Стаська, разумеется, вломилась первой. Вбежала в наш номер и восторженно выдала:
— Ни фига себе! А у вас номер круче!
А потом с разбегу запрыгнула на кровать, подняв в воздух алые лепестки. Нет, ну никакого такта!
Фауст поглядел на это дело, махнул рукой и тяжко вздохнул. Ну а что тут скажешь? Стаське говори, не говори — все равно результата ноль.
— А чего опять номер для новобрачных? — прыгая на мягкой кровати, вопросила сестричка. — Что, других свободных, как всегда, не было?
— Мне, кстати, тоже интересно… — уцепилась за Стаськин вопрос я и в ожидании уставилась на мужчину.
— Ну почему же, были… — не стал лукавить Фауст. — Просто я подумал, что это хорошая традиция!
Вот же прохвост! Традиция у него. Ну ладно, пусть живет. В конце концов, обещания его никто не отменял.
Дальше стали разбираться с сумками. Брауни вывалила из пространственного кармана нашу поклажу, Фауст поглядел на мятые-перемятые вещи и одарил нашу работницу несколькими весьма нелестными эпитетами. Ну и, так как со злым фениксом общаться никто не хотел, то на этом Стаська с Хевири благополучно из нашего номера испарились. Хоть какой-то положительный момент.
Я же принялась аккуратно раскладывать свои потрепанные вещички и снова натолкнулась на коробочку со статуэткой феникса, что пострадала от некачественного пространственного кармана. Грустно вздохнула, вытаскивая на свет кружевную металлическую птицу с переломанным крылом, и аккуратно поставила ее на низкий прикроватный столик.
— Вот же… — выругался Фауст, углядев сломанную статуэтку и мою страдальческую физиономию. — Горе луковое эта ваша брауни!
— Теперь выкинуть придется, да? — спросила я, понимая, что без крыла птичка моя летать больше не будет. А значит, нет смысла везти ее с собой.
— Ну почему же… — мягко улыбнулся блондин и присел на корточки рядом со столиком. — Здесь нет ничего непоправимого. Закрой глаза.
Я недоверчиво покосилась на феникса.
— Ну же, давай. Покажу фокус.
Ладно, фокус так фокус. Фокусы я с детства люблю. Я смежила веки и приготовилась к чуду.
Лицо обдало порывом прохладного ветра. В воздухе запахло озоном и морской свежестью, а слух уловил еле слышное потрескивание. Я почувствовала, как встали дыбом волоски на коже. Словно наэлектризовались. А потом Фауст попросил:
— Протяни руки.
Я покорно протянула раскрытые ладони, ожидая, что на них опустится уже починенная статуэтка. Но моей кожи вдруг коснулось что-то цепкое, колючее, кожистое, и, испуганно взвизгнув, я распахнула глаза. И тут же увидела ворох перьев, взмывающих в воздух.
— Ну что ж ты так кричишь?! — вскинулся Фауст, ловя перепуганного голубя.
Голубь был самый обычный. Сизый, с лазурными переливами на шейке и грудке. Он судорожно крутил головой и дергался, пытаясь вырваться из хвата блондина.
— Ну-ну-ну, — вдруг стал сюсюкать с птичкой Фауст. — Эта плохая девочка тебя напугала?
Блондин погладил голубя по голове, причудливо поцокал языком, и пернатый затих, перестав трепыхаться. Я квадратными глазами смотрела на все это, не зная, что уже и думать.
— Это что? Это ты из моего сувенира сделал?
— Конечно, живой же лучше! — лучезарно улыбнулся блондин, а я представила, что стану делать с этим голубем… и мне поплохело.
За ним ведь ухаживать придется: кормить, помет убирать. Впрочем… ухаживала же как-то за здоровенным удавом! В крайнем случае Лео пташку и скормлю!
Мысли мои неожиданно свернули в сторону дома. Туда, где ждали нашего возвращения Фрайо с Лео. Кот со Шпицем. И отдыхающие родители, что и знать не знают о нашей отлучке. И совсем скоро, быть может, даже завтра мы к ним вернемся. А этот мир и здешние приключения останутся лишь приятным воспоминанием.
Я опять загрустила, и Фауст тут же уловил смену моего настроения.
— Люб, ну ты что, расстроилась? Вот твоя статуэтка.
Блондин протянул руку, и в тот же миг к нему на палец спланировал металлический феникс. Целехонький, блестящий, совсем как новенький.
Фауст пересадил птичку на столик, а сам подошел к окну и, открыв створки, отпустил голубя. Да так и остался стоять у распахнутого окна, подставляя лицо бушующему ветру, что принялся с азартом трепать длинные пряди. То бросал их в лицо, то откидывал назад, крутил, сплетая меж собой и спутывая.
Но Фаусту это, кажется, только нравилось. Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул стылый вечерний воздух. Я же отринула прочь невеселые мысли и, встряхнув головой, направилась к фениксу.
— Гроза будет, — сообщил он, с шумом втягивая воздух.
Я выглянула в окно. По улице уже расползлась густая темень, повсюду в окнах включался свет, зажигались ажурные фонари на дорожках, а отдыхающие спешили укрыться под крышами домов и открытых вечерних кафешек, в которых играла приятная музыка.
