Не знаю. Но абсолютно убеждена в том, что хаджи не может быть убийцей. Он уже совершал паломничество и понимает, что навсегда загубит свою душу, совершив такое дикое преступление, фактически бросая вызов самому Аллаху. Нет-нет. Я не могу в это поверить.
Хаджи Рахман смотрел не на меня, а на соседний столик, где сидели паломники из его группы. Толстяк Абдулсалим Бахшалиев рассказывал что-то смешное, и все громко смеялись.
Абдулсалим часто остается с хаджи в одном номере. Может, он нарочно пытается всех разговорить по совету Рахмана, чтобы выяснить, кто мог совершить подобное святотатство?
Я обратила внимание, что практически не смеялся и не разговаривал лишь некто Шадман. Это старший по комнате, в которой живет Джамалов. Шадман все время задумчив и неразговорчив. Может, он убийца? Но этот тип все время в себе, постоянно бормочет молитвы и перебирает свои четки.
Кто может понять человеческую душу? Кому дано уразуметь, какие истинные причины толкнули того или иного человека совершить хадж и кто среди паломников настолько не верит в Бога, чтобы совершить убийство здесь, в священном городе?
Хаджи внимательно прислушивался к разговорам. Может, он тоже пытается вычислить возможного нечестивца? Не знаю. Сложно понять.
Я смотрела на эту группу, тоже лихорадочно размышляла и заметила, как хаджи Рахман перевел взгляд на меня.
Я буквально слышала, как он незаметно для всех окружающих спрашивал меня:
«Кто мог это сделать?»
Я ответила, что не знаю.
Тогда он задал следующий вопрос:
«Кто ты?»
Я отвела глаза, чтобы не отвечать.
Расул заметил наши взгляды, нахмурился и спросил:
– Что происходит, Кеклик? Этот человек вчера разговаривал с тобой, а сейчас пялится на тебя так, словно вы давно знакомы. И ты тоже все время на него смотришь. Что ты в нем нашла? Он ведь совсем старый. Ему много лет.
– Ты считаешь, что он мне понравился? – Я улыбнулась брату.
Даже Тамара-ханум покачала головой. Подозрения Расула казались ей смешными и нелепыми. Он явно обиделся и замолк.
Паломники, сидевшие за соседним столиком, продолжали о чем-то говорить. Лучше туда не смотреть, тем более больше не стрелять глазами в сторону хаджи Рахмана. Все равно я ничего не смогу сделать.
В этот момент я услышала, как кто-то громко проговорил:
– Несчастный Эльмурза! Надо же, погибнуть во время хаджа. С одной стороны, это высокое служение, а с другой – убийца себя проклял.
Кто-то согласился с этим.
А Джамалов неожиданно заявил:
– Если ты искренне служишь Господу, то он простит тебе любой грех.
Так я и думала! Он убийца. И еще смеет так говорить.
– Нет, – вмешался в разговор Шадман, который почти всегда молчал. – Господь не простит такого святотатства. Человек, совершивший преступление, будет проклят и наказан.
Все замолчали. Эти сильные слова прозвучали совершенно неожиданно.
В этот момент в кафе вошли сразу несколько человек. Среди них – двое в форме офицеров полиции.
Они приблизились к столу, и один из них обратился к Джамалову по-арабски:
– Вы господин Абдулкерим Джамалов?
Тот медленно встал. Он понял свое имя, но не суть вопроса. К ним подошли хаджи Рахман и Абдулали Магомедов, который перевел слова офицера с арабского на русский. Джамалов кивнул в знак согласия.
– Вы должны пойти с нами, – заявил офицер.
– Что происходит? – спросил Магомедов. – Почему вы его забираете?
Офицер что-то ответил, и Магомедов перевел его слова потрясенному Джамалову:
– Он говорит, что не обязан отвечать. Но у вас будет переводчик на турецкий язык.
Джамалов растерянно кивнул. Мне его даже стало жалко. Но как быстро вычислили преступника! Человеческое правосудие оказалось гораздо быстрее божественного. Интересно, как они смогли его вычислить? Наверное, по записям видеокамер, которые все-таки были на лестнице. А я их не заметила!
– Идемте! – приказал офицер.
На Джамалова надели наручники и под скорбное молчание всех присутствующих увели из зала. Все подавленно молчали. Никто не хотел комментировать случившееся. Затем люди стали медленно подниматься и расходиться по своим номерам.
Расул заплатил за чай, и мы тоже ушли. Когда мы покинули кафе, я попросила у брата его телефон. Кафаров предупреждал меня, чтобы я звонила ему только в крайних случаях и не использовала бы для связи свой аппарат. Мне ужасно не хотелось использовать мобильник Расула, но это тот случай, когда другого выхода просто нет. Я объяснила брату, что мой аппарат сел, а мне хочется позвонить маме, и забрала телефон у Расула.
Я немного отошла от них, набрала номер Кафарова, сразу услышала его голос и быстро сообщила:
– У нас неприятности. Убит один паломник, который контактировал с Артистом. Сегодня вечером Артиста забрала полиция.
– Они подозревают его в убийстве? – быстро уточнил полковник.
– Думаю, что да.
– Кто его мог сдать? Или они сами вычислили?..
– Не знаю. Думаю, что сдали. Но кто, пока не понимаю.
– Значит, там может быть еще кто-то другой, – проговорил Микаил Алиевич и в тысячный раз предупредил меня: – Будь осторожна.
