Договорились довольно мерзким образом — В. В. Балахничёв коварно успокоил семерых приговорённых спортсменок, сказав, что он всё уладил, ситуация под контролем, проблемы решены и никого не тронут. И обманул. Спортсменок собрали, приехал Долле и взял образцы ДНК — мазок с внутренней стороны щеки ватным тампоном на палочке; затем тампон с биоматериалом помещают в пробирку и закрывают. Минутное дело, но нарушения исторические: спортсменкам не объяснили самого главного — цели тестирования, по сути, они свидетельствовали сами против себя, не будучи об этом уведомлены. Они должны были подписать письменное согласие, где чёрным по белому было бы написано, что им разъяснили причину отбора ДНК и цель исследования — и что результаты исследований ни при каких обстоятельствах не могут быть использованы против них. Вторым нарушением был сам факт вывоза за границу проб с генетическим материалом российских граждан, однако Долле всё вывез в ручном багаже. Наверное, ему ещё сопроводительное письмо на бланке федерации выдали, за подписью Балаха…
Президент любой национальной федерации ушёл бы после этого в отставку, но тем и велик был Валентин Балахничёв, что сумел обернуть провал себе на пользу, объясняя, без упоминания имен, что это именно он спас наших великих легкоатлетов — сами посмотрите на список золотых и прочих медалистов Афин и Пекина. И что только благодаря ему отстранили семерых, а не всю двадцатку. Забавно, кстати, что как раз тогда, разбираясь, где чья проба и ДНК, доктор Долле и лозаннская лаборатория до последней капли извели всю мочу ведущих российских легкоатлетов, отобранную год назад на чемпионате мира в Осаке! Так что через пять лет, ко времени реанализа, мочи просто не осталось, попалась лишь Анна Пятых. Со стороны могло показаться, что российские пробы были чистые, но они просто не сохранились!
Так случилось, что 31 июля умерла моя мама, ей было 82 года, она долго болела, лежала и не вставала, и моя сестра Марина ухаживала за ней на протяжении долгих лет. Занимаясь организацией похорон, я не отвечал на телефонные звонки и не вступал в пересуды про отстранённых спортсменок. Но на звонок от доктора Долле я ответил. Он сказал, что прилетел в Пекин на совещание перед Играми, что все очень озабочены в связи с нехорошей и даже критической ситуацией в российской лёгкой атлетике. Поэтому он просит меня сохранить все пробы, отобранные во время чемпионата России в Казани две недели назад. Он сделал паузу и снова повторил просьбу, подчеркнув, что все пробы, отобранные за три месяца до Олимпийских игр, IAAF считает предсоревновательными, то есть своими — и имеет право сохранить их и перепроверить. Этого мне только не хватало. Из Казани привезли более сотни проб, из них не менее тридцати были положительными, и если Долле решит их по полной программе повторно проанализировать в Лозанне, то от российской лёгкой атлетики останутся рожки да ножки. Хорошо ещё, что доктор Долле просил меня сохранить пробы на словах, во время разговора по телефону, — письменного подтверждения я не получил. Поэтому можно было сказать, что я был расстроен в связи с похоронами и забыл дать своим сотрудникам распоряжение хранить пробы.
Отдавать казанские пробы было нельзя!
9.3 Олимпийские игры 2008 года в Пекине
Олимпийские игры 2008 года в Пекине были фантастическими: замечательная организация, атмосфера, даже погода. Правда, первую неделю мне было не до Игр — мы продолжали делать выездные пробы наших сборников, которые должны были соревноваться в заключительную неделю Олимпийских игр; легкоатлеты выезжали последними. Да и дома не было покоя. Я записал в дневнике: «А по радио просто ужас какой-то: идёт война в Южной Осетии!» Мы все тогда слушали боевые новости по «Эху Москвы».
Сборная Китая впервые победила в командном зачёте, выиграв 51 золотую медаль, США были вторыми — 36 золотых, Россия с 23 золотыми медалями была третьей. Повторный анализ проб в 2016 году подкорректировал картину, Китай и Россия потеряли несколько золотых медалей. Как обычно, лёгкая атлетика была самой интересной: США получили всего 7 золотых медалей, Ямайка взяла все 6 золотых медалей в спринтерских дисциплинах, и Россия тоже выиграла 6 золотых. Однако повторный анализ лишил Ямайку золотой медали в эстафете 4×100 метров у мужчин, а Россию — золотой медали в такой же эстафете у женщин. Отметим, что Россия потеряла ещё две медали, серебряную и бронзовую, в эстафетах 4×400 метров.
