- Лежите, девушка!
Голос у пожарника оказался вполне приятным. Я подумала, и не стала с ним спорить. Все-таки, мне, несмотря на всю мою магию, было откровенно хреново. Да и сил не осталось ни физических, ни магических, ни душевных – никаких. Тут подбежали еще двое с носилками. Меня осторожно подняли с земли, и так же осторожно на эти носилки переложили. После чего аккуратно отнесли к машине «Скорой помощи», закатили внутрь и, включив сирену, куда-то повезли. А я же, едва ощутив себя в теплом и условно безопасном месте, самым бессовестным образом вырубилась.
Когда сознание вновь ко мне вернулось, я обнаружила себя лежащей на больничной койке. В вену левой руки была воткнута капельница. Правая же лежала под укрывавшей меня до подбородка казенной простыней с лиловыми штампами и подозрительными желтыми пятнами. Конечно, навряд ли мне досталась грязная постель. Скорее всего, эти пятна просто уже не отстирывались никакими способами, но понимание этого удовольствия это не добавляло. Сразу захотелось домой, на мой мягкий матрасик, на снежно-белые простыни, да под теплое одеяло. И тут же, в следующую секунду, одним махом вспомнилось все: нечеловеческие зрачки моего неудачливого киллера, напрочь уничтоженная постель, струя черной крови, хлещущая в бутыль, взрыв в мастерской… Ромка! Он ведь там был! Грудь сдавило, словно когтистой лапой Темной твари. В сердце словно что-то оборвалось. Меня зацепило краешком взрыва, у меня была магическая защита, и то я чудом осталась жива. А там, внутри… Там даже и со всей магией уцелеть было невозможно. А ведь останься я наверху, тоже навряд ли выжила. А ведь там Марк оставался! И, значит, он тоже…
Я знаю, как болит душа. Я уже испытала это однажды, три с лишним года назад. И вот теперь снова… Было так больно, что хотелось кричать, Хотелось скорчиться, свернуться, сжаться в точку, но я только стиснула зубы и крепко закрыла глаза. Только вцепилась изо всех сил свободной рукой в больничный полосатый матрас, будто это могло мне помочь удержать мир, в один миг обрушившийся в пропасть. Слезы... Горячие, они лились и лились, обжигая щеки, насквозь вымачивая подушку. Я не пыталась их сдерживать, знала – бесполезно. Горло перехватило спазмом так, что я с трудом могла дышать. Я напрягала все мышцы лишь для того, чтобы остаться неподвижной, чтобы удержать боль внутри, чтобы никто не мог догадаться, как мне сейчас плохо.
В палату зашла немолодая тучная медсестра, ловко поменяла в капельнице бутылку с лекарством, мазнула по мне равнодушным взглядом и вышла, прикрыв за собой дверь. К этому времени я уже немного успокоилась. По крайней мере, слезы прекратились. Только в душе появился еще один выжженный до пепла уголок. Теперь, когда эмоции чуть улеглись, можно было попытаться подумать, решить, что мне делать дальше.
Видимо, очень уж сильно разозлила я Темных хозяев, раз они пошли на то, чтобы взрывать здание. Пусть и не в центре города, но все же. Ведь теперь все спецслужбы на ушах стоят, пытаясь найти тех, кто это сделал. А заодно разобраться, откуда взяли взрывчатку: то ли какой интендант заворовался, то ли нашелся доморощенный химик-террорист, то ли вовсе специально обученный человек действовал. Лично я думаю, что тут без магии не обошлось.
А еще мне пришла в голову дурацкая мысль: поскольку про магические умения Сан Саныча никто кроме меня и его приятеля не в курсе, то черные боссы, те самые костюмы или даже их хозяйка могли решить, что не осталось никого, кто мог бы им противостоять и решили таким образом заявить о себе. Правда, как-то очень самоуверенно выходит. Да нет, не может быть такого, что серьезная организация, у которой в распоряжении несколько десятков обученных бойцов, боялась колдунью-недоучку. Ну да, я нескольких Тварей из этой компашки отправила на тот свет. Ну несколько не слишком важных планов им поломала. Но как я одна могла бы всерьез противостоять всей этой кодле? Да пусть не одна, пусть вдвоем с Санычем. Двое против полусотни – не смешно?
Ну да, несколько попыток захвата и убийства провалились. Ну хорошо, я их провалила. И что? Это повод откладывать исполнение планов? Да ни в жисть не поверю. Впрочем, ладно, это уже пустые умствования. Надо все же решать, что делать дальше. Ведь сведения о том, кто выжил после взрыва очень скоро станут всем известны. Скорее всего, уже в вечерних новостях об этом расскажут. Ну, самое позднее, в утренних. И через час после эфира за мной придут. Стало быть, мне надо как можно быстрее делать ноги. Снять, действительно, квартиру на пару суток и уже там спокойно обдумать ситуацию. Хорошо еще, деньги я из кармана так и не вытащила. Когда лежала под дверью, пачки ребрами хорошо прочувствовала. Да и документы тоже были с собой, еще один плюс.
Я послушала себя, свои ощущения и пришла к выводу, что нахожусь практически в форме. Ну, почти. Кости не переломаны, руки-ноги целы, голова не кружится, не тошнит, внутренности почти не болят – одним словом, на пару-тройку часов активности меня хватит. Ну а там, на съемной квартире, и отлежусь, и откормлюсь.
