То, что стоит за или под излияниями Безумного Макса – это его позитивистская, айнрэндовская преданность «объективной реальности», в которой А=А, которую отвергают Фридрих Ницше, квантовая физика, вдумчивые учёные и все философы науки.257 Даже историки знают, что это не так.258 Знаю и я: «Наука – это общественная практика с характерными методами, а не накопление формально сертифицированных „фактов“. Не существует голых, внеконтекстуальных фактов. Факты всегда соотносятся с контекстом. Научные факты соотносятся с теорией или парадигмой (то есть с формализованным контекстом)».259 Любой настоящий учёный понимает это – например, Стивен Хокинг.260 Эпистемология доктора Мора устарела более чем на столетие. Трудно поверить уверенным пророчествам о будущем, якобы основанным на науке и технике, от кого-то, кто не является учёным, кто не понимает философии науки и кто, по-видимому, не имеет ни подготовки, ни практического опыта работы с технологией. Это научная фантастика (по крайней мере, 60 летней давности) минус наука и минус изящность.
Хорошо, но если Экстропия должна быть отвергнута за свой капитализм, почему же не коммунистическая полная автоматизация? Почему не «полностью автоматизированный лакшери-коммунизм»? Таков лозунг Аарона Бастани из Novara Media, которая, по всей видимости, выпускает в Британии теле-и радиопередачи на заслуживающие внимания темы.261 «В капитализме существует тенденция автоматизировать труд, превращать вещи, ранее сделанные людьми, в автоматические функции», – объясняет он. «Признавая это, тогда единственным утопическим требованием может быть более полная автоматизация всего и общая собственность на то, что автоматизировано». Он продолжает: «спрос будет заключаться в 10-или 12-часовой рабочей неделе, гарантированной социальной заработной плате, всеобщем гарантированном жилье, образовании, здравоохранении и так далее. Может быть, какая-то работа всё ещё будет выполняться людьми, например контроль качества, но она будет минимальной».262 Как насмехался Прудон: «Что это за система, которая заставляет делового человека с восторгом думать, что общество скоро сможет обойтись без людей! Техника освободила капитал от гнёта работы!»263
Это старый образ страны Лентяев: общество потребителей без производителей. И до сих пор мы имеем дело с тем, что «каждые полвека, начиная со времени промышленной революции, у нас появляются мудрецы, предсказывающие появление большего количества свободного времени. Одна из вещей, которая заставляет нас быть осторожными в принятии сияющих пророчеств о будущем свободного времени, заключается в том, что до сих пор все они были неправы».264 Мы знаем, каковы тенденции на самом деле: темпы технического прогресса и производительность труда, вероятно, будут продолжать расти. Но эти тенденции, которые усиливались в течение длительного времени, не привели к сокращению рабочего времени. Одновременно наблюдается тенденция к его увеличению. Упразднение некоторых рабочих мест – это не то же самое, что упразднение работы. Когда некоторые рабочие места упраздняются, многие рабочие оказываются в состоянии временной или постоянной безработицы, в то время как большинство оставшихся рабочих мест ухудшаются. «Поэтому, – объясняет Карл Маркс, – самая развитая система машин заставляет теперь рабочего работать дольше, чем работает дикарь, или дольше, чем работал сам этот рабочий, когда он пользовался самыми простыми, примитивнейшими орудиями».265
Бастани говорит о «требовании». Требовать у кого? У корпораций? У государства? Кто будет требовать? Профсоюзы? Эти тенденции в значительной степени ликвидировали профсоюзы, и если они будут продолжаться, то продолжится и ликвидация профсоюзов. Требовать станут благонамеренные провидцы вроде Бастани? Кого волнует, что он потребует? Я вспоминаю бедного старого Фурье, который каждый день отводил час на визиты промышленников, заинтересованных в финансировании фаланстерий. Они так и не появились.
