– А что Родислав? – поинтересовался Камень.
– Ну как что? Родислав службу знает. Достал из бара бутылку чего-то ужасно импортного и поехал благодарить. Кольке нахлобучку устроил, только сынку-то эти нахлобучки как мертвому припарки, он их не боится. Сделал покаянную рожу, признал, что поступил нехорошо, и пообещал, что больше так не будет, сходил с Лелей в музей, сводил Лелю и Ларису в театр на поэтический спектакль, помог Любе снять шторы и отнести их в химчистку – и все, он уже опять хороший, и никто на него не сердится. А он недельку выждал – и опять за свое. Уж чем только родители его не пугали, и объясняли, что если на него заведут дело, то могут сразу же отчислить из института и он загремит в армию, а там и Афганистан может случиться, Родислав даже ради такого случая секретные сведения сыну разгласил о том, что в авиационной катастрофе возле Кабульского аэродрома погибли двести сорок советских солдат и вообще в восемьдесят четвертом году советские потери в Афганистане сильно возросли. Но Кольку ничего не берет.
– Он что же, совсем войны и смерти не боится? – не поверил Ветер.
– Еще как боится! Только он уверен, что с ним ничего такого не случится, он же умный, ловкий и удачливый.
– Какой же он ловкий и удачливый, если попадается? – неодобрительно заметил Камень.
– А он думает, что это несчастный случай. И потом, даже когда он попадается, все заканчивается хорошо, и это еще больше придает ему уверенности в том, что и дальше так будет всегда. Или сам как-нибудь выкрутится, или папа отмажет, как раньше. Короче, Колька в карты играет, деньги делает, водку пьет и девок портит, вот и все его занятия. Больше о нем и рассказать-то нечего.
– Тогда лети смотреть про Любу, – решил Камень.
– Я тоже полечу, пожалуй, – попрощался Ветер. – Сил набрался, отдохнул, пора и честь знать, у меня там начинается чемпионат мира по прыжкам с трамплина. Ух! Люблю я это дело!
И Камень снова остался один. Но в этот раз ему не было грустно. Все его мысли были заняты семьей Романовых и их проблемами. Тут было о чем подумать.
В декабре Лиза подхватила тяжелый грипп и лежала с высокой температурой и совсем без сил. Пришедшая по вызову врач, молодая энергичная женщина, сразу спросила, какой срок беременности и когда Лиза болела в последний раз.
– Летом, – простонала она, мучаясь головной болью и болью в суставах.
– Вы уже были беременны?
– Да, недели три-четыре примерно.
– Что с вами было?
– В больничном написали – ОРЗ, как всегда. Кашляла, нос заложен, температура.
– Как лечились?
– Что прописали – тем и лечилась. Таблетки какие-то, кажется, антибиотики.
– Плохо, – вздохнула врач. – На третьей-четвертой неделе происходит закладка органов и иммунной системы плода, болеть и принимать антибиотики в этот период крайне опасно. Даже и не знаю, как вас теперь лечить, чтобы еще больше не навредить ребенку. Токсикоз был?
– Был. Он, по-моему, до сих пор не кончился, – пожаловалась Лиза. – Я все время хочу спать и некоторые запахи совсем не переношу. И голова болит постоянно.
– А с давлением у вас как? Сейчас оно повышенное, а вообще вы за ним следите?
– Нет. Как за ним следить? Когда в консультацию прихожу, там меряют и говорят, что высокое.
– Мочу когда сдавали в последний раз?
– В прошлом месяце. Сказали, что белок в моче, велели почки проверить.
Врач посмотрела на ее ноги, нажала пальцем в области щиколоток.
– Да, отеки есть, но это может быть связано с гриппом. А может быть, и с почками. Вы проверялись?
– Нет.
– Очень плохо, – врач осуждающе покачала головой. – У вас ведь вторая беременность, мамочка, должны уже понимать, что к чему, а вы ведете себя, как подросток. У вас есть кто-нибудь, кто может за вами ухаживать?
– Не надо за мной ухаживать, вы мне пропишите лекарства, мне все купят, а таблетки пить я и сама могу.
– В том-то и дело, что я не хочу прописывать вам препараты. Было бы лучше, если бы вас вылечили народными средствами, растираниями, компрессами, травами. Боюсь, сильнодействующие препараты могут навредить плоду. Вы же не хотите, чтобы у вас родился больной ребенок? У вас без того патология беременности. Конечно, совсем без лекарств вам не обойтись, но я выпишу только самые безобидные.
– Ладно, – согласилась Лиза, – вы там напишите, что надо делать, я попрошу, чтобы мне помогли.
Врач оставила длинный и подробный перечень всего, что нужно сделать, чтобы быстро поставить больную на ноги, не прибегая к помощи уколов и таблеток, и Лиза позвонила Родиславу. Тот совершенно растерялся, но обещал что-нибудь придумать.
Вечером Родислав рассказал Любе о болезни Лизы и о том, что за ней нужно ухаживать.
– Ума не приложу, как ей помочь, – вздохнул он. – Может, вызвать из Дмитрова ее родителей? Хотя у них самих забот по горло с тремя маленькими внуками.
– Тем более это не выход, – подхватила Люба. – Раз там маленькие детки, разве можно вызывать людей ухаживать за больной гриппом? Они же могут заразиться и принести инфекцию малышам. Я думаю, ты сам должен ухаживать за Лизой, все-таки она носит твоего ребенка.
– Но я же работаю!