Я откинула было простыню, и тут же закинула ее обратно: обнаружилось, что одежды на мне нет. Совсем нет, даже белья. Вот же гадство! Может, по больничным правилам так и надо, но мне-то что сейчас делать?
Снова зашла давешняя медсестра, увидела, что я пришла в себя, выдернула иглу капельницы из вены, приклеила пластырем к ранке ватный тампон и шустро удалилась. Ясно, сейчас доложит всем, кому только можно, и тут же все они объявятся: следователи, прокуроры, бандиты… Следовало поспешить, и очень сильно. Вряд ли у меня есть в запасе больше пятнадцати минут.
Я огляделась. В небольшой палате было практически пусто. Наблюдались лишь две койки, на одной из которых лежала я, на другой – только голый матрас. Ну и две тумбочки с предусмотрительно открытыми дверцами, чтобы издалека было видно, насколько они пусты. И что мне теперь делать? Нет, что делать – я предполагала. Меня ведь привезли поздно, на месте только дежурная смена. Значит, мое барахло еще не оприходовано и под замок не убрано. И лежит либо здесь, на сестринском посту, либо внизу, в приемном покое. Я планировала позже, когда все как следует уснут, прокрасться, отыскать вещички и по-тихому свалить. Но тут, видимо, придется поступать иначе.
Я встала с постели, еще раз прислушалась к себе. Нет, не шатает, не тошнит, головушку не кружит. Взяла простыню, которой была укрыта, свернула вдвое и обмотала её вокруг себя. Получилось страшненько, зато голышом бегать не придется. Тихонько приоткрыла дверь палаты. В коридоре было темно, лишь на посту горел свет. И толстая медсестра именно там сейчас и стояла и, конечно, говорила по телефону. Вот же гадство! С другой стороны, она честно выполняет свои обязанности, и можно только ругать себя, что вовремя не сообразила прикинуться спящей.
Медсестра стояла ко мне спиной, и я подобралась к самой перегородке. Мои вещички, действительно, лежали здесь на стуле в большом прозрачном полиэтиленовом пакете. Джинсы, куртка – все грязнущее. Ботинки, такие же грязные, сложенные в другой пакет, стояли под стулом. Стремно, конечно, во всем этом на улицу выходить, но другого варианта все равно нет.
Я вздохнула, дождалась, пока тетка положит трубку, и объявилась, перегородив своей тушкой выход.
- Что вы здесь делаете! – зашипела на меня тетка.
- Мне нужны мои вещи, - заявила я. Документы, деньги и телефон.
- Телефон вот!
С этими словами тетка толкнула ко мне несомненно мою трубу, но совершенно изломанную. Ну что ж, симка и карта памяти, скорее всего, живы.
- Документы нужны для вашего оформления. А денег никаких не было.
- То есть как это не было?! – взвилась я.
- Не было! – уперлась тетка, а я почувствовала: врет. И даже не краснеет, зараза. Понятно, зарплаты у врачей маленькие, а у сестер и вовсе никакие. Об этом сейчас из каждого утюга несется. Но она-то не сто рублей захапала, а миллион с хвостом. Так-то бы и хрен с ними, потом бы разобралась, все до копейки бы выдавила из воровки, но мне деньги нужны именно сейчас.
- Такая большая выросла, а не знаешь, что чужое брать нехорошо.
На тетку мои слова особого действия не возымели. Она даже дернулась было к спрятанной под столом тревожной кнопке, но я была быстрее: один хороший удар в нужную точку гарантированно «отсушивает» руку.
- Нет у меня денег! – уже в голос завопила воровка.
- Ты чего шумишь! Люди же спят!
Как это у меня вышло – я и сама не поняла. Только чуток, самую малость, колданула, а у медсестры горло перехватило. Не совсем, дышать-то она могла, а вот произнести хоть слово уже нет. Да что там слова! Она и звука-то ни одного издать не смогла, хотя честно пыталась. Вот только не вышло ничего, только лицо от натуги кровью налилось.
- Не тужьтесь, ничего у вас не выйдет, - заявила я и принялась в темпе одеваться, по-возможности не сводя глаз с тетки. Ботинки я зашнуровывать не стала, лишь сунула в них ноги. Авось, не свалятся.
Тем временем медсестра сообразила, наконец, что происходит нечто, никак не укладывающееся в привычный порядок вещей. У нее даже хватило ума связать это со мной. А потом она начала бояться. И страх этот настолько явно отразился у нее на лице, что я даже ее несколько пожалела.
- Ну что, отдашь мои деньги, или так и останешься немой до скончания века? – осведомилась я, убирая в карман обломки телефона.
В ответ тетка потянулась куда-то мне за спину. Я отступила на шаг, давая ей дорогу. Там, на спинке стула, висела объемистая дамская сумка. Одной рукой открывать «молнию» ей было трудно, поэтому я сделала это сама. Деньги действительно нашлись внутри. Но – только одна, початая, пачка.
- Где остальное? – спросила я. По-хорошему, надо было бы нахмурить брови, голос сделать погрозней, да только я знаю – сколько ни хмурься, выйдет максимум смешно.
Тетка принялась тыкать здоровой рукой куда-то в сторону коридора. Я быстро обернулась. В больничном коридоре открылась дверь, видимо, ординаторской, и на пороге появилась мужская фигура в сине-зеленом медицинском облачении. Свет падал со спины, оставляя лицо мужчины в непроглядной тени. Увидев меня, он быстрым шагом двинулся к сестринскому посту.