Воздух был свеж и чуть прохладен, невесомо ласкал кожу и теребил непослушные прядки волос. Я тоже прикрыла веки, наслаждаясь вечерней свежестью. А когда распахнула, встретилась взглядом с Фаустом, неожиданно оказавшимся очень близко. Его невероятные глаза были сейчас цветом точь-в-точь как предгрозовое небо. Вот только если на небе не было видно ни одной звезды, то на радужке блондина искрились серебром сотни крохотных огоньков. Я как завороженная следила за их мягким мерцанием, а потом Фауст опустил взгляд и потянулся к вороту рубашки. Расстегнул пару верхних пуговиц и выудил из-за пазухи стальное перо.
— Вот, возьми… И больше никогда и никому не отдавай его. Хорошо?
— Хорошо, — вторила я, принимая из рук феникса свой самый главный в этом мире подарок.
— Помни, пока с тобой это перо, я всегда смогу тебя найти.
— Где угодно? — спросила я, вновь заглядывая в завораживающие глаза напротив.
— Где угодно… — согласился блондин, а я не стала уточнять, распространяется ли это его «где угодно» на другие миры. Лишь прильнула к широкой груди, отмечая, как гулко стучит его сердце под моей щекой, и обняла за талию, намереваясь не отпускать хотя бы сегодня.
Но уже через минуту мне пришлось это сделать…
— Мне нужно сходить в службу доставки, — сообщил феникс, мягко высвобождаясь из моих объятий. — Надо отправить письмо отцу. Надеюсь, им с Тревуром удалось выяснить адрес этой вашей Гаррини.
— Хорошо бы, — эхом поддержала я, немного расстроившись, что Фауст сейчас уйдет. Оставалось лишь надеяться, что это ненадолго.
— Не беспокойся, я быстро, — будто прочитал мои мысли младший Финийк и провел большим пальцем по подбородку. Но по взгляду, скользнувшему по моим губам, я поняла, что дотронуться он хотел отнюдь не до подбородка. Впрочем, Фауст сдержал свои желания и, нехотя отстранившись, пошел к выходу, уже в дверях бросив мне: — Ты пока помойся, переоденься. Как вернусь, отправимся ужинать.
Отлучкой блондина я воспользовалась по полной. Отчего-то очень хотелось сейчас выглядеть хорошо, а потому намывалась я тщательно, ни один участок тела не остался без внимания мыла и мочалки. Ну, мало ли, куда решит сунуть свой любопытный нос феникс. Все же нам сегодня предстоит вместе ночевать…
От собственных мыслей мгновенно бросило в жар, и я поспешно поплескала в лицо холодной водой. Ох, лучше не думать ни о чем заранее… А то разволнуюсь, чего доброго. Пусть уж будет как будет. Но, как говорится, готовой нужно быть ко всему!
В общем, надраилась я чуть ли не до блеска. И даже намазалась каким-то ароматным маслом, отчего кожа сделалась бархатной и мягкой. Фауст точно не устоит!
После принялась выбирать наряд. Собственно, выбор был не так уж и велик. Либо только что снятый дорожный костюм обратно натягивать, либо облачиться в один-единственный сарафан, который я удосужилась купить в текстильной лавке. Все же зря я не взяла пример с сестрички и не набрала побольше шмоток, когда была такая возможность. Ну кто ж знал, что наше путешествие затянется и что мне в кои-то веки захочется покрасоваться.
Разложила сарафан на кровати и скользнула пальцами по прохладной ткани. Крой у наряда был предельно простой, но красило его отнюдь не это. Сама ткань была невероятно красивая, цвета пасмурного неба, с бисерной вышивкой по краю декольте. Бусины были на тон светлее и переливались разными цветами. Синий перетекал в лилово-фиолетовый, а потом в темно-лазурный. Словно разноцветные звезды на небосводе. Я улыбнулась и подумала, что этот сарафан идеально подходит к тону глаз моего феникса. И как только умудрилась такое выбрать?
К слову, Фауст вернулся чуть раньше, чем я рассчитывала. Я как раз сушила волосы, когда распахнулась дверь и блондин быстрым шагом вошел в комнату. А потому поразить мужчину своим сногсшибательным видом не вышло. Оставалось лишь радоваться, что в номере для новобрачных имеются махровые халаты, в один из которых я и была сейчас облачена. А то щеголять бы мне перед фениксом голым задом, и тогда никакого ужина нам бы точно не светило.
— Ты еще не готова? — спросил блондин, окидывая быстрым взглядом мою завернутую в халат фигуру.
Я грешным делом подумала, что он сейчас начнет отчитывать меня по старой привычке, мол, копаюсь слишком долго. Но Фауст лишь коротко кинул:
— Значит, у меня есть десять минут. — И, на ходу стягивая рубашку и скидывая сапоги, удалился в ванную.
Десять минут в понимании Фауста оказались реальными десятью минутами. Пока он споласкивался, я еле-еле успела втиснуться в сарафан и кое-как привести в порядок подсохшие волосы.
Вид мокрого Фауста в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер, произвел на меня поистине неизгладимое впечатление. Взгляд так и скользил по влажным ручейкам, что струились с его волос, стекали вниз по загорелой коже и убегали куда-то за линию полотенца. И так было любопытно, что там, за этой линией, что я уже сама была готова плюнуть на этот гадский ужин и остаться в номере.
Все же мы, женщины, существа крайне непостоянные. Еще каких-то полтора часа назад я тряслась от одного только вида двуспальной постели в нашем номере, а теперь горю от желания прикоснуться к обнаженному мужскому телу.