Однако времени остается всего месяц, а я ничего не знаю, никаких подробностей Сегура мне не сообщил! В Йоханнесбурге состоится 4-я Всемирная конференция ВАДА по допинговому контролю в спорте, крупнейшее событие в этой области со времен предыдущей конференции 2007 года, проходившей в Мадриде. Мадрид я помню хорошо, точнее, вспоминать-то как раз совершенно нечего, три дня стояла невероятная скука, и даже херес на гибком прутике не спасал — его из огромной бочки по немыслимой траектории наливали бесплатно в холле гостиницы всем аккредитованным участникам.
Снова Москва, снова несколько дней на работе. Анастасия Лось без устали звонила во все страны и на все континенты, переписывалась и в итоге подготовила контракты с иностранными специалистами, только успевай подписывать разные варианты и ставить печати. Снова надо лететь в Сочи: мы тщательно готовились к аттестационной проверке на соответствие требованиям международного стандарта ISO 17025, для нас это был важный промежуточный финиш. Но на меня угнетающе действовала неизвестность, из головы не выходила вадовская атака, о которой предупредил Сегура. На душе было тягостно и тревожно; каждый раз, открывая электронную почту, я напрягался, ожидая какого-то ужасного письма и пытаясь угадать, что они там затеяли. Но пока тишина, и я полетел в Сочи.
12.17 ВАДА объявляет нам войну. — „Сумма против ВАДА“. — Адвокат Клод Рамони
И вот из Москвы позвонил Тимофей Соболевский — из Монреаля, из ВАДА, пришёл пакет документов на моё имя. Я попросил скорее открыть и посмотреть, что там внутри. Оказалось, что это объявление войны! Все наши московские проблемы собрали в одну кучу угрожающего размера, и она, по мнению ВАДА, тянула на шестимесячный отзыв аккредитации. Велено было официально уведомить о получении пакета и дать ответ по всем пунктам обвинения в течение пяти дней. Но это уже слишком, им придется подождать: я пока в Сочи, у меня плановая командировка, на работе буду 16 октября. Пусть пакет пару дней поваляется у меня на столе, будто Тимофей его не открывал и никто ничего не знал.
Удивительно, но на душе у меня сразу полегчало. Главное, что пока ничего не надо сообщать Нагорных и остальным: они не знают, что делать, но демонстративно начнут метаться и требовать, чтобы я немедленно всё бросил и вернулся в Москву. Счёт пошёл на дни, и вот наступило 16 октября 2013 года. Я вернулся в Москву, приехал на работу, сел в своё директорское кресло и прочитал документацию из ВАДА. Потом спокойно написал письмо, что вам привет из Москвы, я только что прилетел из Сочи, посчитал пять дней, данные мне на ответ, и уведомляю, что вечером 20 октября отправлю мои возражения по всем обвинениям.
ВАДА сообщало, что для разбирательства нашего дела создан особый дисциплинарный комитет, впервые в истории спорта! Комитет должен рассмотреть и оценить наши нарушения международного стандарта для лабораторий (МСЛ). Назначили председателя комитета, старого Ричарда Паунда из Канады, бывшего президента ВАДА, и двух его членов: американца доктора Ларри Бауэрса, научного директора ЮСАДА, и британца Джонатана Тейлора, спортивного юриста, работающего с IAAF и теннисными федерациями. Дисциплинарные слушания состоятся в Йоханнесбурге 13 ноября 2013 года во время Всемирной конференции, будут заслушаны аргументы и доводы обеих сторон — наши, Антидопингового центра, и группы лабораторных экспертов ВАДА, именно она заварила всю кашу. По итогам слушаний дисциплинарный комитет должен будет вынести решение о несоответствии Антидопингового центра требованиям МСЛ и приостановлении (suspension) или даже отзыве (revocation) аккредитации ВАДА. Такие жестокие формулировки заранее были предложены группой лабораторных экспертов ВАДА. Главой этой группы был Джон Миллер, но он делал то, что ему приказывал доктор Оливье Рабин. Какой беспредел — возомнили себя борцами с допингом, а мне готовят Басманный суд с заранее подготовленным решением.
Успокоившись, я ещё раз внимательно прочитал присланную мне документацию от начала до конца, снова разозлился — и сразу моя голова заработала с невиданной силой, по нарастающей! Мысли и фразы понеслись и посыпались из меня помимо моей воли, будто я подключился к какому-то заоблачному сайту, где всё имелось заранее, как заготовки или черновики, и я просто скачал эти неведомые файлы. Я сел за компьютер и застучал по клавиатуре: фразы, формулировки, выводы, потом правки, теперь выпить кофе, снова правки, новые идеи и аргументы, новый параграф. Теперь пауза, кофе и покурить, сразу почистить зубы, немного поболтать и погасить эмоции, затем перечитать и усилить акценты в важных местах.
