— Повторяю, — решив, что ведущий по какой-то причине его не услышал, напомнил о себе оператор, — жду команду к началу.
Вырванный из плена собственных страхов учёный встрепенулся, обвёл взглядом затихшую в ожидании палубу. Наткнувшись на немой вопрос в глазах сотрудников, Натан Григ наконец-то выдавил так ожидаемую фразу.
Ожили передающие устройства эсминца. Пространство прорезали кодированные потоки, завязавшие разрозненные компоненты опытного образца в единую сеть.
Повинуясь электронным командам, плод годовалого труда учёных и инженеров, казавшийся на фоне огромной планеты жалкой песчинкой, начал оживать. На плоской семисотметровой платформе, внешне напоминающей гипертрофированную электронную плату, шевельнулись транспортёры, подавшие в камеры распада первые килограммы топлива.
Идущий с платформы информационный поток, фильтруясь сквозь компьютерные недра, предстал перед работающими на эсминце людьми в виде привычных символов. Следя за ходом автоматизированных процессов, команда операторов изредка вносила в работу систем незначительные поправки. Финалом подготовительного этапа испытаний стала коррекция платформы относительно укутанной силовым полем планеты.
— Вышли на полную мощность, — объявил старший оператор и, кинув взгляд на застывшего против проекции руководителя, спустил с цепи боевую компоненту платформы.
Обращённое к планете днище платформы, поделённое на десятки независимых ячеек, каждая из которых являлась излучателем определённых частот, покрылось сеткой электрических сполохов. Команды сотен круживших над планетой кораблей пристально всматривались в выбранный для эксперимента сектор заслонившего планету поля. Спустя секунды по мостикам республиканского флота прокатился торжествующий вопль.
— Есть реакция, — вторил воплю голос старшего оператора.
Когда на непроницаемой поверхности силового поля появился идеально ровный двухсотметровый круг, сквозь который удалось разглядеть сушу, Натан Григ окончательно взял себя в руки.
Сложная и ответственная часть эксперимента прошла удачно. Защита вахнов взломана. Остались запланированные Натаном эксперименты с фокусировкой прободного луча, но президент, сеанс связи с которым состоялся не далее как утром, дал чёткие указания. Загнав исследовательскую натуру в угол сознания, учёный передал проект, посвящённый целям разрушения.
— Генерал, — связался он с командующим хозяйничающей в системе республиканской группировкой, — барьер пройден, ваш выход.
На глядевшем с экрана решительном лице генерала появилась не сочетаемая с воинственным обликом улыбка. Брови Натана, который за месяцы совместной работы с генералом не увидел от того даже намёка на эмоции, сперва поползли вверх. Однако заглянув командующему в глаза и поняв, что улыбка — это побочный продукт длительного ожидания, учёный перестал удивляться.
— Принял, — произнёс генерал и пропал с экрана.
Вскоре к созданному в барьере пролому подошли три модернизированных линкора и обрушили на оплётку и силовые установки созданного вахнами телепорта тонны ракет и тяжёлых снарядов.
Огромное, приспособленное под оплётку телепорта поле буквально вспухло. Расколотая взрывами почва дыбилась. Потоки жидкого пламени, проникая под устроенную под оплёткой систему охладительных тоннелей, мгновенно выжгли всё, что умудрилось уцелеть при обстреле.
Запоздалый зенитный огонь сбил несколько ракет, но что-то изменить было уже невозможно. На уничтожение самой серьёзной угрозы человеческим системам ушло чуть больше минуты.
— Натан. — Взгляд вновь вышедшего на связь генерала лучился мальчишеским задором. — Вы как всегда превзошли самые смелые ожидания. Вот теперь мы повоюем, — сказал он больше себе, чем кому-то, — выводите платформу в район генерирующих поле установок, посмотрим, как эти выродки запляшут, когда мы сдёрнем защитную мантию. Быстрее, Натан, быстрее, — торопил он учёного.
— Конечно, генерал, — сделав вид, что тон командующего его нисколько не зацепил, спокойно ответил Натан, — но только не ранее чем мы закончим намеченные эксперименты.
— Не понял.
— А понимать нечего, — парировал учёный, — если вы забыли, я напомню. Здесь происходят испытания образца вооружений. Испытания, ход которых был нарушен прямым вмешательством главы республики. Приказ президента выполнен, и всё возвращается в первоначальное русло.
— Я приказываю. — Сошедшиеся на переносице брови говорили о настрое генерала. — Немедленно вывести платформу и снять защиту с генераторов.
— Знаете, генерал, — упёрся учёный, — несмотря на то что мы бок о бок проработали несколько месяцев и, кажется, нашли общий язык, вынужден заявить, что в мои обязанности не входит исполнение ваших пожеланий. Более того, на период испытаний руководителем проекта являюсь я, а я говорю, что удар по генераторам будет нанесён не ранее чем мы закончим.
— Поймите, Натан, — видя, что нахрапом не выходит, сменил тактику генерал, — сейчас самое время. Пока они не опомнились, пока не подготовились к обороне, надо атаковать. Это шанс, снимите поле, и я подам вам этот мир на подносе к ужину.