– Во-первых, завтра суббота, и у тебя будет два выходных. Во-вторых, ты будешь приезжать после работы и оставаться у нее на ночь. Растирания, компрессы, примочки – все это достаточно делать два раза в день, утром и вечером, и травы ей заваришь, чтобы хватило на целый день, и разольешь в термосы, чтобы ей самой не греть. Если что – сразу звони, я подскажу, что нужно делать.
Родислав воззрился на жену в полном изумлении.
– Любаша, ты серьезно? Ты действительно считаешь, что я могу провести несколько дней у Лизы и не возвращаться домой? А дети? Что мы им скажем?
– Что ты уехал в командировку. От папы я тебя прикрою, на несколько дней меня хватит.
Он порывисто обнял Любу и зарылся лицом в ее волосы.
– Любаша, ты – самая лучшая на свете. Ты самая умная и самая добрая. Спасибо тебе.
К счастью, врач оказалась очень толковой, и предписанные ею процедуры дали быстрый и ощутимый результат. Уже за два выходных дня предпринятые Родиславом усилия привели к тому, что температура спала, боли в суставах прекратились и Лиза начала понемногу вставать. В понедельник после работы Родислав приехал к ней и снова остался на ночь, а во вторник вечером, сделав Лизе компресс и растирание и заварив травки, уже вернулся домой. Его отсутствие прошло незаметно для Николая Дмитриевича, а дети даже и внимания не обратили на такую странную командировку: всего три дня, два из которых – выходные. Леля была вся в поэзии, Николаша – в своих делах.
Через пару дней к Романовым неожиданно и без предупреждения явился Головин: он хотел обсудить с зятем самоубийство бывшего министра внутренних дел Щелокова. Информация об этом была скупая, и Николаю Дмитриевичу хотелось знать подробности, которые, как он был уверен, известны работающему в Штабе МВД Родиславу, но которые ни в коем случае не следует обсуждать по телефону. Люба обмерла при мысли о том, что случилось бы, если бы Щелоков застрелился на два дня раньше. Отец сидел бы и ждал Родислава, и Люба даже не смогла бы сообщить мужу об этом, телефона Лизы у нее по-прежнему не было. А Родислав не пришел бы до самого утра. Страшно даже представить, что было бы с отцом!
– А где Колька? – спросил Николай Дмитриевич, уже собираясь домой. – Время половина одиннадцатого, а он у вас все шляется невесть где? Почему парень до сих пор не дома?
– Он уже большой, папуля, – как можно мягче сказала Люба. – Ему через полгода будет двадцать. Я в его возрасте уже замужем была и ребенка имела. У Коли друзья, девушки. Пусть погуляет, пока есть возможность.
– Друзья у него, девушки, – проворчал Головин. – У него одна учеба на уме должна быть в его-то возрасте! Вот пусть сперва профессию получит, освоит ее как следует, встанет на ноги, а потом и погулять можно. Распустили вы парня, много свободы ему даете, много поблажек. Когда он еще поперек лавки лежал, я вас предупреждал: нельзя мальчишку бабкам на откуп отдавать, надо ему родительское воспитание давать, строгое, и чтобы отец непременно пример мужского поведения подавал. Вот не слушались меня…
– Николай Дмитриевич, – вмешался Родислав, – Колька вырос нормальным парнем, он хорошо учится, дома нам помогает, все делает, о чем попросим, к нему нет никаких претензий.
– Ну, только что, – Головин слегка сбавил тон. – Одна радость у меня в жизни осталась – вы с Любкой да внуки. Вы уж меня не подведите, а то получится, что я жизнь зря прожил, если достойное потомство не смог оставить.
– Ну что ты с ним поделаешь, – вздохнула Люба, закрыв за отцом дверь. – Он нас с тобой просто шантажирует. Если мы плохо воспитали сына, значит, папа зря прожил свою жизнь.
– И если у тебя что-то не в порядке, значит, он плохо воспитал тебя и тоже зря прожил жизнь, – подхватил Родислав.
– Да, ты прав. Папа не будет разбираться, кто виноват в том, что у меня проблемы, он сразу сделает выводы.
– Значит, он не должен знать о наших проблемах, – заключил Родислав. – Для него мы должны оставаться образцовой семьей.
– Только это все труднее и труднее. Колька совершенно неуправляем. А у тебя Лиза беременна вторым ребенком. Что нам делать, Родинька?
– Ничего, – он пожал плечами. – Все останется, как было.
Разговор Родиславу не понравился. Люба явно хотела подвигнуть его к каким-то решениям, а принимать решения он не был готов. Впрочем, он утешал себя тем, что Люба вовсе не хотела, чтобы он принимал решения, она просто хотела лишний раз услышать от него, что он не собирается ее бросать и уходить к Лизе.
Весеннее оживление их с Лизой отношений, когда она была очаровательна и весела, а дома все надоело до рвоты, к зиме поутихло. Во время беременности Лиза стала невыносимой, часто плакала и устраивала бесконечные «разборы полетов», упрекала Родислава в нерешительности и трусости, в том, что он ее обманывал столько лет, что она потратила на него лучшие годы своей молодости в угоду его карьерным устремлениям и что после рождения второго ребенка ее шансы устроить свою личную жизнь будут сведены к нулю. Она капризничала, жаловалась на головную боль и тошноту, без конца звонила ему на работу и требовала, чтобы он немедленно приехал и привез то фрукты, то мясо с рынка, то цветы. Она дулась, если он не мог приехать, и рыдала, когда он уходил. И мысль о том, чтобы бросить все и уйти к Лизе, посещала Родислава все реже.