– Почему ты не сказал, что тебе не нравятся условия в компании?
Я нахмурился – зачем ворошить прошлое?
– Ты сбежал, подставил всех. Мальчишка…
– Вы бы не отпустили меня.
Мария усмехнулась:
– Или, в таком случае, твой уход не был бы столь драматичным? Мы бы также забрали твое имущество, дабы покрыть убытки, но отпустили бы. Ты раб одного человека, Константин – самого себя. И пока ты бегаешь от жизни, она не будет тебя устраивать. – Мария достала из кармана пальто мобильный телефон и тихо добавила: – У меня есть номер Ивана Солнцева. Он работал с Воронцовой.
Квартира Яны похожа на хозяйку: идеальный порядок на полках, ни пылинки на тумбочках, минимализм в цветовой гамме. Мне захотелось внести буйство красок: зеленые стены я бы перекрасил в небесно-голубой цвет, на пол в коридоре постелил бы темно-красный ковер. Но думать о чужом интерьере не было времени. Я пришел поговорить и, надеюсь, узнать тайну Яны. Мы отразили наш вчерашний вечер: ее квартира вместо моей, ее откровение на смену моего.
– Зачем ты здесь, Константин? – ее голос-колокольчик звучал едва слышно. – Извиниться? Попрощаться?
– Сложно сказать… – Я оставил плед на стуле и подошел к Яне.
Она задрожала, вскочила, отошла к столешницам. Понимаю: любая близость острыми осколками будет терзать сердце в минуты разлуки. Яна подняла на меня серые глаза: они, вылитые тучи за окном, также готовы разразиться бесцветными каплями.
Но я не позволил слезам упасть с ее ресниц. Крепко обнимая, я вдыхал цветочный аромат духов и слушал удары беспокойного сердца.
Через пару минут я смог прошептать:
– Ты позволила мне быть рядом. Я благодарен.
– Быть…
– Я изучил тебя всю, – мой железный голос звучал, словно удары молотка. – Я пытался понять тебя, но натыкался на стены.
– Константин, не надо…
Ее пальцы ухватились за воротник моей рубашки, то ли отталкивая, то ли притягивая к себе. Я пропустил воздух сквозь стиснутые зубы. Больно смотреть на красивую девушку, парализованную страхом, но я знал: ломаются ее стены, крошится скорлупа.
Я положил ладони на столешницу позади Яны и прижался к девушке всем телом.
– Расскажи мне. Расскажи мне все.
Она покачала головой, пытаясь оттолкнуть. Слабая, хрупкая. Любимая?
– Тогда ты освободишься. И я обещаю быть рядом в этот момент.
Пару минут она стояла неподвижно. Я открылся, смог это сделать. Теперь очередь Яны. Спустя годы скитаний я понял, что такое свобода. Свобода – это смелость. Когда прошлое перестает властвовать, и ты готов отпустить. Иногда – поделиться своей болью. Свобода – это идти дальше, аккуратно переступая через обломки былых трагедий.
Яна взяла меня за руку, сжимая мое запястье – ее спасательный круг, – и повела в спальню. Усадила на кровать, села рядом. И начала рассказ.
– Мои родители умерли, когда мне было восемнадцать. Автокатастрофа. – Константин молчал, но в его глазах блеснуло понимание. – Мы собирались ехать на юбилей дедушки, но я выбрала вечеринку в клубе… как ты выбрал рисование. Для меня важнее были друзья, танцы, выпивка. Тогда родители поехали вдвоем. И пока я отдыхала, они… разбились на машине. – Я вздрогнула: рассказать это, словно заново пережить. – Я винила себя, ведь должна была погибнуть с ними. – Костя, как и я во время его рассказала, сжал мою руку. – Все в Москве напоминало мне о семье, поэтому я перевелась на семестр в другую страну. Уехала в Англию и познакомилась с Домиником. Отличный парень, старше, чем я, заботливый. Он сказал, что сделает все, что в его силах, чтобы мне стало легче. – Слова начали душить, но я не остановилась: – Конечно же я влюбилась. В идеального иностранного принца… А потом моя боль от потери родных и правда притупилась, на первый план вышли инстинкты. Выжить.
– Он бил тебя? – не выдержал Константин, хмурясь.
Я дернула плечами.
– И это было. Но дело в другом. – Я говорила быстро, чтобы Костя не перебивал: – Я верила, понимаешь? В то, что меня можно полюбить… просто так. Не за отцовские деньги, которые Доминик растратил на азартные игры – да и черт с ними, с деньгами… – Голос дрогнул, я замолчала.
– Тебя можно полюбить, – тихо, но твердо сказал Коэн.
Улыбка тронула мои губы. И поэтому ты хочешь бросить меня?
Но в слух сказала иное:
– Я долго отказывалась верить, что Доминик – аферист и домашний тиран. Я нашла силы уехать в тот момент, когда осознала: если останусь, то умру. И вряд ли мои родители будут рады такому исходу… Я вернулась и решила, что не переживу подобного. Мне не нужна любовь. Так я думала… пока не встретила тебя. Ты на него не похож. Ты творческий, легкомысленный, взбалмошный, но со стержнем. Ты всегда спрашиваешь о моих желаниях. А когда я узнала о твоем прошлом, то сильнее почувствовала связь. Мы словно делим одну боль, которую пора отпустить.
Моя боль действительно не покидала меня до сегодняшнего вечера. Эта история долго жила во мне и травила, словно болезнь, мое настоящее и будущее. Рассказав ее, приняв ее, я увидела путь к излечению.
