Не давая ясного и точного определения прав и обязанностей землевладельцев и крестьян, Уложение предоставляло создать эти обычаи житейской практике. А житейские отношения тех времен вели к тому, что землевладелец привыкал обращаться с крестьянами, живущими неисходно на его земле, часто еще и задолжавшими ему, как давно привык обращаться со своими холопами.
Землевладельцы XVII века считают крестьян своими «подданными», устраивают браки между ними, как сами хотят, заставляют их насильно ходить в церковь, даже меняются крестьянами, не спрашивая их, хотят они того или нет. Обычай мены скоро превращается в куплю-продажу.
Так как при всем этом землевладелец был еще и судьей крестьян, живших на его земле, судил их во всех делах, «кроме разбойных и иных воровских дел», то произвол его по отношению к крестьянам был особенно тяжел. На дворах землевладельцев второй половины XVII века стоят тюрьмы, в большом употреблении кандалы, колодки, битье кнутом, батогами, пытка часто по самым незначительным поводам. В 1650 году бобыль деревни Мурашкиной Миронка, хватив лишнего в государевом кабаке, сказал «скаредные и бранные» слова про боярина Морозова, которому деревня Мурашкина принадлежала. Приказчик вкинул Миронку в тюрьму и написал боярину; бобыль, протрезвившись в тюрьме, послал боярину челобитную, в которой винился перед боярином и просил его смиловаться. Боярин не смиловался и приказал приказчику расспросить Миронку накрепко и пытать его, не по наущенью ли чьему говорил он такие слова, а затем «бить Миронка кнутом без пощады» и держать в тюрьме, «а как кожа подживет, – писал боярин, – выняв, велеть в другой ряд бить его кнутом же без пощады» и потом снова кинуть в тюрьму, «чтобы ему плуту, вору впредь воровать и незабытных слов говорить было неповадно». Миронка с пытки винился, что говорил те «невежливые слова своею глупостью, хмелем пьянски», но распоряжение боярина было выполнено над ним со всей строгостью.
Таким образом в действительной жизни к концу XVII века крестьяне, живущие на владельческих землях, оказываются в полной зависимости от землевладельцев. Так прикрепление к земле неизбежно вырождалось в прикрепление к владельцу земли. Крестьяне, жившие неисходно на владельческих землях, при таких условиях мало чем отличаются от холопов; только то, что крестьяне платят государственные подати, а холопы не платят, и является отличием этих двух подневольных разрядов населения Московского государства. Но это отличие определяет отношение обоих разрядов по закону к государству, а перед землевладельцем в обычных житейских отношениях холоп и крестьянин равны. Как с холопами, помещики и обращаются с живущими неисходно на их землях крестьянами.
При Петре Великом государство стало брать подати и с холопов и возложило на них, как и на крестьян, несение рекрутской повинности. Тем самым и в законе положение крестьян, живущих на владельческих землях, стало одинаково с положением холопов. Холопство слилось с крестьянством. Тогда и установилось одинаково в жизни и в законе то крепостное состояние крестьянства, живущего на владельческих землях, развитие которого является характерной особенностью жизни русского народа в XVIII веке.
Главнейшие пособия: В.О. Ключевский «Происхождение крепостного права в России»; его же «Отмена холопства в России»; М.А. Дьяконов «Очерки из истории сельского населения в России XVI и XVII вв.»; его же «Очерки общественного и государственного строя древней Руси»; И. Забелин «Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве»; А.С. Лаппо-Данилевский «Разыскания по истории прикрепления крестьян в Московском государстве XVI–XVII вв.».
Города Московского государства
Присматриваясь к местоположению своих городов, к занятиям их обитателей, к тому значению, какое имел тот или иной город в жизни государства, московские люди XVI и XVII веков делили их на несколько больших разрядов.
Города прежних Московского и Владимирского великих княжений они называли замосковными городами, как бы вспоминая то далекое время, когда Москва была крепостью, защищавшей подступ к этим городам со стороны беспокойного юга. Города бывшей Новгородской земли московские люди разбивали на несколько групп. Собственно Новгород с его пригородами и Псковом они называли – «городами от Немецкой украйны». Северные бывшие новгородские земли, лежавшие по берегам Белого моря, по Онеге, Северной Двине до самого Урала, носили названия Поморья, или поморских городов. Сюда же причисляли часто Пермь и Вятку.
На юг от Москвы тоже различали несколько особых городских округов. Города бывшего Нижегородского княжества и татарских царств Казанского и Астраханского назывались низовыми городами. Города бывшего Рязанского княжества так и назывались рязанскими городами. Города к западу от рязанских, раскинувшиеся по границе степи, «дикого поля», назывались городами украинными и польскими (от слова поле – степь). Еще далее на запад, по верхней Оке, стояли города заоцкие. Города на верховьях Днепра и Западной Двины назывались «городами от Литовской украйны». За заоцкими городами протягивалась линия северских городов, граничившая с донскими казачьими городками, стоявшими собственно уже за пределами государства.
