– Да, мне неуютно на высоте, – подтвердил я. – Но не мог же я бросить тебя тут одну!
Мы посидели какое-то время на смотровой площадке. Вид действительно открывался великолепный: видно большое темно-синее озеро, скалы и ниточку далекого водопада. С другой стороны – зелено-желтое лесное море с редкими вкраплениями красного и оранжевого. И замок Древний Брод, чьи тоненькие башенки красиво поднимаются над серой скалой. Но вскоре начал накрапывать дождик, и мы поспешили пройти по ветке опасный участок, пока древесная кора не стала скользкой. Обратный путь дался мне намного легче – преодолев однажды это препятствие, я уже понимал, что могу это сделать.
– Нам нужно торопиться, – сообщила Камилетта. – Нужно до темноты выйти к дороге. Там я уже хорошо ориентируюсь.
Мы спустились с дерева и пошли быстрым шагом. Пологий спуск, заросший лесом, привел нас к небольшой мелкой речушке. Я накидал в воду несколько булыжников, и мы смогли перебраться на противоположный берег, даже не замочив ног.
– Здесь заканчиваются принадлежащие моей семье земли, – сказала Камилетта. – До этой речки я доходила, но дальше не была ни разу.
Помогая друг другу, мы взобрались на крутой обрывистый склон и продолжили путь дальше. Камилетта впереди, уверенно выбирая дорогу, я следовал за ней. Шагали мы долго, я даже заметно устал, хотя и шел налегке. Я всячески скрывал свою усталость от девушки – шутил, рассказывал про жизнь в Холфорде. А еще я проголодался – все-таки с завтрака прошло уже полдня.
– Эх, зря мы продукты в дорогу не догадались захватить! – запоздало сообразила девушка, тоже, видимо, почувствовав голод.
– Предлагаешь вернуться? Или поискать какую-нибудь еду здесь, в лесу?
– Нет, конечно. Возвращаться глупо, мы уже почти дошли.
Я не стал с ней спорить – если почти дошли, нужно просто немного потерпеть. Начинало смеркаться, а мы только-только добрались до подножия скальной гряды. Стало заметно холодать, опять пошел мелкий моросящий дождь. По скользким камням мы карабкались наверх. Было заметно, что девушка сильно устала. Камилетта уже не веселилась, но упорно продолжала двигаться дальше.
На обсыпающемся каменистом склоне я заметил куст шиповника, его колючие ветки были густо усыпаны красными плодами. Я подошел и сорвал одну из ягод, раскусил, очистил от колких волосков и семечек и осторожно попробовал на вкус. Обычный шиповник, кислый и вполне съедобный. Абсолютно такой же, какой растет у меня возле дома. Я подозвал Камилетту и предложил нарвать ягод, чтоб перебить чувство голода. Ками отнеслась к этой идее очень скептически. Она долго уточняла, что это за ягоды, и уверен ли я, что они съедобные. Потом все же рискнула попробовать и осталась довольна. Мы сорвали все ягоды, часть взяла Ками, часть я насыпал себе в напоясную сумку.
Мы поднимались все выше и выше по камням, поросшим редким кустарником, пока не уперлись в вертикальную скалу. Пути дальше не было, карабкаться вверх по отвесной скале в темноте по скользким камням было равносильно самоубийству. Даже упрямая Камилетта согласилась, что мы никак не успеем сегодня добраться до эльфов. К этому моменту стало уже совсем темно, наступила ночь. На холодном ветру было зябко, да и мелкий моросящий дождь никак не прекращался. В довершение всего из леса у подножия горы раздался волчий вой – сначала одиночный, но постепенно к нему присоединилось несколько других голосов.
– Мы погибнем? – как-то обреченно спросила меня Камилетта.
– Почему? – Я даже удивился такому странному вопросу.
– Еды нет, укрытия над головой нет, холодная ночь, я замерзла, промокла и устала, а стая хищников подкрадывается в темноте…
– Конечно, мы умрем, – подыграв, с серьезным видом ответил я, но увидел ее вытянувшееся, готовое разреветься лицо и рассмеялся: – Но умрем мы не сегодня! От ночевки на природе еще никто не умирал. Так всегда в походе и бывает, если вдруг погода испортилась: холодно, мокро, упадок сил и нет настроения. Но вот увидишь, завтра на рассвете ты опять будешь веселиться и радоваться жизни. А насчет волков – они слишком далеко и не чуют нас. Да и зачем им лезть куда-то вверх по камням, когда все, что они едят, живет там же, в лесу. А если мы найдем место посуше, то вообще с комфортом можно будет устроиться. Кстати, вот и укрытие!
Действительно, нам посчастливилось набрести на неглубокую впадину под отвалившимся когда-то из скалы многотонным валуном. Громадный камень привалился сверху на другой такой же валун, и под ним образовалось пустое пространство, где вполне могли поместиться двое. Под камнем было сухо, да и холодный ветер сюда не доставал. Уставшая Камилетта присела спиной к стенке и, стуча зубами от холода, проговорила:
– Если бы тут были одеяло и горячий ужин, то вполне можно было бы жить.
– Горячий ужин не обещаю, но веток я сейчас нарублю, чтоб тебе не сидеть на голой земле. А ты пока перекуси ягодами шиповника.
