– Как?! Как?! – Мэр стал похож на кудахтающую красную лягушку. – Как?! Как?!
– Очень просто. Я обязан защищать не вас, а власть. Вы в данный момент властью не являетесь. Основной признак власти в том, что она контролирует ситуацию. А вы что, контролируете город?
Винтус Болт и Дубус Хром-Блестецкий обменялись встревоженными взглядами. Советники начали активно перешептываться. На мэра и вовсе напал отягченный икотой ступор. Двоюродный брат жены Мосика Лужи принялся мелкими шажками пятиться к двери.
«Слишком умен для стражника, – подумал Глагол Пис. – И что-то с ним не так».
– Как ты смеешь… – мэр сумел справиться с собой с помощью очередного глотка вискаса. – Ты – негодяй! Я сделал тебя МЕНТом, а ты… Ты!!
Форн Фекалин улыбнулся, и в этой улыбке оказалось столько льда, что кипящие эмоции Мосика Лужи замерзли.
– Я прикажу тебя арестовать! – взвизгнул он.
– Кому? – спросил Форн Фекалин. – Дворец сейчас охраняют мои люди, – последнее слово он выделил. – И двери этого кабинета тоже. Ну а я сам себя арестовывать не собираюсь.
Шушуканье среди советников усилилось, маги одновременно нервно кашлянули.
«А ведь и верно, – подумал Глагол Пис. – Мы все в его власти. И, похоже, настал момент для маневра».
– Хватайте его! – заорал Мосик Лужа. – Он предатель! Маги, где ваши заклинания?! Эй, вы!
Никто не сдвинулся с места, кроме брата мэрской жены, который сделал еще один шаг к двери.
– Слушайте меня, – повернулся к свите мэра Форн Фекалин. – Этот тип в кресле в чем-то прав. Очень скоро у стен дворца соберется толпа. И эта толпа возьмет дворец штурмом. Сами знаете, защитить его невозможно.
Архитекторы Халля Прекраснодушного поработали на совесть, но о том, что их творение должно быть еще и оборонительным сооружением, никто и не вспомнил. Даже если расставить по нему всех до единого городских стражников, им пришлось бы перекрикиваться, чтобы услышать соседей. Слишком длинными оказались стены.
«Он прав, – подумал Глагол Пис. – Похоже, маневр будет очень резким».
– А ворвавшись внутрь, добрые горожане начнут убивать всех без разбора, – продолжил МЕНТ скучным бесцветным голосом. – И с особой охотой они прикончат всех, кто еще недавно отдавал приказы. С радостью лишат жизни тех, кто виноват в эхо-гномическом кризисе и всем остальном…
– Но мы не виноваты! – пискнул от дверей брат мэрской жены.
– Реальная виновность не имеет значения, – слова падали в охватившую кабинет тишину, точно свинцовые шарики. – Имеет значение только народное мнение по этому поводу. Так что все вы имеете хорошие шансы погибнуть.
– Все мы, – сказал Глагол Пис.
– Нет, все вы. – Форн Фекалин издал короткий смешок, похожий на стук от столкновения двух громадных айсбергов. – Стража, в отличие от вас, вооружена, и если мы построимся тесной группой, то получим хорошие шансы уцелеть. Самая безумная толпа не полезет на стену мечей, если есть другой путь.
В наступившей тишине болезненно громким показалось учащенное дыхание Мосика Лужи.
– Но ведь другой путь есть и у вас, – продолжил МЕНТ. – И этот путь позволит сохранить много жизней.
Взявшийся за ручку двери брат мэрской жены замер.
– И что же это за путь? – поинтересовался Глагол Пис.
– О, я знал, что вы спросите. – Форн Фекалин посмотрел прямо на Мосика Лужу, и взгляд этот оказался острее заточенного кола, который вбивают в грудь вампиру. – Есть такая штука – демократия. И она подразумевает, что каждый правитель рано или поздно должен держать ответ перед народом… Лицом к лицу. А у нас в Ква-Ква, как я понимаю, демократия… Не так ли?
Чтобы добраться от «Потертого уха» до Краткословной площади, нормальному человеку потребуется час. Гному – немного больше, всаднику или легконогому эльфу – чуть меньше.
Но трое Торопливых пребывали в таком состоянии, когда дорога начинает выписывать петли, обрастать непонятными дугами, углублениями и ответвлениями. Борьба с дополнительным пространством требует сил и времени, поэтому Лахов и компания добирались до особняка Игга Мухомора почти два часа.
– Стой, раз-два, – скомандовал сам себе Калис, обнаружив перед собой крыльцо. – Это тот дом?
Крыльцо прилагалось к особняку, который всем видом не просто говорил, а орал, что видал лучшие времена. Черепица того сорта, что у гномов именуется «королевской», кое-где провалилась, на стенах оставили следы время, бури природные и социальные, а также прохожие, особенно чуткие к прекрасному.
Чуткие и не желавшие ни в коем случае иметь с ним что-либо общее.
На двери болтался плакат с рекламой «Службы спасения 911», с него лыбились спасатели.
– Вроде бы тот, – оценил обстановку Лахов. – Хотя этих уголовных морд тогда тут не было.
– Их и сейчас не будет. – Калис поднялся на крыльцо и сорвал плакат. – Ну что, я стучу?
– Стучи, – приказал бывший лейтенант.
