А второй повод для тоски — руководитель паралимпийцев Владимир Лукин: несвязность речи и мыслей, запоздалое кудахтанье и полный отрыв от реалий спорта и обычной жизни. Даже наплести чуши или лихо соврать, как Мутко, он оказался не способен.
В октябре 2016 года Виталия Мутко назначили вице-премьером, а пост министра спорта занял Павел Колобков. Юрий Нагорных якобы подал в отставку и куда-то пропал вместе с Желановой и Великодным. Зато на свет белый вытащили старого болтуна и застойного кэгэбэшника Виталия Смирнова. Он способен часами вести разговор ни о чем — и Путин назначил его руководителем Независимой общественной антидопинговой комиссии, даже Эрнста ему в помощь дал. Старый аппаратчик Смирнов встретился в Рио с Маклареном и убедил его не использовать определение «государственная» при описании допинговой системы в России, ведь прямых доказательств того, что это обсуждалось в Кремле на государственном уровне, не было. Лучше было бы назвать её «институциональной», сложившейся в недрах министерства спорта и подведомственных ему организаций: РУСАДА, ЦСП, ВНИИФК и Антидопингового центра — при участии отдельных офицеров ФСБ. И Макларен, увы, согласился.
Ждали заключительного доклада Макларена. И вот 9 декабря 2016 года в Лондоне профессор Макларен представил вторую часть своего расследования, выложив в интернет 1225 файлов, писем, таблиц и материалов расследования. Опыт работы в составе независимой комиссии Ричарда Паунда в 2015 году привёл профессора Макларена к выводу, что он имеет дело не со спортсменами, а с армейско-фээсбэшной группировкой, названной «российскими спортсменами», чтобы препятствовать расследованию и упорно отрицать очевидные факты. Перед ним стояла не просто стена лжи и ненависти, перед ним пролегала линия фронта. Те единицы, кто готов был рассказать правду, просто боялись, ведь Макларен уедет, а они останутся жить в России — совершенно беззащитные, под гнётом вечного страха и с клеймом предателя на всю жизнь. Может быть, вывод про линию фронта Макларен не сформулировал, но он это почувствовал и, продолжая своё расследование, решил не тратить времени на опросы российских спортсменов и тренеров.
Зато про линию фронта слащаво поведал протоирей Андрей Алексеев, духовник (!) олимпийской сборной. В программе «Беседы с батюшкой» от 6 сентября 2016 года на тошнотворном телеканале «Царьград» он рассказал о своём пребывании на Играх в Рио — вместе с российской сборной. Он напомнил, что России разрешили участвовать в Играх, хоть и в обрезанном составе, несмотря на протесты 19 ведущих стран. Протоиерей осудил эти страны и объяснил, что российские спортсмены — «они сейчас делегаты туда, где линия фронта». «И они что отстаивали с достоинством и честью?» — задал сам себе корявый вопрос холёный духовник, сделал просветлённое лицо и хрипловато-маслянистым голосом выдал такое: «Сейчас они в том противостоянии, общемировом, где зло набирает силу. Не существует больше такой страны, кроме нашей страны, которая злу может противостоять. Я подчеркиваю, речь не о спортсменах, речь о той идеологии, мировоззрении, а это сатанинская идеология, дьявольская идеология, которая насаждается в мире. Не существует более такой страны, кроме России, которая сильна своей верой, православием, готовностью учиться дружить, объединяться, жить в мире, но, когда нужно, проявить силу».
Это всё неправда и обман. Совершенно естественно и органично врут и лицемерят Путин и Песков, Мутко и Колобков, Легков и Зубков, но их вранью не удивляются и ничего другого от них не ждут. Народ глянул в телевизор, усмехнулся и забыл. Но тут совсем другой случай, спортсмены в трудную минуту сами приходят к священнику, искренне тянутся к правде и вере, открывают свою душу — а им стравливают такую гниль.
Почему из России за двадцать лет уехали 10 миллионов лучших граждан? Потому что они не смогли противостоять беспримесному злу и невыносимой атмосфере лжи и запретов, мешающей духовному развитию свободной личности. Ибо «Дух животворит» (Иоанн 6:63). Но только не в удушливой и жестокой России. Перестаньте врать и откройте архивы — вот тогда и поговорим. Бандитская верхушка российской власти перессорилась со всеми соседями, разворовала всё, что было можно. Убивают людей и пакостят повсюду, воюют где попало, лишь бы ничего не делать и не нести ответственность за нищету и развал целой страны. Однако вот чудеса, их дети учатся за рубежом — там, где зло, и сами они лечатся и отдыхают там же, не осуждая дьявольской идеологии, о которой глаголет протоиерей Андрей. Почему российские спортсмены тренируются за границей, используют зарубежную экипировку и получают иномарки за победы? Да потому, что Россия — отсталая страна, не способная произвести ни велосипед, ни футбольный мяч, ни купальник — ни рулон туалетной бумаги.
У меня в голове не укладывается, как можно таких мракобесов, всех этих Андреев-фарисеев, допускать к спортсменам, к неокрепшим душам и умам? Злоба и ненависть ко всему передовому и прекрасному, слащавый уход от неисчислимых российских проблем, душевное растление, оболванивание и дезориентация молодого поколения — всё это преступно и ужасно.
