И тут до меня дошло: Саныч, морда змейская, ведь неспроста мне эту тетрадку подогнал. Наверняка ведь и сам пытался по ней заниматься, и у него тоже ни хрена не вышло. А раз я с иномировой колдуньей законтачила, то, может, смогу найти ошибки и выправить рукопись. Но это же надо ночи ждать, да еще и не факт, что нынче я туда, к Мирланде, попаду. И не факт, что смогу ей задать эти вопросы. А ну, как она как раз сейчас опять с какими-нибудь темными гадами сражается? А я такая вся нарисуюсь: мол, бросай грязное дело, покажи мне, как правильно Ци по телу гонять.
Ну ладно, до ночи время есть. Надо еще попробовать. Я устроилась поудобнее, глубоко, по инструкции, вдохнула и выдохнула и тут мне пришла в голову мысль: я ведь присутствовала, когда Мирланда колдовала. Ну, шарики эти антиволчьи создавала. Я ведь, можно сказать, была в самом эпицентре событий. Может, если поднапрячься, я смогу вспомнить ее состояние в тот момент? Сказано – сделано. Я сосредоточилась и принялась вспоминать:
Вот Мирланда приготовилась, чуть повела плечами, выпрямила спину. Вот начала правой рукой зачерпывать нечто, вот левой это нечто подхватила… ой! В запястьях обеих рук словно лампочки зажглись. Это тогда у нее или сейчас у меня? Я от неожиданности дернулась, и вся картинка рассыпалась. Я потрясла головой, с недоумением посмотрела на руки. Ничего особенного, все без изменений. А что, если…
Я еще не успела додумать мысль, как тело сработало вперед головы: уселось в позу, руки тыльной стороной ладони улеглись на колени, указательный и большой палец на каждой руке сомкнулись колечком. И я принялась шарить мысленно не там, где было нарисовано в тетрадке, а там, где только что ощутила эти свои «лампочки». И – сработало! Я от восторга чуть не заорала, едва удержала себя, чтобы не подскочить и не запрыгать по всей комнате. А огоньки в запястьях горели ровным мягким светом, распространяя вокруг себя тепло. А потом… Я, кажется, даже на время дышать перестала. Потом от запястий вверх по рукам потянулись тонкие ниточки. Я боялась напортачить, боялась своим нетерпением все испортить и в корне задавила желание «потянуть за кончик», только сидела, закрыв глаза, и каким-то внутренним зрением наблюдала, как медленно-медленно ниточки поднимаются от запястий к локтям. Замирают ненадолго, и тянутся дальше, оставляя чуть выше сустава еще по одному теплому огоньку. Ниточки дотянулись до плеч, зажгли еще по «лампочке в области ключиц, соединились где-то в районе шеи и почти мгновенно развернулись вверх и вниз. А потом…
- Мря-а-у!
- Марк, мать твою! Что ты творишь, змейская морда?
Я открыла глаза. За окном была темень тьмущая. На часах – далеко за полночь. В желудке – вакуум. А пушистый нахал демонстративно вылизывал пригнанную с кухни пустую миску – мол, хозяйка, пора кормить питомца.
В принципе, ругать котенка было не за что. Я ведь так могла и до утра просидеть. Я быстро накормила хвостатое чудовище, кинула себе немного холодной гречки, накрошила в нее сосиску и, сметавши пайку, метнулась к конспекту. Пока не забылись детали, надо бы их зафиксировать. А то как я потом Саныча учить буду?
Глава 6
Чтобы как следует оформить результаты моих изысканий, пришлось покупать в книжном магазине большой плакат с изображением человека в разрезе. На картинке размером с тетрадный лист было просто невозможно правильно показать ни точки, ни линии. Здесь же я развернулась. Поминутно сверяясь с натурой, я тщательно прорисовала все детали энергетической структуры. И оказалось, что линии практически совпадают с артериями. Зато вот точки не совпадали ни с чем. Ни с суставами, ни с нервными узлами. Это озадачивало, но я решила не заморачиваться. Работает – и ладно.
Закончив этот эпохальный труд, потратив на него вечер целиком, я сверила получившуюся схему с той, что была в тетрадке. Совпадения были. Местами. Изредка. Но изначальная картинка была и неполной, и неточной. Работать по ней означало обречь себя на неудачу. Я закрыла глаза и попыталась представить всю нарисованную мной схему внутри себя. Получилось легко и сразу. Я ровно и размеренно дышала, как было положено по инструкции, и наблюдала, как перемигиваются между собой теплые точки. Как они то наливаются молочно-белым светом, то тускнеют. Огоньки перетекали один в другой, словно елочная гирлянда. Меня осенило: да это же движение той самой внутренней энергии, Ци, которой так жаждал овладеть Саныч! А следом пришла еще одна мысль: фиг бы я смогла это все увидеть и почувствовать без контакта с Мирландой. Я ведь, по сути, просто подсмотрела у нее, скопировала правильную последовательность действий. И этот результат – не мое достижение, а - тут я сумничала – энергетическая матрица волшебницы из другого мира, наложенная на мое тело. Но ведь сработало! Вот ведь оно, буквально в моих руках! Я чувствую эту энергию, я ее вижу!
Не, тут либо у меня что-то произошло с организмом, либо, на самом деле, все люди во всех мирах устроены одинаково. В таком случае, матрица эта универсальна и подходит любому. Ну, это-то легко можно проверить! И у меня даже есть подходящий подопытный кролик. Я о Сан Саныче, если что.
