Нет, ну вот всем оно надо! Что ж такое! В конце концов, мы его первые заняли.
Я нащупала в темноте какую-то корягу, дернула ее и стала вслепую отмахиваться от назойливого жука. Разглядеть что-либо в кромешной темноте не представлялось возможным, а потому потуги мои были просто смешными. Но остановиться я тоже не намеревалась. Все же страшно, когда у тебя над головой жужжит нечто подобное. А как подумаешь, что это нечто наверняка умеет еще кусаться или жалиться, так вообще не до сна становится.
Благо рядом со мной находился пернатый. Его попытки в устранении причины излишнего шума, в отличие от моих слепых кульбитов, увенчались успехом. Я услышала, как звонко клацнул клюв, потом что-то аппетитно захрустело, и, громко сглотнув, феникс вновь улегся на пуховую подстилку.
— Приятного аппетита, — прошептала я, до глубины души сраженная поведением своего ненаглядного.
Нет, все же разумностью и цивилизованностью тут и не пахнет. Сначала луговую собачку прямо сырую сожрал, теперь вот еще и жука. А если я ему яйцо подложу, высиживать станет? Ох, Фауст, быстрей бы ты обратился…
Рассвет, как это часто бывает, подкрался незаметно. Я чуть приоткрыла глаза и увидела наливающееся красками небо. То тут, то там розовели, алели и рыжели яркие красочные всполохи, обещая ясную безветренную погоду. Просто замечательно!
Блаженно потянулась и раскинула руки в стороны. Хорошо. Мягко, уютно. Повсюду теплый пух, что щекочет пальчики и лицо. А отдельные пушинки, подхватываемые ветром, подлетают вверх. Чтобы осесть на лбу или волосах, пощекотать нос или ушко. Я мимолетно улыбнулась, скидывая с лица проворную пушинку, а когда положила руку обратно, неожиданно наткнулась на чью-то ладонь. Большую, горячую. Мои пальцы мгновенно сжали и, повернувшись, я встретилась взглядом с Фаустом.
— Доброе утро, — чуть хриплым ото сна голосом произнес мужчина, отчего внутри все затрепетало, завибрировало, а ладони буквально зачесались, так сильно хотелось до него сейчас дотронуться.
Не только до руки. До лица. До шеи. До волос, в которых запутался невесомый серый пух. Ощупать с ног до головы. Убедиться, что это и правда он. Живой, невредимый. Прежний Фауст.
А он смотрел прямо на меня, и глаза цвета вечернего предгрозового неба улыбались, мягко мерцали, отражая ярко-розовый восход за спиной.
— Фауст! — не смогла сдержать порыва и потянулась к нему.
Мужчина подался навстречу, разом перевернулся на живот и склонился над моим лицом, щекоча близким дыханием и очень задумчиво, внимательно меня разглядывая. Потом так же задумчиво погладил большим пальцем подбородок, с нажимом провел по нижней губе и, поймав мой нетерпеливый вздох, довольно ухмыльнулся.
Опять дразнится, зараза белобрысая! Ну уж нет, на этот раз не сбежишь.
И я потянулась рукой к его затылку, чтобы притянуть к себе, но раньше, чем я успела это сделать, он сам склонился к моему лицу и нежно, практически невесомо, коснулся губ. А потом еще раз и еще. И я осмелилась запустить пальцы в длинные светлые волосы, что шелковистым водопадом стекали по плечам и голой спине мужчины. И плевать, что ему не нравится, когда их трогают. Сейчас мне точно можно все.
От моего прикосновения длинные локоны скользнули вниз. Пощекотали уже мое собственное лицо и шею, отчего я, не сдержавшись, хихикнула. А Фауст, на мгновение прервав поцелуй, судорожно выдохнул и потерся о мою руку, прося продолжения ласки.
Не нравится, значит, когда трогают волосы?! Кажется, кое-кто нагло мне врал! Вот ведь, обманщик пернатый.
Я сильнее зарылась пальцами в шелковую гриву и притянула феникса обратно к себе, теперь уже сама целуя его, ничуть не стесняясь, что я девушка и мне положено быть кроткой и покорной. К черту стереотипы, я и так уже давно их разбила. Причем не единожды.
Фауст с готовностью ответил, легко подстраиваясь под движения губ. Нежно лаская, сводя с ума своей близостью и теплом, исходящим от крепкого поджарого тела. Касаясь остреньким шаловливым язычком губ. Но как я ни пыталась его поймать, он все время ускользал, дразнясь, играя. И на сей раз игра была мне очень даже по вкусу. Я почувствовала, как его рука скользнула ко мне на талию, с нажимом погладила поясницу и перебралась на бедро, чтобы пройтись по нему мимолетным прикосновением и тут же вернуться на место.
Шалун! Хотя я, кажется, совершенно ничего уже не имею против подобных шалостей…
А поцелуй меж тем из трепетного и нежного перерос в глубокий и чувственный.
Ммм… В высоком качестве его поцелуев мне уже довелось убедиться. Но сейчас все было будто впервые. Ощущения накрыли с головой. А перед мысленным взором неожиданно встал стол арбитров. И все судьи один за другим как по команде поднимали вверх таблички десять-ноль.
Короче, оторваться от губ феникса было ну просто невозможно. Даже несмотря на то, что воздуха периодически не хватало. И грудь болезненно сжималась, требуя глотка живительного газа. В этом была какая-то своя прелесть. И я четко решила, что лучше уж задохнусь, но от Фауста не отлипну!
