Потянулся за котелком и едва не зашипел от того, как тот раскалился. Горячий зараза! Пришлось ухватить за ручку собственным носовым платком. Он все равно грязный. Еще бы дар, предохраняющий от ожогов получить. Или от голода.
Вытащил из кармана ложку, которую до этого взял в самолёте (не руками ведь есть), принялся наворачивать кашу. Может, меня потом и раскроют, но это уже будет утром, а я надеюсь, к тому времени буду далеко. А сейчас я очень хочу есть. Сейчас тут поем и двинусь подальше отсюда.
То и дело поглядывал на старика, который по-прежнему глядел перед собой и не обращал внимания на то, что содержимое котелка уменьшается. На каком-то моменте я так расслабился, что даже перестал смотреть.
А вот именно в этот момент он дал о себе знать.
— Что, русский, замёрз? Проголодался?
Я не ответил. То ли от неожиданности, то ли еще на что-то надеялся.
— Да не таись уже, я давно знаю, что ты здесь. И там, у деревьев я тебя заприметил. Не стал шумиху поднимать. Да у тебя оружие имеется.
Я слушал, продолжая наворачивать кашу, а пан Тадеуш продолжадл монолог:
— Мы ведь не бандиты какие. Я тебя прекрасно понимаю. Ты опасаешься нас, так и мы опасаемся любого незнакомца. Мы ведь не знаем, что ты за человек. А раз решил не показываться, так я уважил твоё желание. Но вот ты у костра нашего погрелся, еды нашей поел. Может, покажешься? А то страшно смотреть, как котелок скачет, до ложка из пустоты появляется. Тут впору и в лешего поверить.
Да, всё-таки, я не учёл тот момент, что котелок остался видимым. А я, забыв про осторожность и наплевав на то, что котелок горячий, придерживал его рукой, чтобы он не завалился. Вот и погорел на мелочи.
Единственное, что удивило, так это то, что ложка оказалась видимой. Я-то думал, что она, будто часть меня, должна быть под пологом. Но нет. Представляю, что этот старик подумал бы, не будь он готов к нашей встрече. Прямо из воздуха появилась ложка и ныряет в котелок, уменьшая содержимое. Да уж, то ещё зрелище.
Немного подумав, прикинув все за и против, решил снять полог. Ведь на меня, пока что, никто не нападает. Тадеуш шумиху не поднимает, да и признался, что изначально меня раскрыл. Хотя, это и так можно было понять. Ведь он прямо передо мной стоял и специально громко говорил, чтобы я его слышал. В то время, как до этого, говорил совсем тихо. Причём, как я понял, это была его обычная манера поведения. Громко он говорил именно для меня. С другой стороны, старик знал, что может получить пулю. Весомый аргумент сделать вид, что никого не нашел.
Несмотря на то, что полог с себя я снял, кашу есть не перестал. И продолжил глядеть на Тадеуша в упор, ожидая развития событий.
Какое-то время мы посверлили друг друга взглядами. Я не торопился брать инициативу. Мне, в принципе, было незачем. А вот старик мялся.
— Вооружён? — наконец, спросил он.
Я кивнул. Решил пока не подавать голоса, а то мало ли кто услышит посторонний.
— Стрелять в нас собрался?
Я отрицательно покачал головой. Да и зачем мне это? Старик сидит, тревогу не поднимает, хотя мог бы позвать своих. Так, подождём, посмотрим, как диалог повернётся.
Да и не душегуб я, даже в бытность свою в прошлом мире, когда воевал, с содроганием думал о том, что приходилось стрелять в других людей. И пускай это были враги.
— Как звать-то тебя? — спросил пан Тадеуш.
Немного помолчав, ответил:
— Александр, — негромко произнёс я
— Кто будешь, лётчик? — спросил он. — Комбез-то на тебе лётный, как я погляжу.
Я посмотрел на себя. Ну да, лётный, не поспоришь.
Но пока ничего не отвечал.
— Видели мы лётчиков русских, — продолжил тем временем старик, — которые немцам в плен попадали. Комбинезоны точно такие же были, только драные.
Наконец я всё-таки решил ответить:
— Не лётчик, — произнёс я, покачав головой, — и не штурман.
— А кто тогда? — с любопытством спросил он.
Да уж, если скажу, всё равно не поверишь, — про себя ухмыльнулся я.
— Да говори уже, — произнёс он. — Я и так вижу, что человек непростой. Но мне-то от этого ни жарко, ни холодно. Я так, чтобы беседу поддержать, да понимать, что ты за человек передо мной, и на какие темы с тобой можно поговорить. Если ты простой кочегар, — он усмехнулся, — то про уголь поговорим. В моей жизни всякое было. А если какой-нибудь офицер, то мне и про военную службу есть что с тобой обсудить. Это я так, мосты налаживаю. Нам ведь нужно как-то наладить контакт.
Старик вдруг посмотрел куда-то вверх, поверх моей головы. А я вдруг почувствовал, что мне в спину что-то упёрлось. И каким-то шестым чувством я понял, что это ствол автомата. Уж сам не пойму, как определил.
— Руки в гору, — услышал за спиной голос пана гетмана.
Тадеуш качнул головой, продолжая смотреть на предводителя.
— Пан гетман, не торопился бы ты. Вон присядь с нами рядом, да поболтаем. Парень-то он интересный. Тем более я чую, что этой пукалкой ты ему ничего не сделаешь. А впечатление о нас испортишь. Поберегись лучше. Да присядь.
