Летняя жара потихоньку уступала дорогу ярким светлым дням осени — в Нью-Йорке осень называли иначе, чем в Англии, — «ловушка». Октябрь медленно перешел в ноябрь. Листья деревьев опадали со скоростью десять листьев в секунду, когда ей позвонила Амбер. Паола, ее сестра по отцу, выходила замуж, а Танде наотрез отказывался ехать на свадьбу. Не могла бы Мадлен поехать вместо него? Амбер сомневалась, что вынесет неделю одна наедине с ее чокнутой семейкой. Свадьба назначена на Рождество в Намибии, на вершине какого-то холма или чего-то еще более нелепого.
— Пожалуйста. Я просто не вынесу всего этого одна. Только представь. Ему почти пятьдесят лет, и он владеет едва ли не половиной страны.
— Ну… я даже не знаю… у нас здесь столько дел… — Мадлен прикусила губу. Как бы заманчиво это ни звучало, она не могла просто сорваться с рабочего места, когда ей вздумается, на неделю.
— У тебя же должен быть отпуск? Хотя бы пару недель в год?
— Да, но… что ж, я поговорю с Джамилей и Дари. Посмотрим, что они скажут. Когда торжество?
— Двадцать пятого декабря. Ты все равно не будешь работать в этот день. — Мадлен кивнула. На обратном пути она могла бы заехать к своим родителям. Она открыла свой ежедневник.
— Хорошо. Я подам заявление на отпуск. — Она слышала, как Амбер облегченно вздохнула на другом конце провода.
— Тебе повезло, — сказала Амбер Танде, положив трубку, — Мадлен согласилась поехать.
— Мадлен повезло, — был его сухой ответ, когда он встал и направился в кухню. Амбер вздохнула и повернулась к нему.
— Я просто не понимаю, почему ты не хочешь ехать, — спросила она, возвращаясь к этой теме уже едва ли не в десятый раз.
— Просто не хочу. — Она слышала, как он открыл холодильник.
— Но почему?
— Потому.
— Танде! Ты не отделаешься от меня этим ответом «потому». Ты можешь внятно объяснить, в чем дело? Четко и ясно. Что мне ответить Максу, когда он спросит, почему нет тебя?
— Хорошо. В чем дело? В том, что я не хочу ехать туда, потому что никто в твоей семье не признает наши отношения, тот факт, что мы вместе почти три года; никто даже не признает меня. Я устал притворяться перед Максом, что тебя здесь нет, что мы не живем вместе. Мы, как пара, не существуем. Что касается этой свадьбы, то я не намерен быть единственным чернокожим гостем на вершине какого-то холма, где-то в южной Африке, где все остальные чернокожие будут прислуживать нам, подносить шампанское, которое сами они даже не попробуют на вкус. Не собираюсь быть частью всего этого. — Он посмотрел не нее. Он был прав, конечно же прав.
— Хорошо, извини меня. Я не подумала об этом. Я тоже не поеду. Я перезвоню Мадлен и…
— Нет-нет. Паола твоя сестра. Они — твоя семья. Ты должна быть там. — Танде стоял в дверном проеме и пил воду из бутылки. Амбер сдвинула брови, глядя на него. Она уже бросила попытки отучить его от этого.
— Но я не хочу быть там, если ты не можешь, — сказала она, встав с кушетки и подойдя к нему. — Я все понимаю, честно… но праздник всегда обещает быть веселым, ведь так?
Танде медленно покачал головой:
— Нет, я буду ворчать весь день и тебе испорчу настроение.
Амбер улыбнулась, обхватив его за пояс обеими руками.
— Испортишь настроение? Мне? Никогда. — Она крепче обняла его. Она чувствовала, что он улыбается. — Я знаю, мне следует поговорить с Максом.
— Когда ты говоришь с ним, то ты всегда ошарашиваешь его какой-нибудь новостью, — быстро проговорил Танде. Амбер отпрянула от него и взглянула ему в глаза.
— Что ты хочешь сказать?
— Ну… сказать, что мы вместе, что у нас с тобой серьезные отношения, это одно. А сказать, например, что мы собираемся пожениться, это совершенно другое. — Он говорил так мягко. Амбер посмотрела ему в глаза.
— Не шути о таких вещах, — сказала она, и сердце у нее вдруг бешено забилось.
— Кто сказал, что я шучу? — Танде был совершенно спокоен.
— Ты… что ты хочешь сказать? — проговорила она с опаской.
— Что ты на это скажешь?
— Танде Ндяи… ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж? — Амбер вдруг рассмеялась. Он улыбнулся ей.
— Разве эти слова еще как-то можно растолковать? — Он поставил бутылку с водой на стол и повернулся к ней.
— Но… как это может быть, ты меня никогда об этом раньше не спрашивал?
— Неужели этот вопрос мужчина должен задавать снова и снова? Нет… я ждал.
— Чего? — изумилась Амбер.
— Правильного момента.
— И это он? — Она вдруг бросила взгляд на себя. На ней были его шорты и футболка. Он последовал ее взгляду.
— Да. По крайней мере, мне так кажется. Выдастся ли когда-нибудь еще такой?
— Что ж, ты один ждал его, — сказала Амбер, позволив ему обхватить ее руками. — Я просто не могу поверить, что ты только что сделал мне предложение.
— Я бы сделал это рано или поздно. Но, думаю, существуют вещи, о которых ты должна подумать прежде, чем принять его. Понимаешь, ты должна понять, сможешь ли ты здесь жить, сможешь ли принять нашу культуру, нашу религию… это серьезный шаг.
— Я думала, — сказала Амбер взволнованно. — О принятии новой религии, о том, чтобы стать мусульманкой.