Найдя поблизости подходящие кусты, я нарубил веток и соорудил из них настил в нашем убежище. Пожалев посиневшую от холода девушку, я снял свою кожаную куртку и предложил ей. Камилетта не стала привередничать и, поблагодарив меня, накинула куртку поверх плаща.
Нащипав сухой травы и мха, я попытался развести костер. Огниво у меня имелось в напоясной сумке, купил когда-то в Холфорде, так как каждому солдату положено было иметь при себе походный набор: ножик, огниво, ложку, моток крепкой бечевки. Но вот пользоваться огнивом я едва умел. Никогда не мог понять, как Серому Ворону удавалось так ловко, с первого-второго удара, высечь достаточно искр для разжигания костра. У меня так не получалось, но я не унывал и продолжал высекать искры.
И мое упорство было вознаграждено – мох затлел, а потом и загорелся. Я подкладывал в огонь сухую траву, и костер постепенно разгорелся. Камилетта стала поддерживать огонь, а я несколько раз сходил за дровами и принес новые охапки веток. Вскоре у нас в укрытии стало тепло и даже уютно.
Камилетта согрелась, лицо девушки осветилось улыбкой. Она вернула мне куртку и, глядя на пламя, принялась расспрашивать меня о моей жизни. Я предпочел бы ограничиться жизнью в Холфорде, но девушку интересовал все: где я родился и вырос, с кем дружил, во что играл, кто по профессии мои родители. Это был, конечно, скользкий момент, но я уже столько раз репетировал и пересказывал разным людям свою историю, что не боялся нестыковок.
Я уверенно рассказывал про свое детство, проведенное в маленьком лесном поселке, расположенном за Малыми Граничными Холмами. Мать из простых селян, отец мельник (про мельника Ленка Звонарева придумала, чтоб объяснять, почему родившийся и выросший в окружении лесов паренек не разбирается ни в охоте, ни в сельском хозяйстве, ни в кузнечном деле). С кем дружил? Больше всего – с соседским мальчишкой Серым Вороном и девчонкой из соседнего двора по имени Ленка, по прозвищу Фея. Почему Фея? Смешная история, она сказки любила слушать, а потом играла, как будто она лесная фея. Ее так дразнили, а она совершенно не обижалась, наоборот, ей нравилось, когда ее феей называли. А потом прозвище прилипло намертво. Во что играли? Да во что и все дети: в догонялки, в прятки, в орков и солдат, в охоту на лесных зверей, еще строили и пускали по реке кораблики…
– Какое у тебя было интересное детство! – позавидовала неожиданно Ками. – Ну почему у меня не было такого же?
Я вспоминал, как помогал отцу на водяной мельнице: приносил обед, разгружал телеги с мешками, помогал как-то раз ставить жернова, еще русло речки расчищал. Но сам никогда не хотел становиться мельником. И когда у Феи обнаружились магические способности, и она собралась в Холфорд в школу магии, я сразу же согласился пойти с ней. Под конец рассказа я собрался с духом и поведал о своем самом заветном желании – стать рыцарем, и признался, что именно ради своей мечты я проделал такой путь.
К моему облегчению, девушка не стала смеяться над моей мечтой. Она всерьез задумалась и проговорила:
– А ведь это все объясняет – и твое поведение при нашей встрече, и многое другое. В тебе есть какой-то внутренний стержень, который выгодно отличает тебя от окружающих простолюдинов. Ты не раболепствуешь, ты уверен в своей правде и готов ради своей цели упорно идти вперед. Не подстраиваешься под окружающий мир, но готов изменять мир вокруг себя. Должна тебе сказать, что очень трудно пробиться из простолюдинов в рыцари: решение о награждении рыцарским титулом принимает Совет Рыцарства, император или, в исключительных случаях, правитель одной из четырех столиц нашей Империи. Но я не представляю, что должен совершить воин такого выдающегося, чтобы его посвятили в рыцари. Поэтому единственный более-менее реальный вариант, который мне приходит на ум: я должна стать супругой столичного правителя. Тогда я смогу порекомендовать мужу своего пажа и, возможно, мой будущий супруг согласится присвоить тебе титул рыцаря.
– Не очень красивый вариант, – скривился я. – Мне хочется самому добиться славы и признания, а не хвататься за юбку дочери герцога.
Камилетта посмотрела на меня как-то странно, словно увидела в первый раз:
– Петр, ты меня не перестаешь удивлять. Только что ты серьезно вырос в моих глазах. Я ведь никогда не пошла бы на такое на самом деле. Слишком уж косо смотрели бы на такого новоиспеченного рыцаря, да и на саму супругу правителя города. Да и, скажу откровенно, шансов выйти за правителя замуж у меня ничтожно мало.
– Почему ты так думаешь? – поинтересовался я.
Высокородная леди улыбнулась каким-то своим мыслям, замолчала и долго задумчиво смотрела на пламя костра. Я уже стал привыкать к ее необычной манере разговора – вместо быстрого ответа на какой-то вопрос дочь герцога могла вдруг надолго выключиться из беседы и то ли обдумывать свои слова, то ли размышлять о чем-то своем. Но потом она неизменно возвращалась к теме разговора и отвечала на последний вопрос. Вот и сейчас произошло так же. Камилетта оторвала взгляд от пламени, встрепенулась и подробно ответила мне на вопрос: