыши скопившихся внизу на площади товарищей.
Кончилось это побоище тем, что стрельцы заставили признать правительницей царства царевну Софью и потребовали, чтобы и царевич Иван был признан царем и чтобы цари Иван и Петр царствовали одновременно. Стрельцам дано было почетное название «надворной пахоты». Каждый день им выкатывали на царском дворе бочки вина, пива и меду, роздали им усиленное жалованье и наконец, по просьбе их, дали им в слободы жалованные грамоты с красными печатями, где было прописано, чтобы стрельцов никто называть бунтовщиками и изменниками не смел, что 15 мая они ратовали за дом Пречистыя Богородицы и за великих государей, а бояр побили «за великие их неправды и нахвальные речи». Мало того, на Красной площади был воздвигнут каменный «столб» в честь деяний надворной пехоты, и на столбе все эти подвиги были прописаны, как верные службы.
Как известно, в дальнейшей борьбе царевны Софьи с царем Петром стрельцы приняли сторону Софьи, и царю Петру не раз приходилось испытывать великую досаду. Когда царь Петр уехал за границу, стрельцы возмутились снова, но были разбиты солдатами царя Петра, перехватаны и отданы под суд. После жестоких пыток, главари их были казнены, а оставшиеся в живых разосланы по городам; когда же состоялось учреждение постоянной армии, их поверстали в солдаты.
Так закончило свое существование стрелецкое войско.
В рядах московской армии оно занимало почетное место. Более привычные к военному делу и более обученные ему, стрельцы тверже стояли на поле битвы, нежели ополчения служилых людей; они смелее и более умело шли на приступы, мужественнее отбивались при осаде. Стрельцам был обязан своей победой при Добрыничах над самозванцем царь Борис, они взяли в плен, при царе Михаиле, Заруцкого и Марину, благодаря их деятельности был взят царем Алексеем Смоленск, они одержали не одну победу над поляками, прославились обороною Пскова при царе Иване Грозном и обороною Чигирина при царь Федоре. При помощи исключительно стрельцов были разбиты и рассеяны полчища Разина под Симбирском, а два полка московских стрельцов, бывшие в Астрахани, когда этот город был осажден Разиным, предпочли лучше погибнуть, чем пристать к Разину, и были перебиты казаками.
Но стрельцы все-таки мало походили на настоящих солдат, каких требовало то тревожное время и беспрестанные войны с Польшей и Швецией. Нужны были солдаты, которые, кроме военного дела, не были бы связаны никаким посторонним занятием и все свое время отдавали бы изучению «хитрости ратного дела»; стрельцы по самому устройству их быта не были преданы только военному делу; данные им права беспошлинной торговли, освобождение от других податей, пахота и огородничество слишком отвлекали их силы; пустившись в промыслы, приобретая иногда значительные богатства, они привыкали думать только о корысти и своих торгово-промышленных выгодах. Это, в свою очередь, заставляло их тяготиться службой, хождение на караулы считать напастью; нечего и говорить, что о войне многие из них думали, как о большой неприятности, которую надо избыть хоть тем, что убежать из полка. Такое войско, особенно после того, как оно приняло участие в бунтах и мятежах, не могло быть пригодно царю Петру Алексеевичу при его преобразовательной деятельности, который и уничтожил его.