— Не ранее чем мы разберёмся с фокусировкой.
— Я буду вынужден доложить адмиралу, что время упущено по вашей вине.
— Как угодно, — ответил учёный и прервал сеанс связи. — Работаем по графику, — повернулся он к оператору, — начнём с отметки пятьсот километров.
Четвёрка буксиров, пристыкованная с противоположенных краёв платформы, полыхнула двигателями и, сдёрнув махину с места, подняла на полтысячи километров.
— Накопители максимально загружены, — прокатился по палубе голос оператора.
— Приступайте, — коротко бросил Натан и вновь обратил взор на делившую палубу проекцию.
— Десять процентов мощности.
Подвергшийся атаке излучателей участок поля начал колыхаться, но мощности направленного вниз потока для вскрытия поля не хватило.
— Тридцать процентов, — скомандовал учёный.
Итогом повышения мощности стала сорокаметровая язва, сквозь которую проступила подёрнутая стелящимся дымом поверхность.
Спустя шесть часов, спалив две трети отгруженного на платформу топлива, учёные вывели установку на максимальную мощность. Испытуемый образец был сыроват и чересчур громоздок, но Натан остался доволен. Выйдя на полную, установка в самом широком луче с лёгкостью пробила поле и в течение двух часов держала над планетой триста квадратных километров чистого неба.
Проведя первичную обкатку систем, Натан как ни в чём не бывало связался с генералом.
Тихо. До фибры восприятия доходили лишь изменчивые всполохи крепчающего ветра и надсадные колебания работающей на пределе сил генерирующей установки. Расчёт хазара, дальнобойной установки, прикрывающей второй сектор генерирующих образований, состоящий из шести воинов, вот уже полцикла проводил в открытом капонире, укрываясь от неминуемой атаки.
Все молчали. Да и что говорить, когда случившееся буквально поставило окончательную точку на всей многоцикленной борьбе со странным низкорослым народом, зовущим себя человечество.
Молчал и Хоро. Расправив непропорционально растущие конечности, Хоро, стремясь восстановить подвижность затёкших чресел, заёрзал в жёсткой, полувертикальной лёжке. Внутри было плохо. Понимая, что появление у противника способного пробить поле оружия обрекает их на гибель, наводчик хазара впервые не восхитился предстоящей схваткой и смертью, что для воина было просто немыслимо.
Оторопев от собственных ощущений, Хоро попытался вернуть привычные спокойствие и готовность, но сделать этого не получилось. Покопавшись в ощущениях, он вдруг понял, что причиной тому смертельная усталость. Усталость не физическая, усталость на более лёгких планах. Копнув глубже, Хоро с возникшим к себе отвращением вдруг осознал, что смертельно устал от ожидания смерти. Смерти, к которой их готовили с щенячьего возраста, смерти, которая казалась благом и единственным достойным путём истинного воина. Хоро не раз был к ней близок. Он, как и миллионы ему подобных, с восторгом заглядывал смерти в глаза и не боясь шагал ей навстречу. Почему-то сегодня всё было не так. Впервые за годы войны появилось желание жить. Это было кощунство. Хоро попытался отвлечься, но упрямое желание осталось на месте и, подмывая сложную модель мироздания, принялось пласт за пластом низвергать устоявшиеся каноны.
Только сейчас словно спавшая пелена открыла Хоро другие ранее незаметные стороны бытия. Он вдруг осознал, что привилегированный статус воина, дающий почёт и уважение соплеменников, в конечном итоге ведёт только к одному. Он осознал, что воину недоступны заботы и радости простых граждан, осознал, что при всей видимой кастовой возвышённости они, по сути, безвольные куклы, не имеющие права на собственные мысли и желания. Лавина опровержений росла и ширилась, и в какой-то момент Хоро вспомнил высказывания Руна. Свирепого командира их расчёта, который, сидя напротив, поигрывал предохранителем лежащего на полусогнутых конечностях разрядника. Тогда странной речи командира он не придал значения. Сейчас в свете вдруг свалившихся открытий Хоро вспомнил каждое слово и убедился, что посетившие его крамольные мысли к командиру пришли гораздо раньше.
Пытаясь понять, что же стало отправной точкой их морального падения, Хоро пришёл к заключению, что толчком к размышлениям послужили пленные люди, охотно говорившие об их мироустройстве, и затянувшаяся война, конец которой забрезжил в самый неподходящий момент.
Колебания тревожных сигналов ударили по фибре. Шестеро сидящих в трёх километрах от генерирующей защитное поле установки воинов уставились в небо. Прямо над ними по участку непроницаемого силового барьера пошла зыбь. В пробитую брешь впервые с момента осады заглянули синеватые лучи родного светила, но чувств в сердцах воинов это не вызвало. Пробив прикрывший планету щит, созданное людьми излучение упёрлось в прикрывшее генераторы поле. Пробив и его, расчистило дорогу одной-единственной ракете, которая, мигом проткнув атмосферу, детонировала в зале накопителей, питающих силовые установки.