— Ты, пан Тадеуш, меня не учи, — заявил гетман. — А ты давай разоружайся. И без резких движений.
Меня такой поворот дела не устраивал. Сам не понял, как сработал мой телекинез, а в руках оказался автомат гетмана.
Сам гетман покатился кубарем. А когда выпрямился, принялся баюкать свою руку и потирать шею.
Я вдруг понял, что автомат оказался у меня в руках с оборванным ремнём. Сильно, видать, ему досталось. А руку чего баюкает? Неужто палец на курке держал? А если бы выстрелил? Нельзя в людей целиться из оружия, да ещё и палец на курке держать. Можно было сказать, что это примета плохая, но нет, это правила элементарной безопасности.
Пан Тадеуш даже не дёрнулся, и, не поведя взглядом, продолжил тем же тоном:
— Я же говорю тебе, сядь, гетман, и не тычь автоматом в кого ни попадя. Это тебе здоровья не добавляет.
Я подумал, не стоит ли согнуть ствол автомата в качестве назидания, ну и чтобы силу супер демонстрировать, да охолонить на будущее такие вот попытки. Но нет, не стоит. ППС — штука ценная. Да и не хочется кощунствовать над легендарным оружием.
Вместо этого спокойно произнёс:
— Я не враг вам, — с этими словами я вынул рожок, проверил патрон в патроннике и, сунув рожок в карман, вернул оружие гетману. — Рожок потом верну.
— Не потеряй, — насуплено заявил гетман, затем вполголоса проворчал: — А то у нас и так боеприпасов не хватает.
Он наконец-то выпрямился, приблизился к костру, не сводя при этом с меня глаз.
— Вот к винтовкам есть, — хмыкнул он. — А к этим машинкам нету.
Неудивительно. К «Маузеру» патроны можно прикупить у немецких солдат, а где взять боеприпасы к русскому автомату? Вот в этом-то беда партизанских отрядов. Разнокалиберное оружие мешает операциям.
Тут, краем глаза, я заметил ту самую винтовку, с которыми у них всё было в порядке. Стоит ли добавлять, что ствол этой винтовки тоже был направлен на меня. Держал её в руках один из поляков. Думаю, что он не один такой. За моей спиной, наверное, ещё парочку таких стрелков стоят.
— Ну все, ребята, — громко произнёс Тадеуш.
Я подивился силе его голоса.
— Здесь вроде разобрались. Русский агрессию не проявляет. Не враг он нам. По крайней мере, убивать нас не собирается. И драться с нами тоже не хочет. А раз дурного не замышляет, так давайте-ка все к костру соберёмся, да поболтаем.
Пока я невозмутимо продолжил уминать содержимое котелка, а у костра собрались все участники их невеликого отряда.
— А ты Ежи, куда уселся? — вдруг рявкнул гетман на одного из парней. — Ты иди караул неси, а то немцы к нам выйдут и возьмут нас тёпленькими и разогретыми у костра.
Я, наблюдая за их отрядом, с усмешкой подумал: интересно, что будет, если я этим полякам представлюсь чин по чину.
Так и вижу, как скажу — мол, я император всея Руси. А они падают на колени и отдают мне все почести. А потом доведут до ближайшего города, занятого моей армией… А может навалятся на меня дружненько, да повяжут. И того гляди, как бы на суку ближайшем не вздёрнули. Вдруг это какие-нибудь анархисты. Они ведь до сих пор себя никак не проявили.
От этих поляков, которые натерпелись за последний год, ждать можно всего. А как узнать, кто они и чего от них ждать, не поймёшь. Не спрашивать же напрямую.
Это ещё хорошо, если они меня от греха подальше прибьют. А то могут и немцам сдать. Вот будет подарок генералу Паулюсу. Русский император в плену у немецкой армии. Та ещё комедия будет.
Пожалуй, чтобы вернуть меня живым и здоровым, мои генералы немцам не только те территории, которые мы отвоевали, отпишут. Заключат мир на любых условиях, которые только немцы пожелают.
Нет уж, такой расклад меня не устраивает. Тут я лучше сам себе пулю в лоб пущу.
Пожалуй, следует придумать какой-то более нейтральный вариант. Чтобы опередить возможные вопросы, произнёс:
— Меня зовут Александр Борисов.
Причём сказал истинную правду. Хотел сказать, что я сержант и замкомвзвода, но вспомнил, что такого звания здесь ещё нет.
— Я унтер-офицер, — но дальше решил приврать. — Я должен был обеспечивать охрану его императорскому величеству.
— Это в Копенгагене, что ли? — поинтересовался вдруг один из партизан, за что удостоился недовольного взгляда от гетмана. — Ну а что, — начал тут же оправдаться он. — Я по радио слышал. Если он императора охранял, то зачем они ещё на самолёте летали?
— И что ещё там говорят, по радио вашему? — решил уточнить я.
— Знаю, что в Копенгагене должен был быть подписан мир. Говорят, что российский император в последний момент передумал и приказал повернуть самолёт обратно.
Ага, подумал я. Значит, мои министры не стали обнародовать тот факт, что самолёт императора сбит и упал за линией фронта. То есть, официально государь император пребывает сейчас в Санкт-Петербурге.
Что ж, это, пожалуй, даже и хорошо. По крайней мере, не будет лишней паники. Да и на фронте ничего не поменяется. А такая информация может легко сломать весь боевой настрой нашей армии и мгновенно снизить мораль наших войск. Подобного лучше не допускать.