Но это не всё: Андрей-фарисей объявил себя поэтом! Подобные стишки я читал в детстве в «Пионерской правде», все эти звонкие барабанные рифмы: дали — медали, кровь — любовь, в море — в дозоре, идут — ждут, а ещё всем надоевшие «взвейтесь» да «развейтесь» или «октябрята — дружные ребята!» Перед отъездом в Рио протоиерей Андрей Алексеев встретился с патриархом Кириллом, творчески воссиял — и нагородил такие же рифмы: говорил — благословил, в соборе — и в горе, чести — вместе, страной — одной.
Как можно плести такую лабуду после Аполлона Майкова и Иннокентия Аннинского! Однако вот вам стишки Андрея-фарисея:
Святейший Патриарх со мной в соборе
О мире и единстве говорил,
Чтоб с Богом быть и в радости и в горе,
С командою лететь благословил.
Гражданства нет у совести и чести,
Но должно дорожить своей страной.
Позвольте предложить быть всем нам вместе,
Быть с Божьей помощью командою одной.
То нескладные частушки, то потом какой-то тост, навострите свои ушки, поднимайтесь во весь рост. Куда его несёт! Я в третьем классе так писал. После этих нелепых стишков почитайте «Сретение» Иосифа Бродского и «Гефсиманский сад» Бориса Пастернака — и вы почувствуете очищение. Это глоток свежей воды, сверкающая вершина христианской поэзии.
А про патриарха Кирилла и его клику, упадок морали, отсутствие доброты и милосердия, про невероятную деградацию российского православия — что тут можно сказать?
Им не будет прощения.
Верно говорила моя бабушка: «Богу молятся, а чёрту веруют».
Жизнь под чужим именем, 2017–2018
17.1 Работа над книгой. — Реанализ проб из Ванкувера и Сочи. — «Расследование» СКРФ. — Допинговый саботаж международных спортивных федераций
И снова Новый год, уже 2017-й — и второй подряд в США. И снова с бокалом вина и со слезами на глазах я смотрю Pretty Woman вместо «Иронии судьбы». Удивительно, сколько общего в таких, казалось бы, разных фильмах, вплоть до новогодней взаимозаменяемости!
Зимнее одиночество 2017 года меня удручало, но при этом время летело с невероятной быстротой: вот только что заплатил за телефон за февраль — как наступил март, снова платить. Вроде бы я пишу книгу, а вроде и не пишу. Больше двух часов сидеть и писать не могу, потом хватаюсь за всё подряд, вплоть до мытья посуды, — лишь бы не писать. Какие замечательные и точные слова: «Странное состояние: масса мыслей и потому — увиливание от работы…» Но это не я, это отец Александр Шмеман, его дневниковая запись в пятницу, 13 февраля 1976 года. Со стороны кажется, что я ленюсь и теряю время, но по-другому не получается, я немного злюсь, но знаю, что всё равно внутри меня книга пишется беспрестанно, даже на английском языке. Работа над книгой так загружает мне голову, что ни на чём другом сосредоточиться не могу. Максимум — прочту на ночь две-три страницы из Генри Миллера или Джорджа Оруэлла, чтобы новые словечки и обороты подцепить, однако прочитать книгу с начала и до конца уже кажется невозможным. Чтение по-английски требует от меня постоянного интеллектуального напряжения, хотя время от времени, как молния, пронзает радость понимания всего и сразу.
Почему-то важные мысли, сюжеты и забавные обороты приходят мне в голову, когда я отхлебну виски или закурю крепкую сигарету. Понятно, что эти сюжеты существовали где-то сами по себе, однако вдруг они представали передо мной по-новому и в другом свете, и я, задохнувшись, быстро-быстро записывал два-три абзаца, полстранички, которыми оставался доволен. Главное — как превратить то, что происходило со мной и что давно мне известно, в легкоусвояемое и захватывающее чтение для любителей спорта. Это очень непросто, внешняя лёгкость даётся упорным трудом.
Жизнь в чужой стране вдруг пробуждает детский интерес к самой жизни, как если бы ты был подростком и вдруг оказался в другой, взрослой жизни. Дожив в Москве до 57 лет, всё более замыкаясь в своей работе, двигаясь по накатанной колее, я вдруг вылетел из неё — и с удивлением и радостью стал осматриваться вокруг, как котёнок с улицы Лизюкова, попавший в Африку. Твой жизненный опыт тут никому не нужен. Тут совсем другая жизнь! То, что раньше было «как там у них» — стало «здесь у нас всё по-другому», там и здесь у меня в голове поменялись местами. А впереди столько интересного!
В начале октября 2017 года МОК отрапортовался о перепроверке 1195 из 1710 проб, отобранных во время зимних Игр 2010 года в Ванкувере, включая 170, принадлежавших российским спортсменам. Положительными оказались три пробы, и все они принадлежали биатлонистке Теа Грегорин из Словении — у неё обнаружили GHRP-2, рилизинговый пептид гормона роста. Эти короткоцепочечные пептиды до меня — до Олимпийских игр 2014 года — не определяли, так что в 2010 году его применение считалось безопасным, главное — надёжно спрятать или выбросить использованные шприцы и виалки. По сочинским делам перепроверили 232 пробы мочи российских спортсменов, полгода ничего не объявляли, но одну пробу всё же нашли, причём самую важную — бобслеиста Максима Белугина, пробу с моим коктейлем! В Сочи мы её пропустили из-за низкой концентрации, но в Лозанне новые приборы помогли обнаружить в моче метаболиты тренболона и метенолона — типичная картина, так как оксандролон исчезает первым.