Кулак Калиса извлек из двери гулкое «бух-бух-бух». Через некоторое время послышались шаги, затем шорох, и дверь открылась, явив взорам Торопливых некое существо, похожее на лысого грифа во фраке.
– Прошу прощения, – высокомерным голосом произнесло оно. – С кем имею честь, госпо…
Существо осознало, что термин «господа» вряд ли применим к трем пьяным, небритым и грязным типам в ржавых доспехах.
– Кто вы такие? – спросило оно.
– Мы к господину Мухомору, – сказал Лахов и добавил, на всякий случай – вдруг язык отказался служить и молотит всякую ерунду? – То есть мы хотели бы видеть обладателя этого дома.
– Господин Мухомор сегодня не принимает, – покачал головой «гриф», – но если вы оставите свои визитные карточки, то я…
– Мы вроде как его подчиненные, – сообщил Ргов. – Пришли, чтобы он нами это… командовал…
«Гриф», принадлежащий к той породе дворецких, что получается только в результате многовековой селекции, с сомнением осмотрел двух сержантов и бывшего лейтенанта.
– Господин Мухомор, насколько я знаю, ушел со службы, – проговорил он.
– А ты передай ему мою визитную карточку. – Лахов попытался вытащить из ножен меч, но после пяти минут пыхтения снял его с себя вместе с ножнами и перевязью. – И скажи, что мы это, хотим его вернуть.
Лицо дворецкого, воспитанное годами невозмутимой неподвижности, почти не дернулось, когда он взял липкие от грязи ножны.
– Ладно, я доложу. Ждите здесь.
Дверь закрылась, и стражники остались топтаться на крыльце.
– А если нас не пустят, что будем делать? – поинтересовался Ргов, в пропитанных пивом мозгах которого, словно лягушки в болоте, заквакали сомнения.
– Нести альтернативную службу, – задумчиво сказал Лахов. – Только без командира… Хотя как это делать? Не знаю, в общем… Кто будет на нас орать? Отдавать приказы? Невозможно…
Смятение и ужас овладели душами Торопливых.
Дверь открылась, и показалась физиономия дворецкого, непроницаемая, словно древняя черная дыра.
– Господин Мухомор примет вас, – сообщил «гриф». – Проходите.
Бывший лейтенант глянул на соратников с победоносным видом, и они вошли в особняк. Миновали прихожую, где переживали старость несколько громоздких шкафов, и оказались в большом зале.
Пол покрывали ковры, на окнах висели тяжелые занавеси – надежная преграда на пути дневного света. В полумраке особенно ярким казалось оранжевое пламя в камине, негромко потрескивали дрова. И еще тут витал особый запах, что поселяется в тех домах, где люди живут веками, из поколения в поколение, и не спешат что-то менять, переставлять или тем более покупать мебель…
Аромат затхлости, запах традиций и стабильности.
– Заходите, – проговорил сидевший в кресле Игг Мухомор непривычно мягким голосом. – И садитесь.
Напротив его кресла располагались три стула, но стражники на них даже не взглянули.
– Никак нет! – рявкнул Лахов. – Мы на посту и поэтому должны сохранять бдительность!
Ргов подумал, что раньше лейтенант сохранял бдительность не только сидя, но и лежа в канаве.
– Ну, стойте… – сказал бывший МЕНТ. – Если вы пришли уговаривать меня вернуться, то совершенно зря. Я слишком стар для всего этого…
– Для чего «этого»? – спросил Калис.
– Для всего… этого… ну, дальше ты знаешь! – Игг Мухомор покрутил руками в воздухе. – И еще – меня уволили со службы.
– Никак нет! – покачал головой Лахов. – Уволить стражника со службы может только он сам!
– Это как? – недоуменно спросил отставной командир Торопливых.
Несколько путаную концепцию «альтернативной стражи» он выслушал, не перебивая, и на лице его появилось сомнение.
– На улицах полный бардак, – сообщил Лахов в завершение выспренней речи, – все так и трясется, качается и плывет…
Ргов кивнул – все это он видел собственными глазами.
– И всех заключенных выпустили из камер, – добавил бывший лейтенант. – Надо срочно наводить порядок.
– А ведь точно, – проговорил Игг Мухомор, – есть один древний закон, согласно которому в дни бедствий нобилям дозволяется набирать гражданскую милицию. А наш род введен в состав нобилитета еще королем Дебилле Продолговатым восемь тысяч лет назад. Так что все отлично! Я возвращаюсь! И мы покажем этому городу, что такое закон и порядок! Эй, Джастин, где мои доспехи?
– В оружейной, сэр, – сообщил дворецкий, появляясь откуда-то из теней.
– Милиция – это так романтично! – Игг Мухомор встал из кресла так, словно спрыгнул с боевого коня, и бросил на стражников пылающий взгляд. – Так, ждите меня тут. Я скоро буду.
И он ушел.
– Милиция? – Ргов попробовал на вкус незнакомое слово, и оно ему не очень понравилось. – Как-то гадко звучит. А мы что, теперь милиционеры?
– Именно так, – кивнул Лахов.
– Пусть как угодно называют, – убежденно проговорил Калис, – лишь бы можно было всем морды бить и получать за это деньги.
Калис, несмотря на личные недостатки, всегда смотрел в самый корень проблемы.
– Партнеров? – уточнил Гранд Кобызяк, потирая обильно потеющие ладони.
– Их самых, – кивнул Агрогорн. – Ведь ты имеешь дело с большими деньгами?