Весь следующий день я сидела на работе, как на иголках. Даже тетки это заметили. Когда я на больших электрических часах над входной дверью часовая стрелка с легким щелчком перескочила на цифру «5», я подскочила с места, и принялась стремительно собираться.
- Поди, на свиданку торопишься? – с ехидцей заметила самая старшая из бухгалтеров, Валентина Гавриловна. Она уже почти что на пенсии, официальная бабка, у нее куча внуков и есть подозрение на ожидающихся правнуков. Но характер… Ей бы яд в баночку сцеживать, да в аптеку сдавать как средство от радикулита. Вот только против начальника высказаться – кишка тонка.
- Угу, - согласилась я, уже вылетая за дверь.
Ну а что? Предстоящая встреча с Санычем вполне сойдет за свиданку. Деловую, разумеется.
Тренер был занят. В его кондейке, куда я мельком заглянула, в большом количестве сидели и стояли какие-то солидные взрослые мужики в дорогих костюмах. По сравнению с ними, сравнительно щупленький Сан Саныч в своем трико и футболке выглядел как-то несерьезно. Я, состроив многозначительную рожицу, махнула ему свернутой в рулон схемой и убежала в раздевалку.
Сегодня занимались старшаки. Среди них мне для спарринга партнеров не было - слишком разные весовые категории. И я, размявшись, принялась сосредоточенно избивать и запинывать мешки с опилом и макивары. Но я же любопытная, я же нетерпеливая! И почему бы мне, такой продвинутой, не попытаться «включить» при этом свою новоприобретенную энергетику? Я попыталась. И тут же головка у меня поплыла. Чтобы не пугать народ, я тихонько-тихонько, по стеночке, удалилась в раздевалку и уже там позволила себе сползти на лавочку. Сколько я так просидела – не знаю. Наверное, с полчаса, не меньше. Потом крыша прекратила свое неторопливое вращение и потихоньку-полегоньку встала на место. Возвращаться в зал было уже поздно, до конца тренировки оставалось совсем немного. Поэтому я быстренько прошмыгнула в душ, наскоро сполоснулась, и когда у нынешней группы закончилась тренировка, я уже свежая и переодетая стояла у Санычевой кондейки.
Солидные люди в дорогих костюмах успели слинять, и тренер сидел в одиночестве, задумчивый и даже озабоченный, вертя перед собой пустой стакан. Подстаканник стоял на полке, и из него торчали ложки, сразу три штуки.
- Что, Кнопка, - спросил он, увидев мою физиономию, - Как ты смотришь на то, чтобы нам всем клубом переехать в современный, просторный, светлый полностью оборудованный зал?
- Я смотрю, конечно, положительно, - осторожно высказалась я. – Но чем за это придется платить?
- Во!
Саныч отодвинул от себя стакан и поднял вверх указательный палец.
- Правильно думаешь, в самый корень зришь. А требуется за это всего лишь… - он скривился, словно проглотил хрень в три раза кислее лимона, - тренировать пару-тройку десятков людей. По-полной тренировать.
Каратэ, что бы о нем не говорили, изначально заточено на максимальную боевую эффективность. Как, собственно, и любая другая система рукопашного боя. Каждый полностью проведенный прием либо убивает, либо необратимо калечит противника. Это сейчас принято на соревнованиях танцевать, лишь обозначая удары. А тренировка по-полной означала в понимании Саныча обучение именно изначальному, убийственно-жестокому варианту.
- Это… не очень хорошие люди? – рискнула я предположить.
- Это ты неверно выразилась – не очень хорошие. Полные отморозки!
- И что, - я начала понимать, в чем дело, - отказаться не выйдет?
- Просто так – не выйдет. Ты видела костюмы, которые сегодня у меня тут э-э-э… гостили?
- Видела. Как по мне, так чересчур они богатые.
- Вот именно, - помрачнел Саныч. - Такие люди не понимают слова «нет». В случае отказа они начинают давить. Сперва деньгами, потом – кулаками. А самых непонятливых и вовсе прикапывают под ближайшей елочкой. Или отправляют купаться, предварительно замуровав ноги в тазик с цементом. А в крайнем случае, могут и просто прострелить башку в родном подъезде или подколоть в темном переулке. Вот только мне это не светит. Я этим господам нужен, поэтому страдать будут те, кто рядом. В качестве инструмента давления на меня.
- Сан Саныч, а почему именно вы? Полно ведь хороших тренеров.
- Тренеров-то полно, - вздохнул тренер. – Вот только я… я по молодости да по дурости засветил некоторые свои умения и возможности. Вот теперь и расплачиваюсь. Не подходят этим уважаемым людям другие, им меня подавай.
- И что делать?
- Пока не знаю. Но в любом случае попробую побарахтаться.
- А если попробовать откупиться? Ну вот тем кинжалом?
- Ты что, - махнул рукой тренер, - этим шакалам только палец покажи, оттяпают руку по плечо.
И видя, что я не понимаю, пояснил:
- Если они увидят у тебя или у меня эту вещицу, то просто и незатейливо отнимут. Могут даже сперва сымитировать покупку, а потом пошлют следом бригаду, отберут деньги, а глупых бывших владельцев расколют до донышка, и они сами отдадут все, что у них еще осталось, после чего тихо помрут. Ну а для полиции все будет обставлено, например, как нападение наркоманов. И наркоманов этих неподалеку обнаружат, скончавшихся от передоза.