Благодаря мордовской ФСБ и брянской таможне, Каниськина и Борчин не пали жертвами внесоревновательного контроля, уцелели и выиграли обе — чуть было не написал «свои» — золотые медали в ходьбе на 20 км. Виктор Чёгин оказался невероятным счастливчиком на многие годы. Биологический паспорт как методику ввели только с начала 2010 года, поэтому вся его талантливая чернуха образца 2008-го осталась безнаказанной. Но данные анализов крови сохранились, можно посмотреть и сравнить. Вот Ольга Каниськина: гемоглобин 162 г/л, гематокрит 48, индекс стимуляции 130, просто бьёт в потолок. А вот за ней идёт бедная норвежка Керсти Платцер, серебряный призёр, у неё эти показатели соответственно 129, 38 и 74, самая что ни на есть среднестатистическая измученная тётка, именно она и была истинной олимпийской чемпионкой, боровшейся с «легендарной» Каниськиной…
Теперь каков обманщик Валерий Борчин, абсолютный беспредельщик Пекина: гемоглобин 186, гематокрит 57 и просто ураганный индекс стимуляции — 143! Мне кажется, что серебряный призёр Джаред Теллент из Австралии, такой же честный мученик, как и норвежка (у него были просто жалкие 135, 40 и 78), быстро понял причину разницы, что была в Пекине, — иначе как можно объяснить его многолетние допинговые обличения мордовских ходоков? Нет ничего удивительного, любой впадёт в антидопинговую паранойю, когда разберётся и поймёт, что стояло за цифрами гематологических показателей на пекинских соревнованиях, какая страшная пропасть лежала между честными спортсменами и чёгинскими эпошниками.
Слава Богу, Олимпийские игры в Пекине закончились! Всегда с затаённой тревогой и нетерпением ждёшь завершения Игр; в 2008 году для меня было важно, чтобы никто из российских спортсменов не попался. За время моего лабораторного директорства я проверял олимпийские сборные накануне пяти Олимпийских игр, и во время Игр никто ни разу не попался после нашей предвыездной проверки. Наконец всё завершилось и стихло, какое счастье, даже Габриель Долле не звонил и не писал, да и пора бы ему успокоиться, отпуск взять.
Первого сентября я улетел в Пекин на три недели — на Паралимпийские игры, они проходили с 6 по 17 сентября, но мы приступили к отбору проб за неделю до начала соревнований. Неожиданно для меня там всё оказалось искренне, интересно и необычно, Паралимпийские игры совсем другие, за ними большое будущее. Мы работали без выходных, весь день находились на станциях допингового контроля, следили за соблюдением правил при отборе проб. Программа Паралимпийских игр не такая большая, но зато медалей разыгрывалось очень много, только в лёгкой атлетике более двухсот. Например, в беге на 100 метров было 5 или 6 чемпионов у мужчин и столько же у женщин — в зависимости от степени инвалидности, плюс ещё колясочники и плохо видящие с лидерами, то есть поводырями. Помня о невиданном успехе китайских спортсменов на только что завершившихся Олимпийских играх, я в силу своей испорченности был уверен, что без фокусов и махинаций в области допингового контроля тут не обошлось.
Все фокусы и махинации происходят в два этапа: на стадии отбора проб, то есть на станции допингового контроля, и во время проведения анализов в лаборатории. Я хорошо знал, что и как можно сделать в лаборатории, а вот что можно провернуть во время отбора пробы — тут мне было очень интересно посмотреть. Как раз для моих наблюдений станция допингового контроля внутри Олимпийского стадиона Birdʼs Nest подходила наилучшим образом. Она была большой, с зоной ожидания и телевизорами, с охраной, переводчиками, внутри стояли четыре стола для оформления и запечатывания проб мочи плюс два «чистых» стола для взятия крови из вены. Постоянно шёл поток спортсменов, особенно китайских, они выигрывали одну медаль за другой. Несложно было заметить, что почти все китайские спортсмены шли сдавать мочу к одному и тому же столу. Там они выбирали упаковку с «берегкитами» и начинали оформлять протокол отбора пробы, или, по современной терминологии, форму допингового контроля. Потом в сопровождении китайского шаперона (наблюдателя) они шли в свою туалетную комнату, хотя таких комнат было две или три; дверь закрывалась, и минут пять или десять они проводили там, затем выходили. Пластиковый стаканчик был у спортсмена в руке. Уже после этого момента вся дальнейшая процедура допингового контроля становилась бессмысленной.
Какой смысл быть представителем Паралимпийского комитета или независимым наблюдателем от ВАДА, весь день находиться на станции допингового контроля, если нельзя наблюдать — контролировать — самое главное: процесс мочеиспускания в пластиковый контейнер? Как и что туда налили — этого никто из наблюдателей ни разу не видел. Спортсмен идёт одетым, шаперон тоже, бутылочку с мочой на замену, 150 мл, можно пронести совершенно незаметно. А можно в самом туалете устроить тайник. Я туда заходил, там абсолютно голые стены и зеркальная плитка, в любом месте можно сделать открывающийся шкафчик.
Новый Антидопинговый кодекс ВАДА привёл к изменениям международного стандарта для тестирования, и два новшества облегчили обман при сдаче пробы. Раньше шаперон мог взять стаканчик с мочой и держать его, пока спортсмен моет руки, одевается и приводит себя в порядок. Держа пробу в руке, шаперон мог почувствовать, что моча тёплая, то есть сданная только что. По новым правилам никто, кроме спортсмена, не должен прикасаться к пробе мочи. Вторая лазейка возникла, когда при сдаче пробы перестали измерять показатель кислотности мочи, называемый pH, оставили только измерение плотности. Свежая моча