— Я знаю. Я наблюдал за тобой.
— Я хочу этого. Я решила.
— Ты же знаешь, что ты не обязана. Даже Пророк женился на христианке и еврейке. А ты и та и другая, ведь так?
Амбер рассмеялась.
— Ну, вообще-то, не совсем. Макс — еврей, но моя мать — нет. А религия передается от матери, понимаешь?
Танде кивнул.
— Я понимаю. Но… просто я хотел, чтобы ты осознала. Это не столь необходимо.
— Я знаю, — повторила она медленно. — Но я просто не представляю, как я буду жить здесь, если не приму мусульманство.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, ты — урожденный мусульманин. И здесь, в Мали, религия — это еще и часть культуры, даже я это вижу. Но когда ты рожден в этой религии… у тебя есть своеобразное право уклоняться от определенных вещей, которые тебе не нравятся или которые ты не принимаешь… ты пьешь спиртные напитки, и я никогда не видела, чтобы ты молился… Но я, если я приму мусульманство… у меня не будет подобной свободы. А с другой стороны, если я останусь при своей религии, я никогда не смогу приспособиться к местной жизни.
— Но это не так. Ты найдешь свой путь. Ты уже начинаешь говорить на здешнем языке. Тебе нравится здесь, Амбер. Ислам — это не догма. Так же, как и Мали. Я понимаю, это сложно представить, особенно иностранцам, но в наших кругах всегда были люди других религий — только оглянись. Нет, ты не обязана отказываться от своей веры, пока сама этого не захочешь. И если ты захочешь, причиной этому должна быть не боязнь, что ты не впишешься в культуру. Ты уже вписалась в нее. — Амбер медленно кивнула. — И все же я не поеду на свадьбу твоей сестры, — тихо добавил он, улыбаясь. Амбер уткнулась лицом в его шею.
— Я и не ждала от тебя этого. Ты очень упрямый, муженек.
— Взаимно, женушка.
Они вместе рассмеялись. Он страстно поцеловал ее.
Месяц спустя ей было не до смеха. Она вернулась из Лондона после встречи с Тимом. Она медленно и вяло работала над статьей, которую он поручил ей, он был недоволен задержкой. А ведь она сама выпросила эту статью. Он предупреждал ее, но она настояла, и теперь… Амбер не могла сказать ни слова в свое оправдание. Он был прав. Она пообещала, что немедленно возьмется за дело. «Две недели, — сказал он, когда она уже уходила. — Я даю тебе две недели. Гейл ждал от тебя материалов целый месяц. Мне пришлось поручить ему другое задание. Займитесь с ним этим, Амбер, иначе статья больше не твоя».
Амбер кивнула и тут же испарилась из кабинета.
Теперь она сидела у себя за столом в Бамако с разложенными доказательствами перед ней. Макс в самом деле встречался с Галли и Сидибе. Даже была сделана фотография их троих, выходящих из «Метрополя» в Париже. Они определенно вели секретные переговоры на нейтральных территориях Европы — журналисты тем не менее не могли вычислить место их встреч. Она жевала кончик ручки, хмурясь, потом подняла трубку телефона и набрала какой-то номер. Через пять минут у нее был ответ. «Каса Белла». Ну конечно. Андреа и Лусиана подтвердили это.
Амбер встала из-за стола и подошла к окну, облокотившись на подоконник. Что дальше? Она знала, что делать — послать факс Гейлу немедленно, оповестить его о дате и времени встречи. Она обязана позвонить в офис Танде — он имеет право знать. Она скрывала свою роль в этом расследовании — ей пришлось, — но теперь… Танде будет взбешен. Она понимала, что между ними огромная пропасть: он — младший государственный министр; она — дочь единственного иностранного инвестора страны. Если это выплывет наружу — связь недавних дел Макса и выбора Танде Ндяи иностранки, белой, — в качестве жены, то может серьезно повредить Танде. Он всегда говорил ей, что их отношения — это постоянное хождение по острию лезвия. Пара шагов в неверном направлении могла поставить крест на его карьере.
Прозвучал колокольный звон к началу молитвы. Было почти шесть. Амбер стояла у окна, любуясь молочно-белым небом. Было начало декабря. Снова задул Харматтан; светлая охра затмила все вокруг. Через пару недель небо будет полностью затянуто мелкой пыльной пудрой. Она ненавидела это время года. Она посмотрела на свой открытый ноутбук. Слова уже ладным строем высвечивались на экране. Что делать… что же делать? Она не могла мыслить ясно. Конечно, она должна выслать всю полученную информацию. Без всяких вопросов. Но… как же Макс? Сначала она должна поговорить с ним и выяснить его мнение. Она снова потянулась за телефоном. Она доберется до Макса прежде, чем кто-либо еще.
81
Наверное, Бекки уже представляла себе образ того человека, которого она искала, но, когда она вошла в маленький домик в перенаселенном местечке Мбар, этот замкнутый, пропитавшийся табаком заядлый курильщик, представший перед ней, был совершенно на него не похож. Годсон Маримба выглянул из-под стола с раковиной, где он лежал, и молча кивнул ей. Он был занят починкой протекавшей трубы — на полу кругом были лужи, а в углу стояло огромное ведро. Бекки встала в дверном проеме, не зная, с чего начать. Годсон Маримба не был похож на тех горожан, которых ей приходилось встречать, — она представляла себе тихого, мягкого человека, который был бы безумно рад тому, что его работами кто-то заинтересовался. Она уже представляла, как они уединятся в кафе и поговорят о его работах и искусстве. Тот человек, что работал с водопроводной трубой, был совершенной противоположностью воспитанным, ублажающим туристов слугам на ферме.