14.5 Саботаж ВФЛА в попытке замять дело чёгинских ходоков
Скандал с ходоками и дисквалификацией целой группы саранских звёзд приближался как торнадо или shit storm. Список был самый представительный: Валерий Борчин, Ольга Каниськина, Сергей Кирдяпкин, Сергей Бакулев, Владимир Канайкин. И ещё Юлия Зарипова, олимпийская чемпионка Лондона в стипль-чезе, и Татьяна Чернова, сильнейшая российская семиборка. Грозила потеря большого количества золотых медалей и переписывание только что вышедшей двухтомной Энциклопедии российской лёгкой атлетики. Данные биологических паспортов и сопроводительные документы из IAAF два года провалялись во Всероссийской федерации лёгкой атлетики. В итоге всё растащили.
Балахничёв и Мельников старательно тянули время, чтобы защитить Виктора Чёгина и приглушить скандал. IAAF очень долго терпела и ждала — с осени 2012 года! Поначалу федерация принимала отговорки: давайте спокойно проведём чемпионат мира IAAF в Москве, потом: не надо нагнетать допинговые страсти накануне Олимпийских игр в Сочи, это будет расценено как вмешательство политики в спорт. Но дальше тянуть время стало невозможно. Что-то там в IAAF не сработало, несмотря на заносы денег для защиты звёзд из коррумпированных стран. Слухи про это ходили давно, но детали и факты были неизвестны до выхода документального фильма Хайо Зеппельта и расследований Дика Паунда.
Российская спортивная политика всегда была прямолинейной и туповатой, однако она работала. В случае возникновения проблем с допинговым контролем считалось, что главное — максимально затянуть и запутать расследование, переиначить ситуацию и усложнить принятие решения. Одновременно запускали антидопинговую риторику и вслед за ней шумовое крещендо, которое наивно или вынужденно подхватывали некоторые деятели и члены международных федераций.
Мутко, сделав круглые глаза и каменное лицо (чтобы не рассмеяться) вещал: „Допинг — да это же не нами придумано, он с Запада к нам пришёл, это проблема мирового спорта, мы тоже с ним боремся, и положительные пробы случаются в любой стране. Не стоит обвинять и преследовать российских спортсменов, давайте будем вместе бороться с допингом!“
Простодушная зарубежная публика, принимавшая российский словесный мусор за чистую монету, и представить не могла, что можно так непринуждённо врать. Время всегда работало в пользу обманщиков, острота вопроса пропадала, потом вдруг случалось что-нибудь отвлекающее — и напряжённость возникала в другом месте. Самое главное — ни в коем случае нельзя допустить квалифицированного расследования, обсуждения и раскрытия специфических и существенных деталей; наоборот, старались скользить по поверхности и беспорядочно мелькать в бессвязных эпизодах. Это имело успех: ВАДА и бестолковые борцы с допингом постоянно проигрывали. За двадцать лет они так и не смогли выдвинуть ни одного специалиста, понимающего в борьбе с допингом и не боящегося сказать правду.
Последним таким экспертом был профессор Манфред Донике (1934–1995) из Кёльна.
Всероссийская федерация лёгкой атлетики (ВФЛА) и её бессменный, с 1993 года, президент Валентин Васильевич Балахничёв строго следовали этой тактике и стратегии. Странно, но в течение многих лет IAAF рассматривала ВФЛА как тестирующую организацию (RMA — Result Management Authority), имеющую право расследовать допинговые нарушения и выносить по ним решения, то есть дисквалифицировать российских легкоатлетов. Налицо нарушение Кодекса ВАДА, национальная федерация никакой RMA быть не могла, это исключительная прерогатива российского антидопингового агентства, то есть РУСАДА. И когда IAAF выдвинула ВФЛА ультиматум: сколько можно тянуть время, два года прошло, а вы всё не можете принять решение по нарушителям, — то хитрый Балахничев вспомнил, что ВФЛА не является RMA, то есть организацией, имеющей право проводить расследование, и пояснил, что у него нет специалистов по биологическому паспорту. Будто он этого не знал два года назад. В итоге для проведения расследования IAAF попросила ВФЛА передать данные биологических паспортов в РУСАДА.
Никита Камаев, исполнительный директор РУСАДА, был против передачи расследования и злился, но делать было нечего. Он понимал, в какую авантюру его втягивают казначей IAAF Валентин Балахничёв, вездесущая Наталья Желанова и Юрий Нагорных. Естественно, документы в РУСАДА не передали, затягивание расследования продолжалось. Когда РУСАДА официально запросило у ВФЛА всю документацию, то оказалось, что найти и собрать её невозможно, всё растащили и все об этом знали. Тогда РУСАДА попросило IAAF снова предоставить документацию, поскольку Балахничёв и ВФЛА её утратили. IAAF этот саботаж поразил, объём запрашиваемой документации был огромный: каждый биологический паспорт — это свыше сотни страниц, а тут дела на десяток спортсменов, кто этим будет заниматься, тем более что сейчас лето и сотрудников не хватает, они либо на соревнованиях, либо в отпусках.