Рабочим названием файла с опровержением вадовских нападок я выбрал Summa Contra WADA — так средневековые богословы и философы озаглавливали свои труды, направленные против разных лженаук и ересей. Тимофей Соболевский, большой учёный, и Анастасия Лось, мой ценный помощник, каждый день сидели со мной до десяти вечера, вычитывали ошибки и вносили правки. Постоянно на связи и в тонусе была наша западная профессура — Кристиан Айотт в Монреале, Джорди Сегура в Барселоне и Марсель Сожи в Лозанне. Вадовскую атаку на меня они восприняли как полное пренебрежение правами и свободой лаборатории допингового контроля — и чуть ли не как личное оскорбление. Каждую новую версию „Суммы против ВАДА“ я отправлял им на проверку и для замечаний; они оказали неоценимую помощь и поддержку, волновались и болели за меня. Интеллектуально мы далеко превосходили вадовских оппонентов, на нашей стороне был перевес в научных знаниях и опыте, мы были настроены на борьбу, но административный ресурс был на стороне ВАДА: мы играли по их правилам и на их поле, к тому же по ходу игры они могли как хотели менять правила. Однако будущего никто не знает — и 20 октября в 10 часов вечера я отправил курьером в Монреаль наш ответ, отповедь на 28 страницах.
И рано утром улетел в Сочи.
Как только я сел в самолёт, сразу заснул и очнулся, когда пошли на посадку. Полтора часа блаженного сна — и снова Адлер, гостиница „Адельфия“, конец бархатного сезона, солнце в дымке, шум моря за окном и волнующие запахи южного города. И сразу же рассеялась как дым вчерашняя нервотрепка с отправкой ответа в Монреаль, будто всё это мне приснилось. Сейчас надо полностью сконцентрироваться на данном этапе, 21–23 октября мы проходим в Сочи аттестацию на соответствие международному стандарту ISO 17025. Надо честно признать, что за этот год вадовские эксперты прилично нас выдрессировали и натаскали, мы всё усвоили и внедрили в Сочи, так что олимпийскую лабораторию признали соответствующей международному стандарту. Ничего плохого или серьёзного нам не вменили, однако сертификата пока не дали — сперва нам предстояло полностью устранить найденные несоответствия и замечания. Это обычная практика, такие инспекции без замечаний и указаний не обходятся: вот вам ещё домашнее задание, как выполните, так приносите на проверку.
Вроде большое дело сделали и можно отдохнуть, ведь завтра у меня день рождения, мне исполняется 55 лет! Мы будем праздновать в ресторане „Ла Луна“ — у самого моря, в трёх километрах от лаборатории. Вероника, моя супруга, специально прилетела, надо следить за всеми нами, чтобы не напились в дым. Но я не собирался напиваться: на следующий день у меня был запланирован осмотр корпусов гостиничного комплекса „Азимут“, где будут жить мои сотрудники и иностранцы, я хочу лично осмотреть и проверить номера, за которые мы должны платить такие деньги.
Ответ из ВАДА пришёл 30 октября. Сообщили, что 4 ноября ВАДА предоставит свои замечания на мои возражения и 8 ноября я должен буду дать на них окончательный ответ. Слушания пройдут в Йоханнесбурге в среду 13 ноября, начало в 13 часов. Одно хорошо: больше нельзя было подбрасывать новые темы и вопросы для дебатов и споров, был окончательно очерчен круг из трёх вопросов. Во-первых, шесть ложноотрицательных проб, ставших положительными после повторного анализа огромной партии в 2959 проб у нас в Москве; во-вторых, две положительные пробы легкоатлеток, найденные при повторном анализе в Лозанне; и третий, последний вопрос — невероятным образом потерянная положительная проба с эритропоэтином. Светлана Слепцова и наш, московско-лозаннский оправдательный оруэлловский отчёт CAR#19, представленный 19 сентября 2013 года.
Мне казалось, что по всем вопросам у нас была сильная позиция для защиты, но я понимал, что моя аргументация базируется на аналитической терминологии, она проистекает из опыта работы в лаборатории. От неё за версту крепко несло запахами мочи и эфира, она была рассчитана на химиков, и в ней мог разобраться только Ларри Бауэрс. Я полагал, что он будет на моей стороне как единственный химик в дисциплинарном комитете. Но там ещё заседали два юриста, Дик Паунд и Джонатан Тейлор, они могли не воспринять наши доказательства, и, чтобы их убедить, все факты и аргументация должны быть изложены понятным образом и языком. Наконец, я должен быть готов к неудачному исходу, если комитет решит приостановить или отозвать нашу аккредитацию. В этом случае лаборатория имеет двадцать дней для подачи апелляции в Спортивный арбитражный суд (CAS) в Лозанне, но без опытного адвоката подать апелляцию мы не сможем.
Выбора нет, мне срочно нужен сильный западный адвокат! И вот один прекрасный человек, не могу назвать его имени, рекомендовал молодого и амбициозного Клода Рамони из женевской адвокатской конторы Libra Law. Времени оставалось две недели, надо было срочно готовить документы для письменного представления, Written Submission, чтобы 8 ноября отправить окончательную версию. И сразу, 10 ноября, лететь в Африку, в Йоханнесбург. То, что Клод Рамони взялся за эту работу и мы подписали контракт, обрадовало меня и укрепило мой оптимизм. Но у Клода был трезвый расчёт, и он объяснил, что надо быть готовыми ко всему. Вполне возможно, что после Йоханнесбурга нам сразу придется идти в спортивный арбитражный суд, поэтому наша позиция должна быть изложена так, будто мы заранее знаем, что нам предстоит разбирательство в CAS в Лозанне. Поэтому наше письменное представление в дисциплинарный комитет по форме и содержанию будет являться готовой апелляцией для подачи в арбитражный спортивный суд, чтобы они поняли, с кем имеют дело и что будет дальше. Это должно было подействовать на ВАДА и на дисциплинарный комитет.