Вот только отстранился он сам. Я уже хотела возмутиться, но почти сразу почувствовала его мягкие губы на подбородке, а потом и на шее. Феникс проложил дорожку влажных поцелуев от горла до самой ключицы, попутно расстегивая верхние пуговички рубашки, а затем так же медленно вернулся обратно, легонько прикусил мочку и шаловливо коснулся языком местечка за ухом.
Странно, но от этого не особо откровенного прикосновения по телу прокатилась приятная теплая волна, и я неосознанно застонала, на доли секунды прикрыв глаза.
— Так и знал, что это местечко у тебя чувствительное, — довольно мурлыкнул этот соблазнитель и тихонько рассмеялся у меня над ухом.
Вот так, значит! Чувствительные местечки ищет? А если я начну…
Додумать не успела, мужчина повторил свой трюк, отчего по телу побежала уже не просто легкая волна, а целое стадо мелких мурашек. А на третий раз стало и вовсе щекотно, и я, не сдержавшись, в голос рассмеялась.
— Эй, вы там уже проснулись? — неожиданно раздалось снизу. Кажется, мой смех выдал нас с потрохами. — Слазьте давайте. Мы есть хотим! — потребовала моя невоспитанная сестрица.
Фауст страдальчески вздохнул и уперся лбом мне в ключицу.
— Знаешь, у твоей сестры есть одна замечательная особенность…
— Всегда появляться в неподходящий момент? — закончила за феникса я, тоже изрядно раздосадованная тем, что нас прервали.
— Может, сделаем вид, что не слышали? — предложил Фауст и игриво подмигнул.
Я секунду поразмыслила. И правда, что нам мешает задержаться в уютном гнездышке подольше? В конце концов, за это время с голоду точно никто помереть не успеет. А я слишком долго не видела Фауста и слишком сильно по нему соскучилась, чтобы ограничиться одним поцелуем.
— Давай… — столь же игриво мурлыкнула я и с силой толкнула блондина в грудь, опрокидывая на спину и перекатываясь следом за ним, чтобы вольготно разлечься на широкой загорелой груди.
И вот лежу я, значит, осматриваю эту примечательную часть тела, вожу пальчиками по гладкой теплой коже, и тут меня настигает понимание, что Фауст-то голый! Вот совсем-совсем голый. Глазки тут же оторвались от изучения мужских плеч и устремились ниже — к рельефному твердому прессу, аккуратненькому вытянутому пупочку и… дальше досмотреть мне не дали! Фауст рывком прижал меня к своим бедрам, напрочь закрывая весь обзор.
Мне оставалось лишь недовольно засопеть. А на языке так и крутилась приснопамятная фраза, мол, «что я там не видела?». Но я благоразумно ее не произнесла. Ибо ничем хорошим в прошлый раз это не закончилось.
— Вообще-то, приличным девушкам до свадьбы не положено рассматривать голых мужчин, — наставительно произнес блондин и обдал меня таким взглядом, что мне тут же захотелось все рассмотреть. В подробностях! А еще, может, и пощупать.
И, как не сложно догадаться, на это его заявление у меня была припасена уже хорошо заученная фраза:
— А я не приличная. Я любопытная.
И, подтверждая сказанное, заскользила рукой вниз, вновь пытаясь добраться до сокровенного.
— Что ж ты творишь?! — рыкнул Фауст, одним быстрым движением подхватывая меня под бедра. Мы перекатились в гнезде, вновь оказавшись в первоначальной позиции.
Только вот теперь мужчина был в прямом смысле сверху, как раз между моих широко разведенных ног. И я в полной мере прочувствовала на себе и его нехилый вес, и причину недовольного рыка.
И если меня в данной ситуации в первую очередь волновало второе, то вот гостеприимное гнездышко, в котором мы совершали наши кульбиты, не смогло смириться с первым. От такого нехилого давления конструкция вдруг заскрипела, затрещала, и я с ужасом почувствовала, как начинаю куда-то проваливаться. Мужчина, разумеется, последовал за мной, и мы с хрустом и криком (моим, конечно же) благополучно сверзились вниз. Благополучно потому, что феникс успел вовремя подключить левитацию и приземление, вопреки опасениям, оказалось довольно мягким. Но состояния шока это не отменяло.
Я слегка растерялась. И пришла в себя, лишь увидав круглые глаза стоящей напротив сестрички. И еще более ошарашенный взгляд гремлина. Спустя еще секунду до меня дошло, на что же они так пялятся. Точнее, на кого! Фауст резко обхватил меня за талию и прижал к себе, таким нехитрым способом пытаясь прикрыть наготу. А я с ужасом подумала, что же там успела рассмотреть сестрица… А Хевирим-то чего так краснеет?
— Эммм… — наконец разбавил повисшую пунцовую тишину Фауст. — А может, все-таки дадите мне, во что одеться?
— Зачем? Нам и так нравится, — удивила ответом Стасечка, что по-прежнему не сводила глаз с феникса, и, судя по окосевшим карим глазкам сестрицы, рассмотреть она пыталась не что иное, как филейную часть Фауста.
— Я не сомневаюсь, что вам нравится, — хохотнул за моей спиной феникс, — но все же… Может, хоть пледик подадите?
Блондин ткнул пальцем в пестрое одеяло, расстеленное на земле, но даже на столь явную просьбу никто не отреагировал.