Города и поселения Поморья, расположенные по самому северу русской равнины, в стороне болот, мхов и дремучих лесов, вытянувшись по рекам, имеющим исходом холодное Белое море, жили теми промыслами, какие могли им дать лес, большая река и море. На крайнем севере, в области Соловков, Архангельска, Холмогор, главным заработком населения был рыбный лов в «морских реках», охота за морским зверем, морской торг со своими и чужими. Местные жители сами говорили о себе, что «ходят-де они на море промышлять рыбью зубу (бить моржей), чем им дань и оброк и всякие подати платить». Пахали, правда, здесь и землю, но немного, потому что земля здесь неродима, лесиста и болотиста. Больше занимались солевареньем, необходимым промыслом для здешнего рабочего люда: без соли нельзя было ни заготовить впрок, ни сохранить сколько-нибудь долго плоды главного занятия – рыбной ловли.
Соль, рыба, кожа, пушной товар, рыбий зуб, ворвань, ловчие птицы, пух, перья, дичь – вот главные предметы промыслов этого края. Сюда за этим товаром приезжали «всякие торговые люди» с разными товарами, нужными для местного населения. Со второй половины XVI века построенный Иваном Грозным Архангельск становится единственным морским портом Московского государства; сюда приходят английские, голландские и гамбургские корабли с иноземным товаром; здесь устраиваются конторы преимущественно английских купцов, скупающих русское сырье для отправки за границу. Таким образом эта часть Московского государства, северную область которой составляли уезды городов Холмогор и Архангельска, а южную – Вятки и Перми, носила по преимуществу торгово-промысловый характер. Промыслы разбивались по довольно многочисленным деревням, мелким и более крупным поселкам, вытягивавшимся по рекам края, а торговля сосредоточивалась по городам края, возникшим на истоках или в устьях рек, пересекавших этот край и служивших большими дорогами для сплава всего, что здесь добывалось. Великий Устюг и Вологда служили главными передаточными станциями, на которые направлялись русские и иноземные товары с севера на юг и с юга на север московской страны.
Промысловые поселения Поморья и его города по внешнему виду мало отличались друг от друга. Последние были больше, люднее, богаче первых, но по существу это были те же деревни, в которых жили те же крестьяне-промышленники, занимавшиеся торговлей или устраивавшие промыслы в больших размерах, чем это было под силу небогатому обитателю промыслового поселка.
Города замосковные составляли центр государства, его ядро. Самым северным из них можно принять Вологду; юг тогда образует Ока в своем течении от Серпухова до Коломны, где начинались рязанские города. Восточным городом этой области надо принять Нижний Новгород, а западными – Вязьму и Смоленск.
Это была, следовательно, коренная великорусская страна, сравнительно плотно населенная народом, основавшимся здесь давно, привыкшим к условиям жизни в этой стране, выработавшим здесь свои приемы и способы для обработки ее. Это была страна большого и сравнительно хорошо поставленного земледельческого труда, большого промышленного и торгового оживления. Этой страной жило все государство, да она-то, в сущности, и составляла самое государство: здесь оно «строилось и управлялось», и все другие области являются только окраинами, украйной этой части Великороссии. Кроме столицы всего государства – Москвы, здесь находилось несколько первостепенных по своему торговому и промышленному значению городов. То были – Вологда, Кострома, Ярославль, Ростов, Нижний Новгород; только Великий Новгород да Псков и могли тягаться с этими городами числом жителей и обширностью.
Вологда по своему положению была неизбежною станцией для всякого товара, шедшего с Поволжья на север и с севера в центр государства. Здесь товары перегружались с телег или саней на суда, или, наоборот, здесь они иногда застаивались в ожидании полной воды или зимнего пути. Иноземцы, главным образом англичане, сами являлись в Вологду из Архангельска для закупки товаров по более сходной цене, прямо и без посредников, и сами везли с моря товары по Двине и Сухоне до Вологды. В Вологде англичане имели обширный торговый двор; царь Иван Грозный построил здесь каменный кремль и дворец и, как говорят, думал одно время переселиться на постоянное житье в Вологду. Вологда славилась льняным и кожевенным производством, прядильным и ткацким делом, и жители ее вели самый разнообразный торг.
Иностранцы, навещавшие Вологду в XVI и XVII веках, все называют ее большим и богатым городом. В конце XVII века Вологда по числу дворов уступала только Москве и Ярославлю.
Если Вологда была конечной станцией-узлом северных путей, где эти пути сливались в один, направлявшийся к центру государства, то Ярославль был перекрестком путей, соединявших восток и запад, север и юг Московского государства. Только одна Москва, центр всего государства, превосходила Ярославль количеством перекрещивающихся около нее дорог. Ярославль был поэтому очень многолюден, оживлен и славился, как один из самых красивых городов, был «строением церковным вельми украшен и посадами велик». Трудно перечислить все промыслы и торги, которыми кормились ярославцы; город торговал всем, что только было предметом торговли в Московском государстве, был одним из важнейших средоточий торговли внутренней и вел большой торг с иностранцами. В уезде города было развито ткацкое дело, по Волге процветали рыбные промыслы.