Мне также вспоминается объяснение Эдварда Беллами в книге «Будущий век», как монополистический капитализм 1887 года эволюционировал без насилия и революции в благодушный государственный коммунизм 2000 года. Путём слияний и консолидаций крупные корпорации в конце концов превратились в одну большую корпорацию, которая, не имея ничего, с чем можно было бы конкурировать, фактически, а вскоре и номинально, стала правительством. У Маркса была похожая идея, но он считал, что для того, чтобы убедить капиталистов в том, что они сами уже создали социалистическое государство, необходима революция рабочего класса. Скорее всего, иначе им бы это и в голову не пришло. Бастани упоминает Беллами как своего предшественника. Естественно, с его стороны было бы неосторожно упоминать Маркса как предшественника, если Бастани слышал о Марксе. Джереми Рифкин, который выступил с более скромным аргументом о конце работы проявил аналогичную осторожность.266
Согласно Ленину (1917): «Всё общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы».267 Если это утопия, то утопия упрощённая. Согласно утопическому владельцу универмага, писавшему несколькими годами ранее (1900), утопия – это мир как универмаг.268 (Вернон Л. Паррингтон отмечает: «это не хороший сюжет; это очень плохой сюжет, даже для владельца универмага».269) Либертарианец выступает за «собственнические сообщества» как за хорошую жизнь. Его примером были торговые центры.270 Сегодня мы бы уточнили: хорошая жизнь – это торговые центры плюс закрытые сообщества, которые умело защищаются частной полицией, состоящей из Джорджей Циммерманов.271 По состоянию на 2001 год насчитывалось 30,000 закрытых поселений с почти четырьмя миллионами жителей.272 Теперь их гораздо больше. Но это не повод для сожаления, потому что, по словам Мюррея Букчина, «даже эти анклавы открывают ту степень нуклеации, которая в конечном счёте может быть использована в прогрессивном смысле».273
Недомыслия Беллами и Маркса ничто по сравнению с безумием экотопистов и лакшери-коммунистов. Мы знаем, что произойдёт с рабочими, пока история находится на пути к их технологическому раю, потому что это уже происходит в течение многих лет: бедность, переутомление, деградация труда, увеличение продолжительности рабочего дня, меньшая автономия и отсутствие гарантий занятости. Рабочий не находит утешения в том, что кто-то другой был автоматически отстранён от его работы. Деньги, сэкономленные с помощью трудосберегающих устройств, никогда не делятся с тем, что остаётся от рабочей силы. Рабочий знает, что он может быть следующим; и, по словам Бастани – который одобряет это – он и будет. Должен ли он терпеть свои страдания на работе, пока у него ещё есть работа, и ещё большие невзгоды после того, как работы не будет, ожидая наступления лакшери-коммунизма, на современном фабричном жаргоне, точно в срок? Почему кавалерия должна появиться точно в срок? С таким же успехом рабочий может ожидать второго пришествия Христа.
Если Экстропия / трансгуманизм – это безумная крайность технофильского бреда, то «загрузка» – это безумная крайность безумной крайности.274 Экстропианское мышление достигает своей предельной абсурдности – пока что – в идее «загрузки»: отказа от нашего тела и Погружения нашего разума в некий универсальный компьютер, который будет предоставлять нам, навсегда, без суеты и маеты, любые тактильные или интеллектуальные стимулы или симулякры, которые мы можем пожелать. В реальном мире загрузка просто означает перемещение файла с одного компьютера на другой. Загрузчики стремятся к бессмертию: как файлы. Это программы, заключённые в тела программистов.
Помимо того, что нет никакой технологической основы для этой извращённой фантазии ботаников – это может быть единственный способ, которым некоторые из этих белых мальчиков когда-нибудь перепихнутся – есть вопрос о том, насколько бедным и детским является такое будущее. Загрузчики хотят попасть на небеса без того, чтобы сначала быть хорошими или верить в Бога. Но загрузка меньше похожа на путешествие в рай, чем на возвращение в утробу матери, что напоминает мне научно-фантастический рассказ Филипа Хосе Фармера.275 Загрузка (что, несомненно, невозможно) упразднила бы работу, конечно, вместе с упразднением всего, что делает жизнь стоящей жизни, включая жизнь. Если бы компьютер, который предоставляет им виртуальную вселенную, разбился, их данные – они сами – были бы потеряны. Это не стало бы большой потерей. Или кто-то вроде меня может выдернуть их из розетки. Если злонамеренный вирус попадёт в компьютер Бога, он может удалить их файлы или повредить их. Вместо вечности на небесах они могли бы провести вечность в аду. На эту тему есть научно-фантастический рассказ Харлана Эллисона.276 Загрузчики должны быть смутно осведомлены об этих рисках, поскольку научная фантастика, вероятно, единственная фантастика, которую они когда-либо читали. Говоря это, я пренебрежительно отношусь не к научной фантастике, а к загрузчикам. Один из авторов научной фантастики, Брюс Стерлинг, написал предисловие к моей книге «Вместо работы», что может обмануть нескольких загрузчиков и заставить их купить её. Но я думаю, что он не будет спорить со мной или с Майклом Муркоком, что большая часть научной фантастики была реакционной, милитаристской, расистской, сексистской, шаблонной и, прежде всего, детской.