Проходят ли в Иране выборы, на которых выбирается президент страны?
ВФ: С непредсказуемым результатом – добавлю.
КБ: Проходят.
Проходят ли в России такие выборы? Нет.
Давайте вы сейчас будете накидывать камни на Иран.
ВФ: Главный источник нестабильности на Ближнем Востоке. Дают деньги ХАМАСу и прочим террористам.
КБ: Плюс. И у России – плюс. Она тоже помогает ХАМАС. И Сирии помогает.
ВФ: Получается как у Раневской: мы с вами разбираемся в сортах говна.
КБ: Ну правильно… У кого больше экономическая мощь?
ВФ: Плюсик России.
КБ: Вооружений у кого больше? У России. Боеголовок? Сколько у Ирана боеголовок? Пять? Семь?
ВФ: Какие-то ракетные технологии у них есть, вопрос, могут ли изготовить ядерные заряды и если да, то сколько.
КБ: У Украины гораздо лучше ракетные технологии, чем у Ирана.
В общем просуммируем все плюсики, и получим интегральный коэффициент опасности для нормального мира. И на первом месте там, конечно, окажется Россия. На втором – не знаю кто. Либо Иран, либо Китай – но с большим отрывом от России. Китай – просто за счет размера экономики и численности населения. Иран – из-за заявленной агрессивности.
ВФ: В идеологию современного Ирана вшито непризнание государства Израиль и стремление сбросить евреев в море. Чего в российской конституции нету.
КБ: Да. Хотя где антисемитизма больше, я не знаю. Я бы внимательно посчитал, где больше антисемитизма – в Иране или России.
ВФ: В России, мне кажется, антисемитизм уже трансформировался в ненависть к выходцам с Кавказа.
КБ: У Ирана нет по крайней мере исторического опыта этнических погромов.
И потом, если Запад начнет открывать для себя Иран, то это приведет, конечно, к…
ВФ: Модернизации?
КБ: Конечно. Стражи исламской революции – это же настолько коррумпировано. Как только они смогут больше зарабатывать на большей открытости…
ВФ: У иранской номенклатуры перед глазами опыт Советского Союза. Несмотря на все разговоры про золото партии, про оперативников, которые вывозили какой-то капитал за рубеж, пытаясь подготовиться к приватизации… В списке же Forbes нет ни одного человека родом из советской номенклатуры. То есть иранские руководители уже имеют перед глазами советский опыт, когда плодами либерализации пользуется совершенно новый класс людей.
КБ: Ну, знаете, так мыслить невозможно. Вы правы, но даже если им об этом сказать, они не поверят. У меня все есть, все мое, ну как я окажусь не у дел? Советские ошибочно все потеряли.
ВФ: Вы, кстати, никогда не сталкивались с номенклатурными капиталистами?
КБ: Сталкивался. Но они как-то все просирали. Самый последний случай – «Автобанк».
У меня есть знакомый армянин из Баку, беженец – бывший милиционер. У него замечательный ресторан азербайджанской кавказской кухни. Когда-то он сумел коррумпировать Полит управление Вооруженных Сил СССР, у которых денег просто было без счета (это тоже часть «золота партии»). И ему дали «поносить» много миллионов долларов, гигантские деньги. Субъекты свободного рынка с миллионом долларов тогда очень на многое были способны. И ничего.
ВФ: В смысле ничего не получилось?
КБ: Не получилось. И у большинства таких предпринимателей ничего не получилось. Были люди, которые говорили, что договорились во Внешэкономбанке, им дают долгосрочно пять или десять миллионов долларов. «Десять миллионов? Боже мой». Но из этого ничего не выходило.
ВФ: Вернемся к вашему индивидуальному самоопределению. Вы говорите, что возвращаетесь в бизнес.
КБ: Я не возвращаюсь – я окончательно из него не уходил. Я просто был больше инвестором, делал небольшие проекты в Грузии, связанные с университетом. Да и сам Свободный университет можно считать неприбыльным бизнес-проектом. Я просто хочу сейчас больше времени уделять бизнесу. У меня были деньги, но я не генерировал наличность. Хочу создать бизнес, который будет генерировать наличность более эффективно. Посмотрим, что получится…
ВФ: В 1990-х вы сделали бизнес, потому что оказались одним из лидеров тренда по реструктуризации советской индустрии…
КБ: Вы знаете, я стал лидером, потому что так вышло. Я начал делать бизнес, чтобы заплатить моей сотруднице 10 рублей. И как-то потом затянуло, стало понятно, что надо заработать деньги на жизнь. У всех людей, которые сейчас на слуху, у которых миллиарды, были свои представления, сколько им нужно заработать.
Некоторые из нынешнего или бывшего списка Forbes считали, что им надо заработать 100 миллионов долларов. Они рассуждали так: 100 миллионов я положу на депозит – тогда ставки были высокие относительно – и буду зарабатывать 5 миллионов долларов в год. 5 миллионов я тоже буду класть на депозит и зарабатывать 250 тысяч, а этого хватит, чтобы хорошо жить.
