Есть разница в том, выходит ли молодежь на улицы, чтобы отстоять будущее – или является на танках, чтобы раздавить его.
С точки зрения множества украинцев, будущее не могло наступить быстро. Если оказался возможным Майдан, то снова могут возникнуть и политическая нация, гражданское общество, экономика дара, самопожертвование. Украинское гражданское общество защитило себя, украинское государство уцелело, политическая история Украины продолжилась. Страна выдержала первый удар, и российским адептам “политики вечности” пришлось запастись терпением.
Российские офицеры, командированные в Крым, а затем и в другие области Украины, вышли из временного ландшафта вечной российской невинности. По мнению Бородая, Украина и Россия принадлежат к “общей цивилизации” – “гигантскому русскому миру, который формировался тысячелетиями”. Таким образом, существование украинского государства рассматривалось как своего рода агрессия против России, ведь “киевская хунта” намерена “от нашего русского мира отложить Украину”. Бородай читал Гумилева и работал на Малофеева. Но подобные взгляды разделяли россияне и украинцы, не знакомые с работами фашистских идеологов и не работающие на инвестиционных банкиров, одержимых борьбой с “содомией”.
Время вторжения на Украину совпало с пиком популярности книг про “попаданцев”. В них вооружение, люди и целые армии перемещаются во времени, чтобы исправить историческую картину. Как и в рамках “политики вечности”, здесь исчезают факты и связи, заменяемые прыжками из точки в точку. В критические моменты невинная Россия неизменно дает отпор развращенному Западу. Сталин контактирует с Путиным, помогая ему ввести в России военное положение и объявить войну Америке. А нынешние россияне отправляются в 1941 год, чтобы помочь СССР отразить германскую агрессию.
Считать началом Второй мировой войны не 1939-й, а 1941 год стало официальной позицией российского – как прежде и советского – государства. 1941-й можно счесть мгновением российской невинности, лишь если забыть, что Сталин, будучи союзником Гитлера, начал войну в 1939 году и что до 1941 года политика на оккупированной Советами территории не слишком отличалась от соответствующей германской. Еще в 2010 году Путин был готов обсуждать с польским премьер-министром Катынский расстрел – самое громкое преступление советской власти того периода. К 2014 году отношение к нему совершенно переменилось. Путин неверно назвал пакт Молотова – Риббентропа (1939) просто договором о ненападении (возращение к советской традиции). Но если “Советский Союз не хотел воевать”, как заявил Путин в 2014 году, то почему советские вооруженные силы напали в 1939 году на Польшу? Зачем в 1940 году в Катыни советская секретная полиция казнила тысячи пленных польских офицеров? В 2014 году в России ввели уголовную ответственность за напоминание о том, что СССР вторгся в Польшу, захватил Прибалтику и совершал в 1939–1941 годах военные преступления. Позднее Верховный суд РФ подтвердил: да, гражданина можно отправить за решетку за репост в социальных сетях банальных фактов о прошлом России.
Постулат о безоговорочной невиновности России позволяет бесконечно фантазировать. Игорь Гиркин, сотрудничавший с Бородаем в Крыму и на юго-востоке Украины, – заядлый путешественник во времени. Гиркин – офицер российской военной разведки и подчиненный Малофеева – находит возможность для сочинения детской научной фантастики. До вторжения на Украину Гиркин занимался и военно-исторической реконструкцией. Он любил надевать старинные мундиры и разыгрывать сражения минувших эпох. Попав на Украину, Гиркин описывал события настоящей войны в блоге, посвященном старине. Знаток истории Первой мировой и Гражданской войн, в 2014 году он мечтал вручать российским солдатам награды той эпохи. Изображая советского офицера времен Второй мировой войны, Гиркин в 2014 году вернул в оборот “расстрельные” сталинские указы 1941 года.
Для многих молодых россиян вторжение на Украину состоялось в выдуманном 1941 году. Телевидение усиливало это впечатление постоянным употреблением выражений, ассоциирующихся с Великой Отечественной войной. На Первом канале применительно к действиям украинской армии более пятисот раз прозвучало выражение “карательные операции”. Это повернуло время вспять (теперь на календаре был снова 1941-й) и приравняло украинцев к нацистам. Когда российских солдат в Крыму спрашивали, что они там делают, они заводили речь о Второй мировой войне. [В августе 2014 года] в Донецке россияне заставили пленных пройти “маршем позора”, напомнившим организованные Сталиным марши пленных немцев. Украинские граждане, предпочевшие сражаться на стороне россиян, сняли с пьедестала танк времен Второй мировой войны. (Двигатель был исправен: годом ранее танк починили для парада.) Одна из мятежниц заявила, что не может представить, чтобы победили украинцы, ведь это означало бы 1942 год. Поэтому, пока шли бои, на календаре всегда был 1941-й. Во время вторжения летом 2014 года молодые россияне писали на танках: “За Сталина!”