Затягивание разбирательства было инициировано Натальей Желановой. Она считала, что надо тянуть время до 2015 года, когда в силу вступит новая, уже третья версия Кодекса ВАДА. Хотя по новой версии срок дисквалификации увеличивался с двух до четырёх лет, однако при этом тестирующие организации получили право снижать этот срок, если спортсмен сотрудничал при расследовании или указал на распространителей допинга и прочих виновных лиц. Непонятно, каким образом — или между строк — Желанова вычитала, что дисквалификация может идти полосами, то есть чередоваться: то она есть, то её нет, якобы в некий промежуток времени она могла быть временно снята — и спортсмен мог участвовать в соревнованиях.
Вздор полный, но Желанова смогла убедить многих трезвых людей. Как всегда, меня не слушали, хотя я годами твердил, что однажды с помощью биологического паспорта будет доказано, что российские спортсмены систематически и целенаправленно нарушали антидопинговые правила при подготовке к главным стартам.
„Полосатую“ дисквалификацию, эту невероятную и глупую затею, поддержали Мутко и Нагорных. Решили так: если показатели крови ненормальные, скачут туда-сюда, — значит, на это время должна распространяться дисквалификация, но вот посмотрите: они выровнялись — значит, спортсмен чистый, и дисквалификация снимается. Идея заключалась в том, чтобы „чистые окна“ выпадали на время главных стартов — Олимпийских игр и чемпионатов мира. И тогда, утверждала Желанова, можно будет сохранить золотые медали российских спортсменов. Но быть чистыми на Играх и чемпионатах как раз и было основной целью всех, кто принимает допинг и хочет обмануть допинговый контроль!
Мы с Никитой Камаевым были против такого развития событий, но ничего не могли сделать, процесс зашёл далеко. Уже без нас рассчитали, как можно спасти золотые медали, обрадовались и доложили министру. Помимо Никиты в РУСАДА на руководящих должностях работали Анна Анцелиович и Александр Деревоедов, и, когда Мутко дал команду профессору Р. У. Хабриеву, генеральному директору, тот спустил её вниз — и процесс пошёл без Никиты. Я предупредил Камаева, что в его положении лучше стукнуть куда надо — написать конфиденциальную служебную записку на имя министра, копию Блохину и ещё одну себе оставить. Пора прямо предупредить Мутко, что если РУСАДА под напором Желановой примет такое решение, то IAAF подаст на РУСАДА в Спортивный арбитражный суд. Если этого не сделает IAAF, тогда в суд подаст ВАДА.
14.6 Интриги в Минспорте. — Орден Дружбы. — Новый Технический документ ВАДА
Валентина Балахничёва и Наталью Желанову бесили мои данные анализов проб крови, полученные в Антидопинговом центре в Москве. Они знали, сколько убийственных точек, трагически ломавших графики биологического паспорта у ходоков, попадали в АДАМС с нашего анализатора Sysmex. Делались попытки опровергнуть наши данные и исключить нежелательные точки, то есть сгладить ломаную кривую, свидетельствовавшую о нарушениях антидопинговых правил. Однако бороться с нашими данными они не могли, всё мигом улетало в АДАМС, тут я стоял стеной. Желанова продолжала убеждать Мутко и Нагорных в своей правоте, обещая, что в 2015 году проблема ходоков будет спущена на тормозах, что ей удастся договориться и избежать крупного скандала. И они верили!
Я несколько раз предупреждал Нагорных, что из-за ходоков, из-за вашей защиты саранской группировки Виктора Чёгина, мы можем навлечь большие проблемы в будущем. Уверен, что он докладывал мою точку зрения Мутко. Но Желанова всё чаще и чаще стала засиживаться у Мутко и промывать ему мозги, как раньше проделывала это с Нагорных. О том, что дальше будет только хуже, что она через вас, Юрий Дмитриевич, перешагнёт и не оглянется, — об этом я его тоже предупреждал. Желанова не докладывала Нагорных о своих посиделках у Мутко, но в Минспорта на уровне секретарей и помощников работала безупречная система наблюдения и оповещения — кто к кому из руководства заходил, сколько времени просидел и куда потом пошёл. Никита Камаев занял радикальную позицию и крыл минспортовскую троицу — Мутко, Нагорных и Желанову — самыми неприличными словами.
Министр Виталий Мутко уходил в отпуск, 5 сентября был последний день его работы. Наталья Желанова и Виктор Чёгин прорвались к нему на приём. Юрий Нагорных узнал об этом чуть ли не последним и очень разозлился, что такие важные встречи и совещания планируют и проводят без его участия. Когда Чёгин и Желанова пришли доложить ему об итогах встречи с министром, то он их не принял и оставил дожидаться в приёмной, а сам позвонил мне, чтобы я поскорее пришёл.
От здания Антидопингового центра до министерства метров пятьсот, и я быстро прошёл через парк. Совещание началось. Нагорных сидел мрачный, но Желанова и Чёгин просто светились и всем своим видом показывали, что министр их поддержал и обещал, что ходоков в обиду не дадут и примут правильное решение. Виктор Чёгин в очередной раз выразил несогласие с вадовской концепцией биологического паспорта спортсмена, более того, он был