Я в какой-то момент решил, что мне достаточно пяти миллионов. Этого хватило бы до конца дней. Есть в американском wealth management такое понятие: fuck you money. Это деньги, которые позволяют человеку отказаться от любых предложений начать работу там, где большой заработок, но очень сложно работать. В Америке считается, что это 10 миллионов долларов.
У меня был такой случай в 1990-х. Я был в Пасадене в Калифорнии со своей подругой. На Новый год это было. Мы жили в гостинице Ritz-Carlton. Замечательная двухэтажная гостиница, большой сад, по которому колибри летают. У меня джетлаг, сплю на ходу, и тут шуршит – я подхожу в состоянии грогги к двери – а там проталкивают факс. В нем написано, что директор одной компании, в которой мы купили 48 % акций (остальные акции рассыпаны, то есть мы реально – контролирующий акционер), взбунтовался, сказал, что ему этот инвестор не нравится, что он будет искать другого. Ахинея какая-то. Он должен был какие-то платежи совершить, но эти платежки порвал, поднял пиратский флаг. И я думаю: господи, боже мой – у меня еще голова квадратная – что же это за наказание, говно какое-то все время происходит. Думаю: все. Надо остаться жить в этой гостинице. А моя подруга работала в Калтехе, и ей полагалась скидка в пасаденской гостинице, которая стоила 150, что ли, долларов за ночь. Я думаю: ага, ну наверное, если я сразу выкуплю на тридцать лет вперед, то наверное за 30 тысяч долларов в год продадут – а то и меньше (если с оплатой вперед). Ну и там еще завтрак входит бесплатный. А значит, за миллион можно жить здесь всю оставшуюся жизнь. В таком полузамутненном сознании я был, измученный перелетом и джетлагом. Я успокоился и думаю: миллион вроде есть, наскребем, куплю здесь жизнь до конца своих дней. И уснул. Хорошо уснул. Проснулся. Конечно, стал писать инструкцию, как начать войну, где топить судно, какую артиллерию подтянуть. Но в какой-то момент у меня была такая минутная слабость: остаться и все.
Потому что много ли человеку надо, на самом деле?
ВФ: У вас большой опыт поражений и побед. Прошлой осенью вы говорили мне, что какие-то сектора вообще не чувствуете, с IT никогда у вас не получалось. Где сейчас будете искать точку приложения сил?
КБ: Не знаю. Думаю. У меня же не бесконечное количество жизней. Это мой последний рывок, я подозреваю. Еще раз поменять жизнь, и потом еще раз поменять заново – так не будет. Задор уходит все же.
ВФ: Мердок и прочие долго остаются в седле.
КБ: Да, долго, но они не…
ВФ: Не перескакивают.
КБ: Мне же не хочется через десять лет сказать: ничего не получилось, начинаю с нуля. Уже и голова будет не та. И без капитала уже будет поздно начинать. Не хотелось бы. Хотя это будет сказочная история: человек в пожилом возрасте разорился полностью, но потом начал снова…
XVII. Джадт
Киев, гостиница «Интерконтиненталь», дорога в аэропорт Борисполь, VIP-зал терминала D 23 августа 2014 года
Хочешь не хочешь, а этого разговора с Кахой – про левую идею и социальное государство – было не избежать. Трудность состояла в том, что порядочных и умных левых я знаю только в теории. Сложно за глаза полемизировать с политическим направлением, которое не уважаешь.
Хорошо, что под руку подвернулся американский иконокласт Тони Джадт – историк, спорщик, немного, как и полагается левому (по-американски, либералу), враль и зануда. Книжку Джадта «Ill Fares the Land», посвященную разборкам с неолиберализмом и вашингтонским консенсусом от лица старого доброго welfare state, вручил мне со скорбным лицом киевский философ Михаил Минаков. Спасибо, Миша: книжка мне не понравилась, зато пригодилась.
Владимир Федорин: Готовясь к встрече, с утра переводил отрывки из знаменитой в узких кругах книжки американского историка Тони Джадта «Ill Fares the Land». Он придерживается социал-демократических воззрений и страшно не любит вас, либеральных реформаторов. И на фрагменте, где Джадт восклицает, а не измерить ли нам издержки такого явления, как унижение (чтобы правильно считать благосостояние), мой либертарианский компьютер не выдержал и завис.
Каха Бендукидзе: Он тоже решил бороться с унижением.
ВФ: Джадт написал очень взвешенную и интересную книгу про послевоенную Европу – «Postwar». А книжка, откуда цитаты, «Зло бродит по стране», достаточно популярна среди антропологов, социологов и прочих левоориентированных академиков. В ней есть несколько очевидных ошибок. Он, например, утверждает, что за последние тридцать лет неравенство в мире выросло, хотя оно снизилось. Пишет, что выросла смертность, заболеваемость – вот они плоды либеральных реформ – что тоже в общем и целом неправда.
КБ: Приватизация приводит к повышению смертности – я знаю эту теорию.
ВФ: Ну это, на самом деле, не так важно. В книжке есть ряд вопросов, на которые каждый думающий о политике должен сформулировать свои ответы.