В Российской Федерации рейтинг Сталина (не Путина!) достиг 52 %: наивысший отмеченный показатель. Рейтинг Леонида Брежнева также достиг исторического максимума. Именно Брежнев, давно покойный, сделал еще раньше умершего Сталина мифической фигурой, спасшей страну во время Великой Отечественной войны. В мире живых не просто выросла популярность Сталина и Брежнева, но и увеличилось их влияние. Все больше россиян обзаводится собственным мнением о покойных вождях. Сталин и Брежнев не остались в прошлом: они угодили в вечное настоящее. О многом говорит уже то, что во втором десятилетии XXI века российские социологи регулярно интересуются мнением сограждан о лидерах XX века. “Политику вечности” делают “живые мертвецы”.
Война на Украине не стала спором об исторической памяти. Вторжение скорее разрушило советский миф об общем прошлом России и Украины. Когда в 2015 году у государственного военного музея в Киеве появились трофейные российские танки, “Великая Отечественная война” в его названии сменилась “Второй мировой”.
Российская агрессия против Украины имеет несколько более глубокий смысл: это поход “вечности” против обновления. Нужно ли на всякую попытку обновления отвечать стереотипом силы и силой стереотипов? Или можно было – вместе с украинцами на Майдане – найти новый ответ?
Глава 5. 2015 год: истина или ложь?
Обманутого превращают в вещь.
Черное молоко рассвета мы пьем его вечерами мы пьем его в полдень и утром мы пьем его ночью пьем и пьем мы роем могилу в воздушном пространстве там тесно не будет[6]
Россия первой пришла к “политике вечности”. Клептократия сделала политические добродетели – преемственность власти, интеграцию, стремление к обновлению – невозможными, а политическое мифотворчество сделало их немыслимыми.
Идеи Ивана Ильина формализовали “политику вечности”. Российский народ, купающийся во лжи собственной невинности, должен научиться абсолютному самолюбию. Владислав Сурков продемонстрировал, как “вечность” питает современные СМИ. Работая на Путина, Сурков опубликовал роман “Околоноля” (2009), своего рода политическую исповедь. По Суркову, единственная истина – это наша жажда лжи, а единственная свобода – наше согласие с этим приговором. Главного персонажа тревожит сосед по квартире, который все время спит. Приглашенный эксперт заключил: “Мы исчезнем, как только он откроет глаза. Долг общества и прежде всего ваш – продолжать сниться ему”. Усыпление – именно то, в чем заключается работа Суркова. Если единственная истина – это отсутствие истины, то лжецы – это верные слуги России.
Если искоренить фактуальность, то наступит “вечность”. Если граждане во всем сомневаются, они не станут обращать внимание на зарубежные альтернативные модели, они не смогут здраво рассуждать о реформах, доверять друг другу, сообща добиваться политических перемен. Адекватное будущее требует фактуальности в настоящем. Вслед за Ильиным Сурков заговорил о “созерцании целого”, обуславливающем “геополитический подтекст”: иностранцы настойчиво пытаются лишить россиян их врожденной невинности. Россиян следует любить за их неведение, ну а любовь к ним означает углубление этого неведения. Близкое будущее – это неведение относительно далекого будущего. Как заметил Сурков в “Околоноля”, “знание дает только знание, а неведение – надежду”.
Сурков (как и Ильин) видит в христианстве материал для лепки собственного высшего творения. Бог у Суркова – коллега-анахорет, не без недостатков, знакомый демиург, которого можно взбодрить парой оплеух. Как и Ильин, Сурков использует известные библейские фрагменты – и извращает их смысл. В своем романе он намекает на Первое послание к Коринфянам (13:13): “Неизвестность дает надежду. Веру. Любовь”. Не уверенных ни в чем людей можно сдерживать регулярной организацией кризиса, а их эмоции можно направлять в нужное русло. Это прямо противоположно смыслу библейского стиха, который цитирует Сурков. Вера, надежда и любовь дают о себе знать, когда мы начинаем видеть мир таким, каков он есть. А непосредственно перед этим стихом помещен знаменитый пассаж (13:12) о зрелости как о взгляде с чужой точки зрения: “Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан”. Первое, что мы узнаем, ставя себя на место другого, – что мы не невинны. Сурков намерен сохранить тусклое стекло.
В России 2010-х годов “тусклым стеклом” служил телеэкран. Новости по телевидению узнает 90 % россиян. Сурков руководил связями с общественностью на посту первого заместителя гендиректора “Общественного российского телевидения”, а затем работал в администрации Бориса Ельцина и Владимира Путина. Под присмотром Суркова российское ТВ превратилось из по-настоящему многоголосого, представляющего различные группы, в имитацию с различающейся картинко