Константин спросил:
– Ты боишься, что он найдет тебя?
– Нет, – я покачала головой. – Как он сказал в нашем последнем разговоре: «Ты не стоишь того, чтобы гоняться за тобой по всему миру».
Свободная ладонь Кости сжалась в кулак. Второй рукой он все еще крепко стиснул мои пальцы. Потом поднес мою руку к губам и поцеловал.
– Тебя разбили, словно хрусталь, Яна, поэтому ты выстроила прочные стены. Пришло время их сломать.
Впервые за долгие-долгие годы в моих слезах не было жалости к себе. Освобождение. Свобода.
Константин прижался губами к моим губам. Соленые от слез поцелуи казались сладкими. Я вытерла щеки и скользнула руками по плечам Кости, желая притянуть его ближе, сделать поцелуй более страстным, глубоким, но Константин не позволил. Он погладил меня по волосам и сказал:
– Тебе нужно поспать. Откровения выматывают.
– А ты? – утирая слезы со щек, спросила я.
– Мне пора идти, – он подмигнул, улыбаясь.
Его изумрудные глаза, наполненные поволокой нежности и грусти, не смеялись вместе с ним.
– Все-таки ты уезжаешь… – вздохнула я. – Что ж…
Костя развел руками и поспешил объяснить:
– Друг купил мне билет до Питера, чтобы я встретился с коллекционером из Австралии. Если я не поеду, Петя обещал затолкать кисточки мне в… – Коэн усмехнулся. – Это в самом деле неплохая идея. Я про поездку в Петербург. Возможность стать художником с большой буквы.
– Конечно, – мой голос вмиг заискрился от восторга. – Я надеюсь, все получится! Нет, я уверена – все получится!
– Угу-м. – Костя смутился, как и всегда смущался, когда речь заходила о его таланте. – Своя выставка… неплохо.
– Скромник! – усмехнулась я.
Константин наклонился и поцеловал меня в губы. Когда он отстранился, мы несколько минут смотрели друг другу в глаза. Наши души разговаривали, давали обещания.
Константин Коэн надел пальто и ушел. Свободный, ничей. Но я, провожая художника взглядом, знала: мы обязательно встретимся. Ведь, в конце концов, Майкл Ньютон не просто так придумал теорию. А сегодня Костя бежал вниз по лестнице, насвистывая одну из песен Bon Jovi и прикуривая сигарету с гвоздикой.
В нашем случае прощание будет лишним.
Эпилог
Обязательно ли быть свободным, чтобы начать жизнь заново? Необходимо ли для этого забыть все, даже хорошее? Нет, не всегда. Чистый лист ждет новую историю, но черновики – то самое прошлое – помогут начать сначала. И ценить каждую новую ошибку.
Прошло пять дней. Костя не звонил и не писал, даже не сообщил, доехал ли он, в порядке ли сейчас и, самое главное, получилось ли у него очаровать коллекционера (я уверена – получилось!). Я сходила с ума от любопытства и волнения, но дала себе слово не беспокоить художника – Константин так близко к исполнению мечты, не стоит быть эгоисткой. Но мне очень хотелось услышать его бархатный голос или прочитать забавную смс, в которой Костя поворчит на шумный Санкт-Петербург.
Сегодня утром я решила прогуляться по парку и пойти на наш мост. А вдруг?.. Кутаясь в шарф, я гуляла по аллее, перепрыгивая через лужи и тихо подпевая Bon Jovi «Postcards From The Wasteland».
Когда я завернула на нужную тропинку, то увидела на мосту только темно-желтые, подгнившие листья, раскиданные ветром по мокрым перилам. Чем ближе зима, тем грустнее выглядит парк, и тем холоднее у меня на душе. От разочарования свело скулы, и я со злостью выдернула наушники, а потом кинула их в карман куртки.
– Извините.
Ох, нет, здесь кто-то был. Мужчина. Но голос у него выше, чем у Константина. Я нехотя обернулась и оглядела черноволосого незнакомца с грустными, словно у собаки, голубыми глазами. Его потрепанная парка была испачкана краской, а на голове красовался синий берет из шерсти.
– Да? – растерянно кивнула я.
– Меня просили передать, – незнакомец вытащил из кармана парки сверток и протянул мне. – От Константина Коэна, – уточнил мужчина.
– Спасибо, – поблагодарила я, рассматривая сверток.
Мужчина не ответил. Он исчез так же внезапно, как и появился.
Вот и весточка! От нетерпения мои руки задрожали. Порвав крафт-бумагу, я обнаружила внутри рамку, а в ней фотографию или рисунок, я не успела разглядеть, потому что из посылки выпала записка.
«Я вынужден вновь исчезнуть, но не потому что испугался своих чувств. Я вдохновляюсь ими каждый день! Что произошло? Коллекционер выбрал меня! И в ближайшие три месяца мне некогда будет даже дышать – нужно рисовать, чтобы создать выставку к сроку. Они звери, верно? Ладно, время на отдых у меня будет, но я должен сосредоточиться только на работе. Мне пришлось выкинуть мобильный, иначе я не буду рисовать, а буду звонить тебе – каждый день! Я надеюсь, ты приедешь на мою выставку. Приедешь в Сидней. Но я пойму, если ты пойдешь дальше. Живи полной жизнью, Яна. Как пел Джон Бон Джови: "Сегодня я увижу тебя во сне. До встречи. С любовью. Я"