Я закончила разговор, стерла мой звонок, затем поговорила с мамой и протянула аппарат брату, чтобы и он мог с ней побеседовать. Так будет лучше. Да и ее номер останется в памяти мобильника.
Поздно вечером кто-то постучал в наш номер. Тамара-ханум испытующе посмотрела на меня. Она словно спрашивала, стоит ли вообще открывать. Я подошла к двери и посмотрела в глазок. На пороге стоял хаджи Рахман.
– Это ко мне, – сказала я и открыла дверь.
– Здравствуйте! – сказал хаджи. – Вы можете на минутку выйти в коридор?
Я согласно кивнула и выполнила его просьбу.
– Сегодня арестовали нашего паломника, – сразу проговорил он.
– Я видела.
– Хочу вас спросить. Это вы его сдали?
– Нет. А почему вы считаете, что я имею к этому хоть какое-то отношение?
– Я был в полиции. Его там допрашивают. Кто-то сообщил о его причастности к трагедии, приключившейся с другим нашим паломником.
– И вы думаете, что сделала это я?
– Я узнал у портье. Вы спрашивали не только о Хасанове, но и о Джамалове. Вы – единственный человек который интересовался обоими, как убитым, так и задержанным. Будете отрицать?
– Что вы хотите?
– Правду. Вы считаете, что Джамалов убийца?
– Не знаю, честное слово. Ему уже предъявили обвинения?
– Пока нет. Но его допрашивают. Запросы насчет Джамалова отправят в Москву и Махачкалу.
– Если он не виноват, то я ему сочувствую.
– Вы действительно ничего не знаете? – еще раз уточнил хаджи Рахман, испытующе глядя на меня.
– Абсолютно ничего.
Мой собеседник кивнул. Я чувствовала, что он хотел задать какой-то вопрос, но колебался.
Наконец хаджи Рахман спросил:
– Вас послали следить за Джамаловым?
– Я не буду отвечать на этот вопрос.
– Да и не нужно. – Хаджи Рахман улыбнулся. – Вы уже ответили. Но в полицию вы точно не звонили?
– Точно не звонила. Честное слово.
– Хорошо. Извините, что я вас побеспокоил. До свидания.
Он ушел. Я остаюсь одна и теперь вообще ничего не понимаю. Значит, хаджи Рахман заранее все знал о Джамалове.
Этого следовало ожидать. В Москве не особенно доверяют азербайджанской разведке, поэтому и решили перестраховаться, послать своего человека. Все это понятно. Но кто тогда сдал Джамалова? И зачем? Если он связан с террористами и совершил убийство, то чего ради его подставлять? Какая-то глупость получается. Абракадабра, в которой я не могу разобраться.
Я возвратилась в свой номер и легла на кровать.
Тамара-ханум долго молчала и неожиданно предложила:
– Давай потушим свет. – Еще через несколько минут она добавила: – Тебе нужно быть осторожнее. Не знаю, что происходит, но ты привлекаешь ненужное внимание. Твой брат правильно делает тебе замечания.
Я стиснула зубы и молчала. Напрасно мне поручили такую ответственную миссию. Я явно на нее не гожусь.
Интерлюдия
На этот раз встреча состоялась в небольшом парке, находящемся в центре Стамбула. Кафаров сидел на скамейке и читал турецкую газету, издаваемую на английском.
К нему, немного хромая, подошел Гольдфарб и уселся рядом. На нем была беретка и коричневый пуловер. Со стороны он был похож на типичного пенсионера, который занят коллекционированием высохших бабочек или старых спичечных коробков.
Кафаров снял очки, посмотрел на коллегу и убрал газету.
– Что у нас плохого? – поинтересовался Гольдфарб.
– Убийство того самого паломника, который вполне мог быть связан с человеком, находящимся под нашим наблюдением, – сообщил Кафаров, глядя перед собой. – Вчера вечером этого типа еще и арестовали. Все возможные связи теперь оборваны.
– У вас все? – поинтересовался Яков Аронович.
– Пока да. Если за ночь ничего особенного не случилось.
– Полагаю, что не случилось. Но у нас несколько иная информация, – пояснил Гольдфарб. – Мы тоже постоянно анализируем ситуацию и сделали вывод, несколько отличный от вашего. Он достаточно парадоксален, но так считают наши аналитики.
Кафаров заинтересованно повернул голову.
– Этого человека нам нарочно подставили, – сообщил Гольдфарб. – Точно так же, как и Неджада Мехмеда. Это была успешно проведенная операция по дезинформации наших разведслужб. Российской, азербайджанской, израильской.
Полковник молчал. Он собирался сначала выслушать доводы своего собеседника, а затем делать собственные выводы.
– Мы полагали, что устранение Талыбова было намеренно проведено таким образом, чтобы вывести нас на Неджада Мехмеда, – продолжал Гольдфарб. – Но на самом деле это была очень хорошо продуманная операция. Очевидно, оппоненты получили информацию о наших возможных действиях и решили сыграть на опережение. Ведь мы имели только сведения о том, что в этом году во время хаджа что-то произойдет. Возможный агент получит либо инструкции, либо непосредственное оборудование для совершения грандиозного террористического акта в России, во время чемпионата мира по футболу. Естественно, мы начали изучать списки паломников. В этот момент погиб Талыбов, которого почти наверняка устранили намеренно.